Олег Рой - Три цвета любви

— Да как вы…

— Каком кверху. Надоела ты мне, сил нет. Не желаешь подписывать? Воля твоя. Тогда придется поехать в другое место, — продолжал он вкрадчивым шепотом, напоминающим шипение змеи. — Хотя и не хочется? — Он шумно вздохнул. — Вот веришь, так не хочется! Сейчас все сделали бы, и чики-топ. А то возись с тобой… Чего трясешься? Страшно, что ли? Да я не страшный вовсе. Страшные у меня на побегушках. Не трясись, не люблю. Подписала бы — уже дома была, чаек распивала. С детишками. Хорошие у тебя детки. — Он опять хохотнул. — Ждут мамочку?

Господи, дети!

— Вы… вы… — Она почти задыхалась от нахлынувшего ужаса.

— Ну я, — хмыкнул «штангист». — Ты, да я, да мы с тобой. Говорю, детишки-то огорчаться станут, если с мамочкой что-нибудь случится. Ты же не хочешь, чтобы детки огорчались? И уж тем более не хочешь, чтобы с ними что-нибудь стряслось? С детишками твоими? С ублюдками Ленчиковыми, чтоб их?

Господи, помоги, мысленно взмолилась Леля. Но в голове кто-то холодный и очень, очень спокойный усмехался: хватит героиню из себя корчить. Мужа потеряла — полбеды. А представь, что на твоих глазах начнут мучить Ульяну и Платона. А ты будешь генерала Карбышева из себя изображать? Брось. Оно того не стоит. Даже если тебе с детьми придется милостыню просить — если этот… «штангист» заберет все (ты же знаешь, слышала, как бизнес, особенно успешный, отнимают), — жизнь дороже. Пойдешь к Мике в замы, на хлеб и молоко как-нибудь заработаешь. На Англию для Платона — уже вряд ли. Ну, значит, обойдется без британских связей… Жизнь дороже…

Когда Леля протянула руку к кожаной папке, ей показалось, что в салоне стало совсем темно…

Острый, продирающий до мозга запах…

— Эй, ты мне тут в обмороки не падай! Успеешь в обмороки-то. Подписывай!.. Вот и умничка. И вот тут еще… И тут тоже…

Леля плохо помнила, как добралась до квартиры, как позвонила Диму, как сидела, съежившись, в углу продуваемой всеми ветрами открытой террасы — почему-то казалось, что тут ее никто не найдет. К тому моменту, как Дим приехал, она так замерзла, что начала задремывать. Он молча вытащил ее на кухню, выколупал из пальто, завернул сразу в два пледа, заставил выпить что-то едкое — не то коньяк, не то даже перцовку, — поставил рядом кружку с огненным чаем, как раз таким, о котором Леля мечтала… Кажется, это было сто лет назад.

Шухов, адвокат и экономист явились, похоже, одновременно.

Финансовый поверенный Владлен Осипович теперь еще больше напоминал скелет. Сухая, похожая на пергамент кожа стала совсем серой — такого цвета бывает старая высохшая кость. Леля видела в каком-то сериале. Или, может, в Кунсткамере, там вроде есть какие-то древние кости…

Иван Никанорович цветом лица и вовсе напоминал переспелый огурец, бледный до желтой зелени. Только глаза, темные, глубоко посаженные, горели гневом, почти бешенством. Уже с порога он мрачно процедил сквозь стиснутые зубы:

— Мне очень жаль, что вам пришлось пережить такое потрясение. Мы даже не подумали, что вам может охрана понадобиться. Кто ж знал, что они такие идиоты.

Леля слабо махнула рукой, отметая извинения — что ей с них!

Голос финансового поверенного гудел, как бьющаяся в стекло осенняя муха. В Лелиной квартире, разумеется, никогда — никогда-никогда! — не бывало никаких мух, но так вот подумалось: голос, как жужжание осенней мухи. И почему, собственно, осенней? Из-за полной унылости, что ли?

Лелю все еще трясло после пережитого кошмара. Как тогда, когда она, неожиданно для самой себя, бросилась спасать маленького Джоя от компании юных садистов. Только теперь к мутной вязкой тошноте примешивался отчетливый привкус стыда. Как легко она поддалась этому жлобу в черной машине! Нет, лучше не думать, не вспоминать, отвлечься посторонними, хотя бы и пустячными мыслями. Все равно понять то, что бубнил этот самый Владлен Осипович, было совершенно невозможно.

Бу-бу-бу, жу-жу-жу, бу-бу-бу, жу-жу-жу… бу-бу-бу, счета… бу-бу-бу, управление… бу-бу-бу, недвижимость… бу-бу-бу, переводы… трастовый фонд в немецком банке…

Что такое «трастовый»? И почему вдруг в немецком, а не, к примеру, английском? Германию Леля почему-то не любила.

— Таким образом, претензии третьих сторон совершенно несостоятельны, — завершил бубнеж Владлен Осипович.

— А… эти… — напомнила Леля, передернувшись от отвращения. — И… я же что-то подписывала… — добавила она виновато. Хотя привкус стыда уже почти пропал. Как она могла бы — не подписать?! Сами попробуйте характер демонстрировать, когда на тебя прет взбесившийся бульдозер!

— Не тревожьтесь. Эти… люди вас больше не побеспокоят. Приношу свои искренние извинения за столь неприятный инцидент, нужно было раньше довести до них необходимую информацию. Сейчас им ясно, что любые попытки что-то предпринять совершенно бессмысленны. И ваша подпись на их бумагах не имеет никакого значения. Я ведь объяснил… — Кажется, он собирался завести свой бубнеж по новой, поэтому Леля торопливо закивала — мол, поняла, поняла.

После отбытия нудного поверенного Дим ласково погладил все еще дрожащую Лелю по голове:

— Не бойся. Владлен изъясняется настолько специально, что даже мне за его доводами бывает трудно уследить. Попытаюсь по-русски пересказать. Никто действительно не мог подобного идиотизма ожидать. Понимаю, тебе сейчас тяжело, но поверь, такое не повторится. Не потому что мы этих… господ напугали. Им просто нет смысла суетиться. Нет смысла угрожать, нет смысла нападать, нет смысла вообще пытаться какой-то захват устроить. Леня за последние полгода не просто финансовую структуру перестроил. Он еще и логистические схемы радикально поменял. Этим… господам, видишь ли, показалось, что компанию «Гест» можно успешно использовать в своих делишках. Ну там наркотики, оружие и прочая грязь. А теперь они знают, что это просто не даст результата. Ну представь: у тебя есть, к примеру, какой-нибудь ужасно ценный бриллиант, на который точат зубы… скажем, нехорошие люди. Совсем нехорошие. И методы такие же: напасть, ограбить, ну или нож к горлу приставить — говори код от сейфа. Чтобы избежать подобного, ты этот бриллиант передаешь как бы во владение некой организации. Британскому музею, к примеру. С компанией, кстати, это проще провернуть, бриллиант-то можно физически украсть. С компанией такой фокус не пройдет. Ну и опять же логистика вся поменялась, то есть в черных перевозках холдинг невозможно стало задействовать.

— А почему же они тогда… ну… зачем все это было?

— Ну так закрытое акционерное общество, понимаешь, такая штука… Короче, объявлений о переменах никто на столбах не развешивал. Жаль, конечно, что тебе пришлось все это пережить. Но больше они тебя действительно не побеспокоят.