Ellen Fallen - Психея. Забвение

— Кто тебе помогает? — орет рептилия надрывным голосом и бьет хвостом поперек моих ребер, внутри что-то лопается, выбивая из меня дух, мой громкий крик и всхлипы только раздражают. — Когда ты стала любить людей? Когда перестанешь верить в них? Защищать? Сколько еще боли тебе причинить? — В мое горло впиваются когти, один из них разрывает нежную кожу, пуская кровь. — Зачем ты лезешь постоянно в наше существование и портишь все? Люди — меркантильные твари. Они животные, истребляющие все. Мы же, как санитары, восстанавливаем баланс перенаселения, регулируем численность и не даем им возможности взять над нами верх. Ты же не раз сталкивалась с их предательством. — Рептилия поднимает меня выше нас собой, сжимая сонную артерию, так, что начинает кружиться голова. — Ты проиграла эту битву, смирись. Психея в забвении, как романтично…

Я чувствую струйку крови, вяло текущую по моему плечу с шеи, удары сердца, пульс под когтями, туман, расстилающийся передо мной, сгущается.

— Еще нет. Уже все знают о вас, скажи спасибо инновациям. Вам не удастся остановить электронные сети, — хриплю я.

Хватка усиливается, он опускает меня ниже, затем плотные пластины на голове пресмыкающегося растворяются, светлые волосы, огромные глаза моей матери смотрят на меня. Приоткрываю рот, громко выдыхая, стена защиты, тщательно выстроенная Кэрри, ломается. Все чувства лавиной обрушиваются на меня, в горле становится тесно, язык еле шевелится, тело становится до ужаса тяжёлым.

— Мамочка, — дрогнувшим голосом говорю я, прекращая бороться.

— Да мое солнышко, — ее голос, такой родной и проникновенный.

Мой организм сопротивляется, но разум и память пытается сохранить это видение. Остановить время, чтобы еще хоть раз увидеть их. Будто услышав мои мысли, щетинки плавно перетекают, и сердечная боль усиливается в разы. Мои ноги касаются пола, все мышцы превращаются в мягкое мороженное, воздушное и невесомое. Тело моего отца напротив настоящее. Я бросаюсь ему на шею, с сумасшедшей силой сжимая, позабыв о своей роли, крови, пропитавшей костюм, погружаюсь в галлюцинацию полностью. Готова обманываться сколько угодно, только остаться рядом хоть на мгновение. Мой разум настолько затуманен, что не понимает, когда руки на моей спине сжимают крепче, когти впиваются в позвоночник, чуть не разрывая теплую кожу. Губы рядом с моим ухом замирают, чувствую влажный язык касающейся мочки.

— Я убил твою мать на глазах у отца, — шипящий грозный шепот оживляет каждый нерв, мои легкие сжаты до предела, внутри рождается всепоглощающая злость. Здесь нет моих родителей.

Медленно открываю глаза, маленькие сгустки энергии от светящегося кристалла тянутся тонкими нитями к моим пальцам. В напряжении потрескивает воздух вокруг, становясь разряженным. Совсем как в камере, когда нас держали на досмотре. Моя влажная одежда будет отличным проводником и усилит эффект. Крепче обнимаю тело рептилии.

— Он рыдал, как тот мальчишка Матео, умолял не делать ей больно. Но я люблю смотреть в эти застывшие от ужаса глаза, в них столько искренности, которой никогда не было у тебя.

Он хочет получить мою энергию, ему нужны силы, я поделюсь. Вокруг начинает трещать напряжение, сильней вжимаюсь в тело уродливой твари, хватаю его голову руками, впившись ногтями, бешенный разряд тока проходит сквозь мое тело, заставляя трястись рептилию вместе со мной в агонии. Животное рычание и дьявольский визг смешивается с истошным криком получеловека, получающего разряд тока, сравнимый с несколькими ударами молнии в голову. Я проводник, смертельный убийца, отдающий все свои силы за смерть моих родителей, невинного ребенка, мексиканца, желающего помочь, Саванну, попавшую под руку этой нечисти. Я удерживаю его все это время, пока мозги этой мерзости начинают вонять жаренным, а от тела идет густой черный дым. Заглядываю в застывший взгляд мутных белых глаз, зажаренных заживо и недвижимых. Отталкиваю кусок паленого мяса от себя, теряя последние силы, ползу к колонне, ощущая вибрацию под своими коленями. Что-то стремительно приближается, забирая у меня маленький шанс, ради которого был проделан этот огромный путь к спасению. Опираюсь на колонну и обхватываю пальцами кристалл, маленькие разряды щипают мою кожу, обволакивая энергетическими нитями. Проворачиваю его по часовой стрелке, до того момента, пока вибрация подо мной усиливается, генератор издает скрежет и останавливается. Пульсация вместе со свечением в кристалле прекращается, и он падает на пол рядом с моими ногами. Окончательно лишившись сил, оседаю на красный песок, накрывая ладонью мою душу, спрятанную в серебристом осколке.

Меллон будет гордиться мной. Я надеюсь. С шумом падаю на спину, глаза сами собой закрываются, погружая меня в беспамятство.

Все, к чему я прикасалась, распадалось на частицы, будто создано из сахарной пудры или легких облаков. Белый туман, стоящий стеной передо мной, расходился в стороны и снова простирался передо мной, призывая двигаться дальше. Я почему-то думала о мире Станислава Лема в «Солярисе», бескрайние просторы материи и бесконечная невесомость. Передвигаться было легко, никакой паники, страха или неизвестности.

Кто-то говорил за моей спиной, но я настолько поглощена этими ощущениями, решение лечь на пушистое облако было единственным желанием. Расположившись прямо на мягкой субстанции, сложив руки поперек тела, я почувствовала толчок и полет в невесомость. Тело становилось все ближе к голубому небесному полотну, первая появившаяся звезда не стала ждать ночи. Я улыбалась упрямству юной бунтарки, она изо всех сил хотела выглядеть ярче и заметнее других, подмигивая мне с небосвода.

Очередной толчок, легкое дуновение ветра, нежные пряди моих волос щекочут нос и щеки. Я дышу воздухом, пропитанным медицинскими препаратами, резкими и не приятными. Разряд приподнимает мое туловище, облако под моей спиной становится неудобным и твердым. Слышу голоса людей, с неохотой поворачиваю голову, наблюдая, как молодая девушка в халате растирает между собой утюги дефибриллятора, успевая командным голосом дать указание другому доктору. Заинтересованно слежу, как ток касается моего бесчувственного тела, металлические пластины сжимают мою грудную клетку, подкинув тело на несколько сантиметров вверх, на мониторе ровная полоса сменяется парочкой высоких ритмов и снова затихает.

Пока медики борются за мою жизнь, замечаю удивительную картину. Если я лежу на этом поле, похожем на один из огромных стадионов, где, в таком случае, Грант и Кэрри? Нахмурившись, приподнимаюсь на руках, но тяжёлая гиря нажимает на грудную клетку, будто прижав кирпичной стеной меня сверху. Дышать становится все сложнее, уходит легкость и безболезненность. Каждая косточка начинает ныть, кто-то невидимый удерживает меня на месте, отчаяние в молчаливой борьбе с преступной халатностью тех, кто не отпускает меня, еще больше усиливает болезненные ощущения.