Татьяна Устинова - От первого до последнего слова

Таня отрицательно покачала головой, глядя на домработницу во все глаза.

– Замки все поменяем, – продолжала Ритуся деловым тоном, как будто обсуждала план званого воскресного обеда. – И на воротах, и в доме. Ключи он швырнул, конечно, но кто его знает, может, он давно дубликатов понаделал!.. Завтра охранников вызову, и поменяем! Максима в это дело не втягивай. Нету его и нету, гоголя-то нашего!

Тут Ритуся взялась за голову и захохотала.

Глядя на нее, Таня тоже начала улыбаться, потом посмеиваться и вдруг захохотала громко, от души.

– Я ведь думала, – сквозь смех выговорила Ритуся и икнула, – что ты от него никогда не отделаешься, от кручинушки этой! Это же надо, сколько он тебе крови попортил, и все у меня на глазах! Поначалу, когда еще любовь была, я так радовалась, а потом как пошло!.. Это ему не то, то ему не это!.. А ты на работе вкалываешь, дома вкалываешь! С ребенком лишнюю минуту побыть не можешь, потому что все этого гоголя надо развлекать! А уж как он придет, как ляжет, так и не знаешь, как подступиться, чего сказать, кабы не обидеть! Обидчивый он у нас, гоголь-то!..

И она опять захохотала, а Таня, наоборот, заплакала.

– Поплачь, поплачь, – разрешила Ритуся, – это тебе сейчас полезно. Только убиваться не вздумай! Подумаешь, какое сокровище пропало, другого не обрящем!..

– Да не получается у меня ничего, – всхлипывая, выговорила Таня. – Вы же видите! Ну, ничего у меня не получается! Колечка появился, я думала – каменная стена, надежный, сильный! Я же все ему готова была простить, лишь бы он только… лишь бы он только…

– Стена! – фыркнула Ритуся. – То-то, что стена, сто пятьдесят килограммов весу, не сдвинешь! А какая из него стена-то? То он недоволен, то он спать хочет, то за компьютером до утра сидит, а потом полдня храпит, не выгонишь его на работу-то! И денег не получал ничего!

– Ритусь, деньги тут ни при чем! Кто это больше меня сможет зарабатывать? Абрамович если только!..

– Абрамович сам по себе, – отрезала Ритуся, – его денежки пусть жена считает! А гоголь наш уж себя-то содержать вполне мог бы! А ты ему не только машины, ты ему даже трусы покупала! На трусы он тоже заработать не умеет!.. Ребенок извелся весь, мать на себя не похожа!.. Насилу освободились, бог спас! А она ревет!

– Вы же сказали – можно, – всхлипывая, выдавила Таня.

– Можно, можно, – Ритуся погладила ее по голове. – Ну ты реви пока, а я пойду постели поменяю.

Таня утерла глаза кулаком и посмотрела на домработницу:

– Зачем?

– Зачем, зачем! Чтобы духу его тут не осталось! И белье все я Маше отдам, которая у соседей работает, имей в виду! А ты новое купишь, ничего, не разоришься!

И ушла. Таня еще поплакала немного, потом позвонила Абельману.

Трубку взял какой-то незнакомый человек и сказал, что Эдуард Владимирович ответить не может, потому что в данный момент оперирует. Таня попросила передать, что встреча сегодня не состоится, и стала ходить по гостиной и считать шаги, и все время у нее получалось разное количество шагов, и она начинала считать снова.

Вот и все, означали ее шаги. Вот и все. Как просто.

Часа через полтора перезвонил Абельман и спросил, в чем дело. Таня все еще ходила и считала шаги.

– Ни в чем, – ответила она, продолжая считать, – все в порядке.

Он помолчал.

– Ну, я же слышу, что ничего не в порядке, – неторопливо произнес он. – Что случилось, Таня?

– Я выгнала мужчину своей жизни, – объяснила она. – Только что. Отобрала у него ключи от дома. А моя домработница считает, что все замки нужно поменять! Ну, чтобы он не дай бог не вернулся.

– Познакомьте меня с этой прекрасной женщиной, – попросил Абельман, – я ее поцелую!

– Все нужно начинать сначала, – проговорила Таня. – А у меня нет больше сил. Никаких.

Он еще помолчал немного.

– Что касается сил, то они вернутся, – пообещал он. – А что касается начала… Так мы уже начали, Таня! Вы не заметили?

Она кивнула, как будто он мог ее видеть, и положила трубку.

Весь день она просидела дома, не отвечая на звонки.

На звонки она не отвечала, но в телефонное окошечко все же посматривала. Колечка не позвонил ни разу.

Потом с тренировки явился Макс и очень удивился:

– Мам, ты дома?! Ты заболела, что ли?

Не снимая кроссовок, он протопал к холодильнику, вытащил бутылку с водой и стал пить, закинув голову. Длинные волосы были мокрыми от пота, и с умильной бабьей жалостью Таня смотрела, как двигается при каждом глотке загорелое мальчишеское горло!..

– Ма-ам! – позвал он, отдуваясь, и опять стал пить. – Жара на улице, ужас! Ты чего такая?

– Какая?

Он пожал плечами, стянул с плеч майку и швырнул ее в кресло. Он всегда швырял свои вещи где попало, и Таня швыряла – такой у них был общий семейный недостаток! Колечка этого терпеть не мог.

– Ну, смурная какая-то! – Тут Макс, видимо, вспомнил, что майку швырять нельзя, подхватил ее из кресла и водрузил Тане на голову. – Мам, в шесть часов придет Филипп, мы с ним сгоняем партийку на компьютере, а?

Таня так и сидела с майкой на голове.

– Мам, да чего случилось-то?!

– Ничего не случилось, – сказала Таня и стащила с головы майку. – У нас сегодня будет пижамная вечеринка с воблой. Если хочешь, можешь позвать Филиппа!

Колечка не любил в доме посторонних, и гости Максу с некоторых пор были запрещены, по крайней мере тогда, когда Колечка приезжал с работы.

Макс посмотрел на нее внимательно.

– Точно можно Филиппа на вечеринку звать, мам? Мы сто лет воблы не ели! Как это ты хорошо придумала! Ты всегда все так хорошо придумываешь!

– Филиппа можно точно, – сказала Таня. – Отнеси майку в стиральную машину, она воняет!

– Машина воняет?! – поразился ее ребенок, согнулся в три погибели и смачно поцеловал мать в лоб, как маленькую.

– Майка воняет!

– А! Так я ж в ней играл! И вспотел! – Он подхватил майку и пошел в глубину дома.

– Дорогой! – провозгласил он оттуда писклявым голосом. – Где ты был? – И уже другим голосом, потолще: – Бегал! Странно, но футболка сухая и совсем не пахнет! Дура! Я бегал в другой футболке!

Хлопнула дверь, и все стихло.

Вечером, когда они втроем сидели по-турецки на теплых половицах террасы, а перед ними был разложен огромный лист бумаги и горкой навалены вобла и черный хлеб, Таня вдруг поняла, что все хорошо .

Это и есть жизнь. Ее настоящая жизнь.

Двое хохочущих мальчишек, запах астраханской воблы, свежих огурцов и еще немного лимонного воска, которым Ритуся натирала полы, пластиковые стаканы, которые они то и дело опрокидывали, – и полная свобода!..

Она была по уши в вобле, кроме того, Макс запулил в нее косточкой от черешни и попал в щеку. Она вытерлась рукавом, и Макс злорадно сообщил ей, что теперь у нее усы. Ей было жарко и очень весело.