Нора Робертс - Прощай, прощай, черный дрозд!

— В последнее время тебя трудно поймать, — заметил Тревор. — Телефон постоянно занят… Можно подумать, что ты всем вдруг понадобился.

— Это точно, — Дикс усмехнулся и сунул в рот жирную оливку, пропитавшуюся джином. — Ты, наверное, слышал об истории с Самантой? Такое впечатление, что люди не могут говорить ни о чем другом. Каждый старался узнать у меня подробности.

Тревор притворился удивленным.

— С Самантой?

— С моей бывшей. Самантой Гэннон.

— Ах да… Конечно, конечно. Такая высокая, рыжая… Разве вы расстались?

— Уже давно, но дело не в этом. Когда Саманта уезжала из города рекламировать свою книгу… Неужели не помнишь? Она написала книгу про давнюю кражу бриллиантов и свою семью.

— Ах да, вспомнил. Захватывающая история.

— Так вот, когда она уехала, кто-то вломился в ее дом и убил ее подругу Андреа Джекобс. Страшное дело! Представь себе, ко мне даже приходили копы. Настоящий бабий десант.

— О боже, что за мир…

— Ты прав. Ужасно жаль Андреа. Она бы тебе понравилась. Но проклятые копы не дают мне житья! — Это прозвучало так гордо, что Тревор чуть не фыркнул в стакан.

— Не дают житья? Неужели эти болваны думают, что ты имеешь к этому какое-то отношение?

— Видимо, да. Они говорили, что таков обычный порядок, но я был близок к тому, чтобы вызывать адвоката. — Дикс покачал головой. — А позже я слышал, что убили девушку, которая приходила к Саманте убираться. Ты будешь смеяться, но алиби у меня нет. Ни тут, ни там. Идиоты! Я даже не знал уборщицу Сэм. По-твоему, я похож на психа? Но ты наверняка слышал об этом. Отчеты были во всех новостях.

— Я стараюсь пропускать такие новости мимо ушей. Во-первых, от них ухудшается настроение. Во-вторых, это не имеет ко мне никакого отношения. Выпьешь еще?

Дикс посмотрел на свой пустой стакан. Конечно, не следует: программа реабилитации запрещает употребление алкоголя. Но, черт побери, мартини — это не наркотик!

— Почему бы и нет? А ты что отстаешь?

Тревор жестом велел принести Диксу второй стакан, улыбнулся и поднял свой едва начатый мартини.

— Я догоню. А что обо всем этом говорит Саманта?

— Я так и не сумел побеседовать с ней. Ты можешь себе представить? Телефон всякий раз отвечает, что она недоступна. Черт возьми, никто не знает, куда она девалась!

— Так уж и никто? — усомнился Тревор.

— Ни одна живая душа. Знающие люди говорят, что копы ее где-то прячут. — Дикс нахмурился и отодвинул пустой стакан. — Может быть, она сделает из этого еще одну проклятую книгу.

— Ну ничего, скоро где-нибудь вынырнет… Слушай, я хотел поговорить о той штучке, которую продал тебе несколько месяцев назад. Модель бульдозера.

— Как же, помню. Прекрасная вещь, в отличном состоянии. Не знаю, как ты смог с ней расстаться. — Чад улыбнулся, взяв второй коктейль. — Даже за такие деньги.

— В том-то и дело. Когда я продавал игрушку, то не имел представления, что мой отец получил ее в подарок от своего отца. Вчера вечером я был у родителей, и старик вдруг вспомнил о ней. Сентиментальные воспоминания… Хочет прийти ко мне и посмотреть на бульдозер и все остальное. У меня не хватило духу сказать ему, что я продал ее.

— Ну… — Дикс пригубил мартини. — Что упало, то пропало.

— Я все понимаю. Верну тебе деньги и возмещу моральный ущерб. Заплатить легче, чем вытерпеть грандиозный семейный скандал.

— Трев, я бы рад помочь тебе, но продавать бульдозер не хочу.

— Послушай, я дам тебе двойную цену!

— Двойную? — У Дикса заблестели глаза. — Я вижу, ты действительно хочешь избежать скандала.

— Я пойду на что угодно, лишь бы осчастливить своего старика. Ты ведь знаешь его коллекцию.

— И завидую ей, — признался Дикс.

— Может быть, я сумею уговорить его продать пару вещиц.

Дикс задумался и сунул в рот еще одну оливку.

— Я слышал, у него есть модель бурильной установки. В журнале «Миниатюрные модели» писали, что второй такой нет.

— Считай, что она твоя.

Дикс недоверчиво хмыкнул. Тревор сжал руку в кулак и представил себе, как разбивает в кровь эту самодовольную физиономию.

— О'кей, тогда окажи мне услугу. Дай бульдозер взаймы на недельку. Я заплачу тебе за это тысячу, а когда достану бурильную установку, мы поменяемся. — Не услышав ответа, Тревор выложил свой главный козырь: — Черт побери, ты получишь штуку баксов просто так, за красивые глаза!

— Не кипятись. Я не сказал «нет». Просто пытаюсь понять, что тобой руководит. Ты ведь не любишь отца.

— Я не могу отказать этому сукиному сыну. Ему осталось жить несколько месяцев.

— Врешь!

Увлеченный этой идеей, Тревор наклонился к приятелю и прошептал:

— Мой отец тяжело болен, только это большой секрет. Если он узнает, что я продал эту штуку, его хватит удар. И тогда он завещает свою коллекцию какому-нибудь музею. Если же он ничего не узнает, то после его смерти коллекция достанется мне. И тогда я смогу продать тебе все, что захочешь. Дружище, моя потеря — это твоя потеря!

— Ну, если ты так ставишь вопрос… Ладно, Трев, так и быть. На неделю дам. Договорились. Бизнес есть бизнес, тем более между друзьями.

— Нет проблем. Допивай свой мартини, и поехали. Дикс посмотрел на наручные часы:

— Я опаздываю в офис.

— Ничего. Ты вернешься туда позже, но зато станешь на штуку баксов богаче.

Рация запищала в тот момент, когда Ева искала место для парковки на Тридцать третьей улице.

— Даллас.

— Это Бакстер. У нас проблема.

— Какого черта? Неужели в Нью-Йорке никто не пользуется общественным транспортом и не сидит дома? — Раздраженная Ева включила «маячок», резко свернула, не обращая внимания на протестующие гудки, припарковалась во втором ряду, а потом жестом велела Пибоди выйти из машины. — Какая проблема?

— Только что позвонили из лечебницы, где живет мать Уиттьера. Она упала и потеряла сознание. Нырнула головой в клумбу.

— Что, дело плохо? — спросила Ева, выбираясь из машины через пассажирскую дверь. Выходить со стороны водителя значило рисковать жизнью или, как минимум, конечностями.

— Насколько я знаю, она ударилась головой и, воз можно, разбила локоть. Старуху уложили в постель и дали успокоительное, но Уиттьер и его жена хотят по видаться с ней.

— Пусть едут. Найдешь копов, которых я послала в больницу, и приставишь их к этой паре.

— Есть еще кое-что. Сногсшибательная новость. Она гуляла в саду не одна. К ней приезжал внук.

— Сукин сын… Он сейчас с ней?

— Этот ублюдок ушел и оставил ее лежать на солнце. Ничего никому не сказав. Посланные тобой копы раз минулись с ним на полчаса.

— Он раскрылся. — Ева вошла в ресторан. — Теперь он знает, что и где искать. И плюет на следы. Бери Уиттьеров, поезжай туда и осмотри место преступления. Я свяжусь с тобой.