Эмма Скотт - Дотянуться до звёзд [litres]

«И возвращайся ко мне».

– Обязательно позабочусь, – пообещал он. Потом отстранился, и его глаза показались мне сине-зелеными океанами боли и сожаления.

Когда приехал военный грузовик, мое сердце не разбилось – оно раскололось, разорвалось надвое. Получилась рана с неровными краями, да так, что и не поймешь, где заканчивается одна половинка и начинается вторая.

Поцелуи Уэса все еще горели на моих припухших губах, и я хотела его. Я нуждалась в письмах Коннора и разговорах с Уэстоном. Мне хотелось слышать стихи Коннора и хотелось снова ощутить исходящий от Уэстона электрический заряд, от которого у меня закипала кровь.

– Возвращайтесь ко мне, – прошептала я, глядя вслед машине.

Она увозила двух мужчин, которых я любила.

Уэстон

– Кроме меня, кто-то еще чует подвох? – невозмутимо проговорил Брэдбери своим низким, гнусавым голосом. – Нет? Только я? Ну, ладно.

Мы сидели на корточках, прислонившись спинами к стене полуразрушенного каменного дома. Эту деревню разбомбили задолго до нашего появления, и ее обитатели давно стали беженцами и перебрались в Турцию. Мы находились здесь не ради деревни, а для охраны дороги, ведущей в Аль-Раи, населенный пункт, расположенный на северо-западе Сирии. В нашу задачу входило охранять этот путь, чтобы им могли выйти из зоны боевых действий другие беженцы.

Коннор сидел рядом со мной, как и я, прижавшись спиной к стене. Брэдбери и Эриксон скорчились в укрытии на другой стороне улицы. Все мы были грязные, окровавленные и потные в своем желто-сером камуфляже. Война поистине великий уравнитель, все разногласия и вражда тренировочного лагеря давно были забыты. Теперь мы с Брэдбери и Эриксоном стали ближе, чем братья. Здесь, под палящим солнцем, находясь в непрерывном стрессе, я не был Амхерстской Задницей. Я был Мистер Спокойствие, потому что меня уже ничто не пугало. Человеку, знающему свою судьбу, нечего бояться.

Что же до Коннора и меня… наши с ним отношения трудно описать словами. Мы были больше чем братья, мы сроднились на молекулярном уровне, и моей единственной заботой было сделать так, чтобы Коннор выбрался отсюда живым.

На этом задании я командовал нашей группой, и Коннор, Джеггер и Эриксон подчинялись моим приказам.

Второй половиной нашего взвода командовал лейтенант Джеффрис, но меня повысили до ефрейтора за «выдающиеся лидерские качества на поле боя».

Перевожу: я загнал все чувства глубоко в подсознание, туда, где не мог до них дотянуться, стал педантичным и хладнокровным. Ужасы, которые мы повидали, люди, которых мы убили… я вытеснил их из памяти или вырезал… как миндалевидные железы. Раньше я был Амхерстской Задницей, а теперь стал Хладнокровным Убийцей, холодным, безжалостным, бесчувственным.

Конечно, Джеффрис, как старший по чину, любил мною покомандовать, но я не возражал, потому что не горел желанием отдавать приказы, если только не возникало острой необходимости спасти своих людей. Сидевший на другой стороне улицы лейтенант подал нам сигнал «двигаемся вперед». Деревня находилась на краю плоской, широкой равнины, за которой начинались каменистые холмы, переходящие в предгорье. Разведка сообщила, что дорога впереди свободна, но это было три дня назад.

Волоски у меня на шее встали дыбом, когда наш взвод из двенадцати человек начал пробираться вперед, стараясь соблюдать тишину.

Мы передвинулись к последнему строению в деревне. По команде Джеффриса Брэдбери, Мендес и Милтон крадучись прошли вперед и выглянули из-за полуразрушенных стен оставшейся без крыши постройки.

Эриксон слегка присвистнул сквозь зубы. Я вскинул кулак, и мои люди замерли.

Впереди, за грудой красного кирпича, притаились враги, раздался гранатометный выстрел.

– Назад, назад, назад! – завопил я что было мочи.

Коннор не подчинился и побежал вперед, туда, где в земле зияла воронка от взрыва.

– Черт, – пробормотал я.

Я ласточкой выпрыгнул из-за полуразрушенной стены небольшого дома и спрятался за другой стеной. Солдаты нашего взвода рассеялись кто куда, но я знал, что в нас попали.

– Коннор, ты кретин…

Я видел его сквозь пелену поднятой в воздух пыли, песка и дыма. Он волоком тащил Брэдбери в мою сторону. Я стал стрелять поверх головы Коннора, чтобы прикрыть его отступление, потом, когда он почти добрался до моего укрытия, бросился к нему и помог затащить Брэдбери за стену.

Коннор шлепнулся на пятую точку, тяжело отдуваясь, неподвижный Брэдбери спиной привалился к его груди.

– Кажется, он мертв, – выдохнул Коннор низким, дрожащим голосом. – Думаю, Брэдбери умер, черт меня дери.

– Я приказал тебе отступить, – прорычал я.

Грянули выстрелы, раздались крики. Я вскочил, прицелился, вскинув винтовку над стеной, и несколько раз выстрелил в сторону дороги. Быстро посмотрел на Брэдбери, потом снова на дорогу, крепче сжал в руках винтовку, спокойный и собранный, и сказал:

– Да, он мертв.

В реальности покойник выглядит не так, как в кино, а скорее как в повести Стивена Кинга «Тело», по которой сняли фильм «Останься со мной». Не спящий человек, не потерявший сознание. Мертвый. Глаза не всегда смотрят в одну точку, словно человек спит с открытыми глазами.

Один глаз Брэдбери смотрел прямо, а другой чуть в сторону. По щеке текла кровь, вытекавшая из пулевого отверстия в голове – точно под шлемом.

– Черт, – прошептал Коннор. – Черт, черт, черт.

– Успокойся, – сказал я. – И пригнись.

Снова раздались выстрелы, сердитые крики, отрывистые приказы, слегка приглушенные из-за невыносимой жары. Вражеский солдат короткими перебежками пробирался от одного нагромождения камней к другому. Я прицелился, выстрелил, и враг упал.

«Это был человек».

Не важно, сколько людей я убил – к настоящему моменту убитых на моем счету было шесть, – эта мысль каждый раз всплывала в сознании. Этот парень убил бы меня, представься ему такая возможность. Проклятье, да он уже пытался убить моих людей, когда я его подстрелил. Возможно, это именно он убил Брэдбери.

И все же это был человек.

Я всегда так думал, совершив убийство. Уже шестеро. Наверное, если эта мысль перестанет приходить мне в голову, я буду в большей беде, чем сейчас.

Спустя несколько напряженных минут с востока к нам подошло подкрепление из пятого полка, и перестрелка закончилась.

Я опустил оружие, повесил на плечо и толкнул Коннора.

– Отпусти его, старик, его больше нет.

Коннор покачал головой и еще сильнее ухватился за Брэдбери, стиснул зубы и поволок тело по земле.

– У него осталась жена, – сказал он. – Ты знал? И малышка-дочь трех месяцев от роду.