Тэми Хоуг - Тонкая темная линия

Анни сразу же поняла – случилось что-то ужасное. Она до сих пор помнила то сосущее чувство в животе, когда соседка уводила ее с кухни. Она словно со стороны видела себя девятилетнюю, с широко раскрытыми от страха глазами, цепляющуюся за своего новенького Микки Мауса. Пока Анни впервые в жизни путешествовала на каникулах с тетей Фаншон и дядей Сэмом, ее мать покончила с собой.

Анни хорошо помнила, как часто лгали ей люди, руководствуясь самыми лучшими побуждениями, и как чувство отчуждения росло в ней с каждой новой ложью. И это отчуждение она очень долго носила в своей душе.

Когда ведомство шерифа послало своих представителей, чтобы сообщить о случившемся Хантеру Дэвидсону и его жене, Анни сама вызвалась ответить на вопросы малышки Джози. Между ней и девочкой, возможно, почувствовавшей духовное родство, немедленно установилось взаимопонимание.

– Ты могла бы зайти в офис шерифа и спросить меня, – сказала Анни.

– Он действительно пытался убить того человека?

– Твой дедушка, – Анни осторожно выбирала слова, – мог бы это сделать, если бы у него вовремя не заметили оружие.

– Лучше бы он его застрелил насмерть, – объявила Джози.

– Люди не могут сами вершить правосудие.

– Почему? Он убил мою маму и должен быть наказан за это.

– Для этого и существует суд.

– Но судья отпустил его! – воскликнула Джози.

– Только пока, – заверила Анни, надеясь, что это обещание не прозвучит для девочки так же фальшиво, как и для нее самой. – Пока мы не соберем побольше улик против него.

Слезы заблестели в глазах Джози и покатились по щекам.

– Так почему ты не можешь их найти? Ты полицейский, и ты мой друг. Ты говорила, что поможешь! А вместо этого отправила в тюрьму моего дедушку! – Девочка ударила кулачком по рулю и задела сигнал. – Как я все ненавижу!

Джози спрыгнула с сиденья и побежала к зданию. Анни тоже выбралась из джипа и бросилась за ней вслед, но тут же резко остановилась, увидев Беллу Дэвидсон и адвоката Томаса Уотсона, выходящих из боковой двери.

Белла Дэвидсон была потрясающей женщиной – настоящая стальная магнолия. Она поджала губы, стоило ей увидеть Анни. Взяв за руку Джози, Белла Дэвидсон пересекла стоянку.

– У вас потрясающее хладнокровие, помощник шерифа Бруссар, – произнесла она. – Вы отправили за решетку моего мужа, вместо того чтобы посадить в тюрьму убийцу нашей дочери, и теперь разговариваете с моей внучкой, словно имеете право на ее доверие.

– Мне очень жаль, что вы так думаете, миссис Дэвидсон, – ответила Анни. – Но мы не могли позволить вашему мужу застрелить Маркуса Ренара.

– Хантер не дошел бы до такого отчаяния, если бы не ваша вопиющая некомпетентность. Клянусь богом, я сама готова пристрелить этого Ренара.

– Белла! – предостерегающе воскликнул адвокат, поравнявшись со своей клиенткой. – Не говорите такого при свидетелях!

– Ради бога, Томас! Мою дочь убили. Люди сочтут странным, если я не буду говорить так.

– Мы делаем все, что в наших силах, миссис Дэвидсон, – заметила Анни.

– Это и видно. Вы позорите свою форму… Когда надеваете ее, разумеется.

– Я не занимаюсь делом вашей дочери, мэм.

Выражение лица Беллы Дэвидсон стало лишь еще более суровым.

– Что это меняет? У нас у всех в этой жизни есть обязанности, которые выходят за привычные рамки. Вы нашли тело моей дочери. Вы видели это… – Она замолчала и бросила взгляд на Джози. Потом снова повернулась к Анни, в ее темных глазах стояли слезы. – Как вы можете после этого оставаться в стороне?

Белла Дэвидсон мягко привлекла к себе внучку и сокрушенно покачала головой:

– Что-то происходит с этим миром. Никто не хочет ни за что отвечать.

Они пошли прочь, а Джози обернулась через плечо и посмотрела на Анни своими огромными грустными глазами. И на мгновение Анни Бруссар показалось, что это она сама уходит по дороге в печальное прошлое.

– Так или иначе, мы его поймаем, Ники.

Фуркейд покосился на Стоукса и поднял свой стакан.

– Все считают, что мы уже попробовали это «иначе».

– Да черт с ними, – отмахнулся Стоукс и, сделав большой глоток, поставил стакан на стойку, где перед ними выстроились еще полдюжины пустых. – Мы же знаем, что Ренар тот, кто нам нужен. Мы знаем, что он это сделал. Я прав или нет?

Он хлопнул Фуркейда по плечу и напоролся на ледяной взгляд. Компанейские отношения были в полиции правилом, но у Фуркейда не было времени или сил, чтобы поддерживать их. Он весь сосредоточился на делах и на самом себе – Ник должен был вернуться на прямую дорогу, с которой свернул еще в Новом Орлеане.

– Штат должен был засунуть его член в розетку и зажечь, как рождественскую елку, – пробормотал Стоукс. – А вместо этого судья Монохан отпустил его из-за какой-то дурацкой технической погрешности. Зато Притчет отправил Дэвидсона за решетку. Мир – это просто сумасшедший дом, но, я полагаю, тебе уже об этом известно.

«Ну, разумеется», – подумал Ник, но промолчал, сделав вид, что принял слова Стоукса лишь за философское замечание. Он никогда не рассказывал о том, как ему работалось детективом в Новом Орлеане, и о том случае, после которого ему пришлось уехать из города. Жизнь научила его, что людей на самом деле мало интересует правда. «А если бы кольцо нашел Стоукс, стал бы кто-нибудь подозревать его в том, что он подбросил улику?» Адвокаты умеют взбаламутить грязь, совсем как зубатка, попавшая на крючок на мелководье. А Ричард Кадроу – так это просто царь-рыба среди ему подобных. Нику не хотелось думать, что тот факт, что именно он нашел кольцо Памелы, сыграл на руку адвокату, не хотелось верить, что его участие в деле помешало свершиться правосудию.

Стоукс налил еще из стоящей рядом бутылки виски. Ник выпил и закурил. Посетителей было немного, поэтому Стоукс и предложил зайти в этот бар. Ник с удовольствием выпил бы в одиночестве, но Стоукс работал вместе с ним по делу Бишон, поэтому Ник пошел на уступки – согласился надраться вместе, словно их объединяло что-то еще, кроме работы.

Ему вообще не следовало пить. Этот порок Фуркейд постарался оставить в Новом Орлеане, но он, как и многие другие, последовал за ним в Байу-Бро, словно бездомная собака. Виски медленно закипало у него в желудке, текло по венам, и Нику показалось, что он вот-вот забудет, где находится. Виски – путь к забвению. И он будет чертовски счастлив, когда доберется до заветной цели. Только там Ник Фуркейд перестанет видеть лежащую на полу мертвую Памелу Бишон.

– Я никак не могу забыть того, что он с ней сделал, – пробормотал Стоукс. Его пальцы бездумно отрывали полоски от этикетки на бутылке с пивом. – А ты?

Днем и ночью, наяву и во сне, эти картины не оставляли Ника. Бледность ее кожи, ужасные, страшные раны, делавшие ее такой непохожей на ту полную жизни красавицу Памелу Бишон. И это выражение в ее глазах, смотрящих сквозь прорези маски… Застывший, безнадежный взгляд, полный того ужаса, который невозможно представить тому, кто не смотрел в лицо жестокой смерти.