Сандра Браун - Последнее интервью

— Какая чистая вода! — воскликнула Энди.

— Днем увидите лучше. Вода фильтруется, проходя через известняковую породу на протяжении многих миль своего пути. Можно сказать, что это самая чистая вода в штате.

— А деревья! Они так красивы. — Запрокинув голову, Энди вглядывалась сквозь узорчатую листву кипарисов в звездное небо. — Вы ее любите, правда? Эту землю?

— Да. Многие думали, что я выберу для себя карьеру военного, как и мой отец. Но он ушел из армии еще до того, как я стал достаточно взрослым, чтобы понять, что в своей жизни он занимался не только сельским хозяйством. Сколько я себя помню, мы жили здесь. Обязательное образование я получил в Нэме, а когда пришло время идти в армию, надеялся, что никому не придет в голову как-то связывать меня с моим знаменитым отцом. Военная служба не для меня.

Лайон помолчал.

— У меня еще есть коммерческая недвижимость. Но моя настоящая любовь — земля. — Он широко раскинул руки, словно стремясь охватить все: и деревья, и эту реку, и эту ночь.

— Жаль, что только вы вдвоем наслаждаетесь вашим миром, — сказала Энди и тут же пожалела о своих словах.

— Если вы хотите знать, почему я так и не женился, отчего вы не спросите прямо, миссис Мэлоун? Не ожидал от вас подобного жеманства.

— Я вовсе не…

— К вашему сведению, — натянуто сказал он, — я был женат. Этот кошмар длился три года. А когда ей осточертели ранчо, дом, мой отец и я, она собрала вещички и смоталась. Больше я ее не видел. Развод моя жена получила, воспользовавшись почтовыми услугами дядюшки Сэма и чудесным изобретением Александра Грейама Белла.

— И теперь вы вымещаете ненависть к ней на других женщинах? — Энди стояла, прислонившись к кипарису.

— Нет. Прежде чем возненавидеть человека, нужно испытывать к нему хоть какие-то чувства. А какие бы чувства я ни испытывал к своей бывшей жене, они умерли во мне в тот момент, когда она уехала. Поэтому скажем так: я не доверяю представительницам женской половины человечества.

— Значит, вы закончите жизнь убежденным холостяком?

— Не сомневаюсь.

— Думаю, что дамочки в Кервилле не захотят с этим смириться, — подзадоривая его, сказала Энди, вспомнив, как заинтересовалась им служащая из гостиницы. — Разве они не охотятся за вами?

— Да. Каждая мамаша с дочкой на выданье готова бросить ее в мои объятия. Меня познакомили с каждой разведенной женщиной в городе. Все безнадежно. Был случай, когда меня пытались свести с молодой вдовой, подстроив так, что я оказался с ней рядом за обеденным столом. А тогда прошло меньше месяца как умер ее муж.

— Значит, вы презираете и отвергаете женщин?

Лайон оторвался от огромного валуна, прислонившись к которому он стоял, и подошел к Энди совсем близко.

— Нет, я не отвергаю женщин. Я только сказал, что не женюсь. Мне выпало несчастье — нет, счастье, это все-таки более правильно — быть подверженным тем же плотским грехам, каким подвержен любой мужчина.

В его голосе зазвучали вкрадчивые, бархатные нотки.

Неожиданно испугавшись, Энди отвернулась от Лайона и взглянула на реку.

— Я… Я думаю, это удачное место для натурных съемок. Конечно, шум воды — большая помеха, но…

Энди замерла. Она почувствовала на своих плечах его руки, сильные, нежные, горячие руки. Он повернул ее к себе:

— Вы, наверное, умираете от любопытства?

Энди ощутила на лице его теплое дыхание.

— Любопытства? — Голос ее сорвался. — Любопытства из-за чего?

— Из-за меня.

— А что именно мне должно быть любопытно?

— Например, на что это похоже, когда до тебя дотрагивается, а тем более целует ковбой с бычьей шеей? Разве не об этом вы подумали, когда впервые увидели меня?

— Нет, — солгала она.

Именно об этом она думала при их первой встрече, но ей и в голову не приходило, что он может догадаться о ее мыслях.

Он снова заговорил. И она почувствовала, что тает от звуков его голоса. Такой голос мог бы растопить глыбу льда.

— Когда вы получили назад свои письма, вы не восприняли это как отказ. Вы подумали, что приедете сюда, приласкаете этого деревенского парня, он потеряет от вас голову и разрешит взять интервью у отца. Вы были уверены, что я размякну, стоит мне только увидеть ваши золотистые глаза, бархатную кожу, шелковистые волосы и сексапильную фигурку. Так?

— Нет!

Он был несправедлив. Энди действительно страстно желала, чтобы он обнял ее покрепче, даже если он посмеется над ней потом.

— И чем больше я оскорблял вас, тем сильнее разгоралось ваше любопытство, пока я не повел себя действительно отвратительно. Думаете, я не знаю, что вы сегодня наблюдали за мной? Ну и как, увидели что-нибудь, что вам не понравилось?

— Вы самодовольный…

— Бросьте, миссис Мэлоун. Я удовлетворю ваше любопытство.

Он прижал Энди к дереву и искусно, нагло стал расстегивать пуговицы на ее блузке. Сначала одну, потом вторую.

Энди решительно посмотрела прямо ему в глаза, отчаянно надеясь, что он не почувствует, как неистово колотится ее сердце.

— Я не собираюсь ни драться с вами, ни сопротивляться вам…

— Сопротивляйтесь, деритесь… сколько угодно. Вы не остановите меня. К чертям благородство. — И Энди почувствовала на своих губах губы Лайона, властные и одновременно мягкие. Сопротивление было сломлено.

Губы Энди раскрылись, и его язык скользнул в сладкую влажность ее рта. Неожиданно он оторвался от Энди, поднял голову и пристально посмотрел на нее. Потом, словно подчиняясь палочке дирижера, они вновь потянулись друг к другу.

Лайон прильнул к ее губам с каким-то яростным отчаянием, словно боялся, что она исчезнет, как прекрасное видение, и он не успеет насладиться ею. Он осыпал легкими поцелуями лицо, шею, грудь.

— Лайон, — выдохнула Энди, когда почувствовала на своей груди тепло его ладоней.

Он нежно прижал ее к себе и слегка приподнял. Она оказалась на удивление легкой. Неожиданно Лайон сказал:

— А знаешь что? Я обнаружил, что в тебе не все фальшивое.

Если бы Лайон ударил Энди, она была бы менее потрясена. Она резко оттолкнула его:

— Так это для тебя… только эксперимент?

— А для тебя разве не только? — издевательски спросил он.

— Как ты омерзителен!

Энди, спотыкаясь, пошла к дому, на ходу поправляя блузку. Неожиданно теплый вечер превратился в темную, холодную ночь. Но не успела она пройти нескольких шагов, как Лайон нагнал ее и, больно схватив за руку, развернул к себе.

— Это я-то? Но я не влезал в чужой дом, гоняясь за семейными тайнами.

— Я…

— Тебе удалось одурачить моего отца, но со мной этот номер не пройдет, сестренка. Мне знаком этот сорт…

— Прекрати! — закричала она. — Я не сорт. И запомни это раз и навсегда. Я приехала сюда взять интервью у твоего отца. Знаю, что он болен, и, поверь, мне это небезразлично. Но тем больше у меня причин напомнить о нем американцам. Я не знаю, почему ты возненавидел меня заранее, даже не познакомившись со мной. Но я здесь. И буду делать свою работу независимо от того, хочешь ты этого или нет. — Энди почувствовала, как к горлу подступил комок и на глазах навернулись слезы. Хорошо, что в темноте он их не заметит. — И последнее, никогда больше не смейте ко мне прикасаться, мистер Рэтлиф. — Она разжала его пальцы, точно железным обручем сковавшие ее руку.