Шеридон Смайт - Недоверчивые любовники

— Донора, обладающего всеми качествами, перечисленными Ховардом, было почти невозможно найти. — Джек махнул рукой при воспоминании об этих поисках. — Он хотел умного, физически здорового блондина атлетического сложения, наделенного художественным талантом. — Джек перевел дух. — Немногие доноры соответствуют высоким требованиям мистера Вансдейла, честно признаюсь вам в этом.

Но Кэндис уже не слушала разглагольствований Джека по поводу нереальных требований Ховарда: она поняла, что он в точности описал человека, хорошо ей знакомого.

Человека, которого она любила и которому верила всем сердцем.

Остина Хайда.

«Надежда — хрупкая вещь, слабое дуновение, которое может вмиг улетучиться или воодушевить сердце», — думал Остин, глядя, как Кэндис раскачивается в кресле взад-вперед.

Надежда его таяла с каждой минутой.

— Джек, оставь нас одних.

Доктор прекратил вышагивать и с удивлением уставился на Остина.

— Но я еще не сказал ей…

— Исчезни, — изо всех сил стараясь сохранять хладнокровие, приказал Остин.

Он был на грани срыва, подобно шторму, который вот-вот разразится. Если Джек не остережется, он может захлебнуться в бурных волнах.

— Остин, так ты не хочешь, чтобы я сказал…

— Она знает.

— Но я не говорил ей…

— Я же сказал, она знает. А теперь исчезни!

До Джека наконец дошло. Широко раскрытыми глазами глянув на Кэндис, он поморщился и мгновенно улетучился.

Остин подошел к Кэндис и опустился перед ней на колени. Хотел дотронуться до нее, но не посмел. Она казалась такой хрупкой, что легко могла сломаться.

— Как ты? — только и спросил он как можно бережнее. — В порядке?

Коротенький хриплый смешок сорвался с ее губ.

— А почему бы и нет? Ведь я всего лишь узнала, что мой муж не доверял мне, что вместо того, чтобы сказать мне правду, он действовал у меня за спиной и заказал совершенного ребенка. Как и всегда, он не посчитался с моими чувствами.

Это было правдой, все до последнего слова, и Остину нечего было возразить.

— Как давно ты узнал?

Остин не был готов к этому вопросу. Он считал, что к такому невозможно подготовиться.

— Джек сообщил мне в тот день, когда мы с тобой впервые встретились возле клиники. — Помедлив, он продолжал: — Вначале я был потрясен, но, узнав тебя, забыл о своем возмущении и начал думать о ребенке, думать о нас. Кэндис крепко сцепила пальцы опущенных на колени рук, явно стараясь сдержать слезы. Остин потянулся к ней, но Кэндис предостерегающе покачала головой:

— Нет, не трогай меня. Так все это ложь? Твоя доброта и… — Она запнулась, но справилась с собой и заговорила снова: — Все что ты делал, ты делал ради ребенка, верно? Ты не хотел, чтобы ребенка растила женщина, похожая на твою мать, и старался удостовериться, что я соответствую твоим требованиям. Думаю, у вас с Ховардом много общего!

Остин вздрогнул. Это был удар ниже пояса, но удар, вполне им заслуженный. Нужно было вести себя честно и рассказать Кэндис все с самого начала.

Он не знал, что ответить.

— Занимаясь со мной любовью, вы проводили еще один опыт, мистер Хайд, не так ли? Хотели убедиться, что во мне есть пыл, несмотря на так называемую голубую кровь? — Голос ее понизился до шепота, но с тем же успехом она могла бы кричать. — Ну и как? Я прошла испытание?

Остин пошевелил языком в пересохшем рту, сглотнул и наконец смог заговорить:

— Если это считать испытанием, ты выдержала его с блеском. Но я занимался с тобой любовью, потому что хотел тебя. Потому что не мог отказаться от тебя. Это не имеет никакого отношения к ребенку. — Кэндис смотрела на него недоверчиво, и тогда он схватил ее за плечи и, обжигая взглядом, произнес: — Я люблю тебя. Разве ты не понимаешь?

Кэндис высвободилась на удивление сильным рывком.

— Нет, потому что не верю тебе. Как я могу? Ты мне лгал, обманывал меня, манипулировал мной. Право, Остин, не стоило доходить до таких крайностей.

Ну почему она не хочет выслушать его?

— Да, признаю, я обманывал тебя, чтобы завоевать твое доверие, но это было до того, как я узнал тебя по-настоящему. Очень скоро я понял, что увлекся тобой, а потом почувствовал, что это больше, чем увлечение. Я влюбился в тебя, Кэндис, и черт меня побери, если это как-то связано с ребенком. — Один взгляд на ее каменное лицо — и Остин понял, что Кэндис его не слушает. Он яростно запустил пятерню себе в волосы и встал. — Может, скажешь хоть что-нибудь? Объяснишь?

Кэндис вздрогнула, как от удара.

— Объяснить? Что? Почему я не доверяю тебе? Или что я тебе поверила? Нет, это ты, Остин, должен дать объяснение. Почему ты просто не признаешь, что тебе нужен ребенок, а не я?!

— Чего ты от меня требуешь? — спросил он, теряя терпение. — Я всего лишь художник, человек не твоего круга. — Он почти пожалел о вырвавшихся у него словах, увидев, как побледнела Кэндис, но не мог остановиться. — Одна из причин моего молчания в том, что я боялся потерять тебя. Завести интрижку с наемным работником — это одно дело, а разделить с ним будущее — совсем другое.

Кэндис встрепенулась. Бледность на лице сменилась ярким румянцем бурного возбуждения. Она вскочила.

— Кто из нас, по-твоему, настоящий сноб? Мне кажется, именно ты судишь о людях по тому, сколько у них денег!

Долго сдерживаемые слезы наконец пролились и потекли у нее по щекам. Остин молча следил за тем, как она идет к двери. Все еще облаченная в свой маскарадный костюм, она напоминала ему мальчишку-подростка. Господи, как он любил ее! Богатую или бедную, наряженную или в виде оборванца… Он должен, должен был убедить ее в своей любви, но она слишком потрясена и сообщением Джека, и его собственным явным обманом.

Возле двери Кэндис остановилась и сорвала с головы кепку, так что волосы золотым каскадом рассыпались по плечам. Несмотря на злость, она была ослепительно хороша.

— Деньги — не самое главное достояние человека, Остин. Главное — это любовь. Я усвоила этот урок дорогой ценой.

С этими словами Кэндис швырнула кепку в его сторону. Остин поймал ее. Как ему хотелось стереть с лица Кэндис выражение, полное мучительной боли!

— Я подожду в прицепе, — сказала она, — пока ты поговоришь со своим братом.

— Кэндис, я…

Дверь захлопнулась, оставив Остина в одиночестве. В душе у него был полный хаос.

Разразился громкий скандал, и репортер, которому Кэндис обещала дать интервью, воспользовался этим на полную катушку и опубликовал сенсационную историю, дополненную фотографиями Кэндис и Остина у бассейна.

Кэндис попросту ни о чем не думала — ни о публичном разоблачении, ни о скандале, ни о деньгах Вансдейлов. Она даже не поинтересовалась тем, как газетчики все это расписали.