Олег Рой - Три цвета любви

— Они говорили, что Леня… что он… что он с… с… — Леля задыхалась, не в силах выговорить страшное. Дим подсунул ей стакан, из которого едко несло какой-то медицинской химией. А, плевать! Она задержала дыхание и выпила залпом, как, должно быть, пьют водку. — Говорили, что он с… специаально это устроил! Чтобы д-дог-говвор не выполняать! — Она замолотила маленьким крепким кулачком по спинке диванчика.

— Специально? Экая у братков фантазия богатая! — хмыкнул Дим.

— И главное… — Леля шмыгнула носом, продышалась. — Они говорили, что Леня… что он… ч-что он п-просто с-с… с-сбежал!

— Сбежал? Лель, они могут говорить что угодно, эти люди… впрочем, неважно.

— Неважно, да? Важно то, что я тоже не верю! Он жив! Он не мог у… у… он не мог утонуть! Он плавал как рыба!

— В ледяной воде и полной зимней экипировке?

— Все равно! — Она упрямо набычилась. — Я бы почувствовала, если бы…

— Почувствовала бы? Лель, я в курсе насчет интуиции, женской в целом и лично твоей, но… ты когда в последний раз толком спала? Не говорю уж — ела?

— Ты думаешь, у меня… мне… что это бред, да? Но я точно почувствовала бы! Ленька палец порежет, а я уже вздрагиваю, так всегда было! И сейчас… Ведь… могло же случиться так, что его где-то ниже вынесло? А там, к примеру, деревенька? И он туда дополз — ну как Маресьев, помнишь, мы в школе учили?

Вздохнув, он опять погладил ее по голове.

— Лель, некуда там было доползать, поверь.

Он совершенно точно знал, что обыскали все доступные места. Лично наблюдал за этим.

— Плевать! Вдруг там избушка есть в какой-нибудь глуши, и он там спрятался. А выйти не может, потому что не помнит ничего.

Дим знал, что будет тяжело, но даже не предполагал — насколько.

— Лель… Послушай… Это очень важно. Я понимаю — горе, больно… Но, пожалуйста, не надо ничего сочинять, ладно? Подумай о детях, в конце концов.

— О детях?

— Ты же не хочешь, чтобы у них была сумасшедшая мать? А ты сейчас сама себя в психоз загоняешь… Да, случилась страшная беда. Но — прими это. Не сходи с ума. В буквальном смысле слова. И еще. Поверь. Так — лучше.

— Лучше?!!

— Да, Лель. Да, лучше. И для тебя, и для детей.

— Что ты такое говоришь? Что т-ты т-так-кое г-гов-воришь?!! — Она зажала ладонями уши, замотала головой.

Он тронул дрожащее плечо:

— Лель, ну пойми…

Она вдруг вскинула голову, пронзив его взглядом, в котором снова сверкнула отчаянная надежда:

— Это… это из-за… тех… из-за того, что кому-то понадобился его холдинг? И Ленька боялся, что мы, я, Платон, Ульяна, можем в опасности оказаться? Тот тип мне ужасы всякие сулил: ты же, говорит, не хочешь, чтоб с твоими детишками что-то случилось? И Леньке… Леньке тоже грозили?

Дим кивнул.

— Значит, — четко выведенные брови сошлись на переносице. Почему-то это выглядело очень трогательно. — Значит, все правда? Он нас хотел спасти, да?

— Он все сделал бы, чтобы вас спасти, — уточнил Дим.

Зареванное Лелино личико просияло:

— Значит… значит, он сам все это придумал? Я знала! Я же чувствую, что он живой! И он к нам вернется!

Дим вздохнул. Господи, как это трудно! Ладно — тяжело, но — трудно. Говоришь ей одно, а она слышит что-то свое, совсем другое.

— Лель, не надо ничего сочинять. Не надо. Он не вернется. Он…

— Что ты такое говоришь? — Пересохшие, искусанные губы опять задрожали. — Он… он нас бросил? Одна дура мне на страничке написала, что Ленька просто от нас сбежал, теперь наслаждается вольной жизнью. Я ей ответила, конечно, что она дура, и забанила тут же, но… А он… А ты говоришь… Бросил?!! Как ты можешь такое говорить?! Этого не может быть! Понимаешь? Просто не может, и все!

— Лель, ну что ты, ей-богу, сочиняешь? Он… Его… нет. — Ему почему-то трудно было выговорить «умер» или «погиб».

— Но ты же сам сказал, что он нас хотел спасти! Что все к лучшему! Что он сам все придумал! Что он специально!

— Я не так сказал. Конечно, он хотел от вас беду отвести. И я видел, как его все это мучает.

— Но это же не… самоубийство? Он… не мог!

— Ты права в том, что Ленька никогда не совершил бы самоубийства. Не тот человек. Но… понимаешь, Лель, наше подсознание — странная штука. Может, он молился мысленно, чтобы от вас беду отвести. А судьба взяла такую вот цену. Судьба, Лель. Жестоко, но…

Она плакала навзрыд, зажимала уши, мотала головой… Диму казалось, что это продолжается уже несколько часов, хотя вряд ли прошло больше пятнадцати минут.

— И… — Леля всхлипнула. — И что же мне теперь делать?

Он горько усмехнулся:

— Жить. Жить, Лель.

— И, говорит, шрифт какой-то неубедительный, может, тенями его обвести попробуем? А у меня уже ни слов, ни сил, ничего вообще не осталось. И объяснять, что тени ухудшают читаемость, просто язык не поворачивается. У Гарика уже чуть не кровь из глаз, сколько можно: давайте подвинем, давайте то, давайте это, причем модуль-то по ее же собственному эскизу. Гарик отличный дизайнер, и терпение у него как у слона, но чувствую, сейчас сорвется. И, главное, это ведь вторая обложка! То есть просто какой-нибудь редакционный материал туда не воткнешь. А часики-то тикают! Типография уже копытом бьет и фыркает, еще чуть — и начнут штрафные за просрочку капать. Ну, думаю, была не была. Улыбаюсь в камеру слаще меда: конечно-конечно, все надо сделать идеально, давайте тогда в следующий номер? У нас, знаете, с типографией жесткие сроки, не успеваем. А сама через плечо якобы Гарику: меняй вторую на «Гала-тревел». И эта овца тут же: нет-нет, что вы, давайте оставим как есть, я посмотрела, нормально все. Короче, сдались вовремя, без штрафных санкций и без потери рекламной полосы. Ну разве я не гений, а?

Мика, вытянув из посудомоечной машины очередную тарелку, тщательно промыла ее вручную и сунула на сушилку. Никакого смысла в том не было, но выражать свое удивление Леля не стала: нравится Мике этим заниматься, и пусть. Да и удивляться не хотелось. Правда, стоило проявить признательность: все-таки подруга после сдачи злополучного номера не в сауну расслабляться отправилась, не в кабак стресс снимать — а к ней, к Леле, приехала. Надо бы хоть притвориться, что слушала.

— При чем тут какой-то «тревел»? Ты же вроде про рекламу мебельного салона рассказывала, или я что-то прослушала?

— Не просто мебельного салона, а мебель на заказ, причем ребята реально суперские вещи делают. И тетка та, командирша, держит все это — молодец. Но вперлось ей, что она и в рекламном дизайне сечет. Ну или нравится главной себя чувствовать: то все она перед клиентами «чего изволите», а тут наоборот. И, значит, мы ей не только рекламу должны изобразить, но еще и канкан сплясать. А «тревел» при том, что это контора ее заклятой подруги. Не то они миллион лет назад мальчика не поделили, не то в одинаковых юбочках на дискотеку явились. Сейчас обе замужние, детные, красивые, не, ей-богу, красивые тетки. У каждой бизнес успешный. Но заноза сидит. И вот казалось бы — где мебель, а где турбизнес? Но у них такое соцсоревнование идет, мама не горюй!