Дженнифер Арментраут - Лунное искушение

Но когда Никки сидела в квартире в ожидании полиции, в мозгу постепенно складывались все факты, убеждая ее, что она ошибалась, когда сомневалась в такой возможности.

Она снова посмотрела на полицейского. С заплывшим левым глазом сложно было различить его черты. Когда Никки смотрела на его спину, то думала о… Сабрине.

Паркер пришел к ней из-за сестры.

Она никогда не считала, что эти двое способны на что-то подобное, но Паркер, по-видимому, был хорошим братом. Был . А теперь обратился в ничто.

О боже.

Нижняя губа задрожала, и Никки почувствовала себя ужасно, потому что губы были разбиты и болели. Удивительно, что ей не выбили ни одного зуба.

— Вы уверены, что не хотите, чтобы мы позвонили кому-нибудь? — спросил врач.

— Я уже позвонила подруге. — Девушка лгала, но она собиралась позвонить Рози, когда ее отпустят домой.

Доктор пристально посмотрел на нее, потом кивнул.

— Ладно. Скоро придет медсестра с обезболивающими.

— Спасибо, — кивнула Никки, и доктор вышел из палаты.

Она осталась одна, если не считать полицейского. Зачем он здесь? Возможно, потому, что Трой ни на секунду не поверил, что она не имела ни малейшего представления, почему Паркер хотел убить ее.

Но если бы Никки все рассказала, то ей пришлось бы впутать в дело де Винсентов. Но девушка почему-то инстинктивно стремилась защитить их. Возможно, потому что так поступали ее родители.

Как бы там ни было, девушка ни слова не сказала копам. Закрыв непострадавший глаз, она попыталась удобнее устроиться в постели, но каждый раз, когда шевелилась, тело протестовало. Одеяло было таким тонким, а она чертовски замерзла.

Никки тяжело вздохнула, в горле комом стояли слезы.

Она убила человека.

И не понимала, что чувствует по этому поводу, потому что, хоть она и радовалась тому, что осталась жива, убивать кого-то страшно. Девушка чувствовала необычную отстраненность от всего. Как будто парила над собственным телом, связанная с ним тонкими, хрупкими нитями, готовыми порваться в любой момент.

Вошла медсестра, спросила, как она себя чувствует, и дала какие-то обезболивающие. Никки подождала, пока лекарство начнет действовать, закрыла глаза и стала надеяться, что таблетки унесут прочь и воспоминания о безумном взгляде Паркера в последние минуты его жизни.

Гейб знал, что Люциан неотступно следует за ним по коридору госпиталя в палату, где держали Ник. Сердце мужчины тревожно билось, он завернул за угол и лицом к лицу столкнулся с Троем.

— Вот ты где, — сказал тот. — Надо поговорить.

— Это может подождать. — Он оттолкнул друга.

— Нет. — Трой схватил его за руку. — Не может.

Гейб опустил взгляд на ладонь Троя.

— Ты знаешь, я тебя чертовски уважаю и считаю братом, но, если ты меня не отпустишь, все может повернуться весьма нехорошо.

Трой не отпустил его.

— Слушай, знаю, ты хочешь увидеть ее, и увидишь. Она прямо по коридору, живая и дышит, но тебе необходимо уделить мне пару минут.

— Гейб… — Люциан опустил руку брату на плечо.

Их взгляды встретились.

— Она звонила мне, а я не ответил.

— Но сейчас ты тут и скоро увидишь ее. — Люциан сжал плечо Гейба. — Удели Трою пару минут.

Выругавшись, он повернулся к детективу.

— Давай, мать твою, быстро.

— Нападавшим был Паркер Харрингтон, — сказал тот тихо. — Он ворвался в ее квартиру…

— Знаю, — прошипел Гейб.

— Но мы не знаем, почему он это сделал. Я не фанат Паркера, но избить девушку до полусмерти, а потом попытаться убить ее? Это на него непохоже.

После этих слов Гейб снова почувствовал, как земля уходит из-под ног. Если бы не рука Люциана на плече, он бы сделал что-нибудь безумное.

— Где Паркер? — спросил Гейб, думая, что лучше бы они заперли его в клетке, чтобы сохранить жизнь этому куску дерьма.

Трой перевел взгляд с одного брата на другого, и, когда заговорил, голос его был тих.

— Он мертв.

— Что? — воскликнул Люциан.

Гейбе замер.

— Никки его зарезала. Стамеской , — сообщил Трой, и в мозгу Гейба не осталось ничего, кроме дикой ярости. — Патрульному пришлось выдирать инструмент из ее рук, когда он прибыл на место. — Трой оглянулся. — Она ударила сукина сына прямо в грудь.

— Боже. — Гейб растерялся.

— Это самозащита, — сказал Люциан.

Трой склонил голову набок.

— Ясно как божий день. Но мы не знаем, почему, а Никки молчит.

— Что значит молчит? — требовательно спросил Гейб.

— Она говорит, что понятия не имеет, почему Паркер хотел причинить ей вред, а я думаю, это чушь собачья. Готов спорить, девушка что-то скрывает, и единственная причина, которая приходит на ум, когда я об этом думаю, что произошедшее связано с одним из вас. А поскольку сестра Паркера — проклятая невеста Дева, напрашивается несложный логический вывод.

Гейб потерял дар речи. Гребаная Сабрина. Он повернулся к брату. Их взгляды встретились, и он тут же понял, что Люциан думает о том же.

Младший де Винсент отошел в сторону.

— Нужно позвонить Деву.

— Нет, ты не станешь ему звонить. — Трой повернулся к Люциану.

А Гейб уже спешил по коридору, не обращая внимания, что Трой кричит ему вслед. Найти ее палату оказалось легко, потому что рядом стоял офицер полиции.

Входя внутрь, он двигался словно по зыбучим пескам. Ощущение, что Гейб уже бывал тут раньше, заставило колени задрожать. Слова Троя о том, что она жива и дышит, ничего не значили. Гейб отлично знал это.

Тяжело вздохнув, он отдернул занавеску в сторону и увидел ее спину.

Ник лежала на боку, отвернувшись от двери. Он увидел одну капельницу и минимум мониторов. Это было хорошо, учитывая обстоятельства.

Но она казалась слишком маленькой для больничной постели.

Гейб обошел узкую кровать. Его взгляд отчаянно искал прекрасные карие глаза. И когда увидел ее лицо, сердце его чуть не остановилось.

Мутный рассказ Троя о том, что сделал с ней Паркер, не мог подготовить Гейба к тому, что он увидел. Казалось, на лице ее не осталось ни одного нетронутого участка. Губы покраснели и распухли. Ярко-фиолетовые синяки проявились на подбородке. Левый глаз затек. На щеке виднелись царапины.

Ноги мужчины подкосились.

Гейб хотел бы, чтобы Паркер остался жив, по нескольким причинам. Одна из них — чтобы Ник не пришлось делать то, что она сделала. Она, черт побери, была слишком невинна, чтобы нести такую ношу. Но самая эгоистичная причина состояла в том, что он сам хотел забить этого ублюдка до смерти, отплатив ему за каждый синяк, за каждую секунду боли, которую она прочувствовала.

Он сел на пустой стул перед койкой, невольно задаваясь вопросом, где, черт побери, ее родители. Опустив локти на колени, мужчина провел ладонью по лицу.