Шеридон Смайт - Недоверчивые любовники

Всю следующую неделю она старалась забыть Остина. Старалась, но не смогла. Все, на что она обращала свой взгляд, говорило о нем. Кусты живой изгороди, формой напоминавшие разных животных, восточные ковры, Тайни и ее щенята, собачья будка, кресло-качалка, отреставрирован-ное им для детской, и сама эта комната. В ней сконцентрировалась самая суть Остина.

Кэндис подумала, не стоит ли переделать детскую, чтобы прогнать мучительные воспоминания, но когда она смотрела на калейдоскоп красок, на уникальный декор, на изображения мишек на стенах, то понимала, что не хочет и не может изменить ни единой мелочи.

Остин Хайд ранил ее в самое сердце, но он остался здесь навсегда, и с этим уже ничего нельзя было поделать. Она не могла позволить себе уничтожить хотя бы один мазок его кисти.

Кэндис со вздохом уселась в кресло-качалку у окна и принялась разглядывать картины в рамках. Их было восемь, и каждый танцующий мишка одет в особый костюм, от лохмотьев бродяги до элегантного смокинга. Любимцем Кэндис был медведь в линялых джинсах и драной рубашке, расстегнутой до пояса. Его веселая ухмылка и лихой вид напоминали ей о том, кто его нарисовал.

Остин. С каждым днем Кэндис все больше тосковала о нем, и чувство одиночества все сильнее овладевало ею. Когда она узнала, что Остин — отец ее ребенка, ее первая реакция была мгновенной и однозначной. Кэндис ощутила бурный восторг — ведь именно этого она так хотела. Но почти в ту же минуту в душу закрались отвратительные сомнения и отравили ее радость. Зачем, с какой целью Остин подружился с ней, с какой целью стал ее любовником? Может, он и сам не сознавал, что все свои поступки совершает ради и во имя ребенка?..

Да, она поверила, когда Остин сказал, что был потрясен и возмущен тем, что натворил Джек. И могла понять, что с течением времени он привык к этой мысли и его отношение к ребенку переменилось. Поверить в его любовь к ней значило стать счастливейшей женщиной на свете, но Кэндис боялась, что это всего лишь иллюзия, которой обольщался и сам Остин.

Миссис Мерриуэзер вошла в комнату, когда дневной свет уже померк и на пол детской легли вечерние тени.

— Ах, вот вы где. А я ищу вас по всему дому.

Кэндис только взглянула на экономку и снова обратила взгляд на картины на стене. Легонько оттолкнулась одной ногой от пола — покачивание кресла успокаивало и создавало ощущение уюта.

— У нашего мистера Хайда настоящий талант, — сказала миссис Мерриуэзер, проследив за взглядом Кэндис. — Медведи как живые. — Она запрокинула голову и посмотрела на потолок. — А цирк — это просто невероятно.

Кэндис согласилась без особого воодушевления:

— Он очень хороший художник. Ребенок полюбит эту комнату.

Экономка сдвинула брови.

— Он делал это не только ради ребенка, миссис Дейл. Он делал это ради вас.

Словно искорка энергии пробежала по телу Кэндис, возвращая ее к жизни. Она повернулась к миссис Мерриуэзер.

— Как вы можете так говорить? Остин знал, что он отец ребенка. Я должна была хоть что-то заподозрить, видя, как он старается устроить все для него. А путешествие на озеро? Это обдуманный план с целью расположить меня к себе и смягчить удар.

— Хм… — Экономка подошла к комоду и зажгла стоявшую на нем лампу. — А мне кажется, что он делал все это, потому что знал, как вы хотите ребенка. Не понимаю, как вы можете обвинять человека за то, что он растерялся в столь необычайных обстоятельствах. Не забывайте, мистер Хайд был потрясен так же, как и вы, только с ним это случилось раньше.

Кэндис рассказала экономке обо всем, опустив только самые интимные подробности: слишком велика была тяжесть унижения и потребность излить душу близкому и понимающему человеку.

— Он должен был сказать мне сразу.

— И вы бы ему поверили? — Миссис Мерриуэзер не дала Кэндис времени ответить. — Не думаю. А если бы поверили, то ведь он тогда был для вас почти незнакомым человеком, и вас потрясло бы уже то, что отец ребенка — совершенно посторонний вам мужчина. Он предпочел подождать до тех пор, пока вы оба не узнаете друг друга как следует.

Кэндис перестала раскачиваться.

— Откуда вам знать, может, он вообще мне ничего не сказан бы, если бы репортер не сделал снимки, а Реймонд и Дональд не потребовали бы теста об установлении отцовства?

Миссис Мерриуэзер прищелкнула языком:

— Вы прекрасно знаете, что мистер Хайд выше этого. Я считаю, он порывался рассказать вам, но боялся.

Остин порывался сказать так много…

— Я пришла к вам сейчас потому, что хотела вам кое-что показать, только дайте мне время отыскать Люси. Она ведь не могла плавать по утрам с тех пор, как мистер Хайд начал работы в бассейне.

Удивляясь проницательности миссис Мерриуэзер, Кэндис ждала, пока та вернется с хорюшкой, и последовала за ней в патио. Люси спрыгнула на землю и во всю прыть своих коротеньких лапок понеслась к бассейну.

Однако хорюшка не прыгнула в воду, как ожидала Кэндис. Она остановилась на самом краю, потом пронзительно заверещала и бросилась назад к женщинам. Миссис Мерриуэзер рассмеялась и подхватила зверька на руки.

— Они не настоящие, радость моя!

Удивленная Кэндис повернулась к экономке:

— Что не настоящее? Почему Люси не прыгнула в воду?

— Идите и посмотрите сами. Это еще один сюрприз мистера Хайда, и мне очень жаль, что его нет здесь и он не увидит ваше лицо.

«Мне тоже очень жаль», — подумала Кэндис. Когда же стихнет ее боль? Она вздохнула. Этого не случится, пока столь многое напоминает ей об Остине и о его уникальной способности вновь и вновь удивлять ее. Следом за экономкой Кэндис подошла к краю бассейна.

Глаза ее округлились в изумлении. Освещенные подводными светильниками, в бассейне под слегка плещущейся водой, казалось, плавали дельфины, скаты, киты и стайки сверкающих полосатых рыбок.

Спустя мгновение Кэндис сообразила, что все эти великолепные морские животные нарисованы на стенках и дне бассейна.

— Как живые, — выдохнула она наконец, не зная, смеяться или плакать. — Неудивительно, что Люси боится прыгать в воду.

Миссис Мерриуэзер тихонько засмеялась.

— Бедняга просто измаялся, так старался закончить все, пока вы не догадались. Он, может, и не мастер воплощать свои чувства в словах, зато прекрасно выражает себя при помощи кисти.

— Да, это он может, — произнесла Кэндис, сердясь на себя за то, что предательские слезы навернулись-таки на глаза.

Миссис Мерриуэзер похлопала ее по плечу, а Люси из своего безопасного убежища на руках у экономки попыталась дотянуться язычком до ее лица. Кэндис рассмеялась, хотя смех ее скорее напоминал рыдание.

— В последние дни я только и делаю что плачу.

— Это естественно. Когда я была беременна, тоже лила слезы из-за всяких пустяков. Джим суетился вокруг меня и чувствовал себя без вины виноватым.