Мэри Стюарт - Грозные чары

– А где это?

– Знаешь, как берег изгибается на восток вдоль подножия горы Пантократор, к материку? Мы примерно на середине этой дуги...

– Значит, плывем на восток?

– Сейчас да. После Коулоуры свернем и пойдем через пролив.

(«По моим подсчетам, мы были примерно на полдороге, – сказал Спиро, – в проливе между Коулоурой и материком».)

– Когда выйдем из-под прикрытия Пантократора, ветер будет чувствоваться сильнее, – продолжал Годфри. – И так уже довольно сильно штормит. – Он обвил меня свободной рукой, ласково, но неумолимо. – Посиди со мной. Яхту нельзя надолго оставлять без присмотра. Ты что-нибудь смыслишь в плавании под парусом?

– Ровным счетом ничего.

Пока Годфри увлекал меня к кормовой скамье, глаза мои деловито обшаривали смутно вырисовывавшийся в полумгле кокпит. Но я слишком хорошо знала, что там не найдется никакого хоть сколько-нибудь подходящего оружия, даже если бы эта якобы любящая рука и позволила мне туда дотянуться. И все же я не сдавалась. Мне вдруг пришло в голову, что у Годфри, возможно, есть с собой пистолет, и я уже выяснила, что в ближайшем ко мне кармане, левом, ничего такого нет. Возможно, если бы Мэннинг снова начал свои амуры, я бы могла проверить и второй карман... Он усадил меня рядом с собой, и я поплотнее укуталась в куртку, чтобы защититься от его рук, одновременно прильнув головой к его плечу. По моим расчетам, если бы он носил кобуру под мышкой, то вряд ли стал бы так прижимать меня к левому боку. И я оказалась права: там пистолета не было. Лениво откинувшись назад, я решила продемонстрировать, как плохо разбираюсь в яхтах.

– И быстро она плавает?

– Около восьми узлов.

– Правда?

Голос мой показывал, что я и представления не имею, что такое узел, но не хочу демонстрировать своего невежества. Годфри не стал меня просвещать, а снова обнял, швырнул сигарету за борт и добавил:

– Это под парусом. А с мотором шесть-семь.

– Правда? – повторила я с той же самой интонаций и на этот раз, видимо, преуспела, потому что он снисходительно засмеялся, поворачиваясь, чтобы снова поцеловать меня.

«Алистер» накренился и взлетел вверх на волне. Над нашими головами с треском, похожим на выстрел, промчался несущий грот гик, снабдив меня вполне уважительным оправданием за то, что я инстинктивно отшатнулась, едва губы Годфри нащупали мои.

Однако уже в следующую секунду я взяла себя в руки и ответила ему со сдержанным пылом, пока глаза мои наблюдали за качающимся, как маятник, гиком у нас над головами. Я старалась отвлечься от Годфри и подумать.

Действия его были абсолютно очевидны: не будучи уверен в моей невиновности, он не хотел рисковать и оставлять меня без присмотра, пока еще не убрал паруса и не повел яхту на одном моторе. Ему оставалось только держать ее на том же курсе, выключив мотор, чтобы она плыла по инерции, а свободно болтающийся грот направлял ее в нужную сторону, пока сам Годфри не решит, что же со мной делать. Это еще мое счастье (хмуро подумала я), что ветер дует более-менее в нужную сторону. Если Мэннинг, как я и предполагала, направлялся в то же место, куда плавал в ту ночь, когда пытался утопить Спиро, то скоро он будет как раз на выбранном курсе.

Внезапный порыв ветра вздернул нос «Алистера» вверх под таким углом, что гик снова с треском и скрипом пронесся у нас над головами. Годфри резко отпустил меня и правой рукой схватился за румпель. И в тот миг, когда он наклонился вперед, я увидела свое оружие.

Как раз за Годфри на крючках позади кормовой скамьи висел спасательный круг, а к нему на длинной веревке была прикреплена сигнальная ракетница – металлическая трубка около фута длиной с цилиндрическим поплавком примерно посередине. Довольно увесистая и очень удобная по форме – самое подходящее оружие, если только я смогу дотянуться и сдернуть ее с крючка, располагающегося в футе от спасательного круга, но, по счастью, в мою сторону. Прикрепленная к ракетнице веревка была свита кольцами и свободно болталась на крючке. Длиной она была футов десять-пятнадцать – вполне достаточный простор для подобного оружия. Оставалось только завладеть им. Вряд ли мне удалось бы сделать это, перегнувшись через Годфри, а даже если бы и удалось, тогда у меня точно не осталось бы ни малейшего шанса ею воспользоваться. Вот если бы только заставить его хоть ненадолго встать и отойти...

– А почему ты оставил парус? – спросила я. – Мне казалось, их убирают, когда включают мотор.

– Не обязательно. Я хочу скоро снова пойти под парусом, а за это время с ним ничего не случится.

– Понятно.

На сей раз мне с трудом удалось притвориться, будто я ничего не понимаю. На самом-то деле я все прекрасно поняла. Он собирался плыть под парусом по той же самой причине, по какой вообще воспользовался яхтой, – для бесшумности. И было совершенно очевидно, куда мы направляемся с нашим грузом – прямиком к албанскому берегу, а «за это время» меня постигнет участь Спиро. И тогда у Годфри будут обе руки свободны и он сможет нормально управлять «Алистером».

Я глубоко вдохнула соленый воздух и доверчиво склонилась головкой на плечо своему спутнику:

– Божественно, правда? Как я рада, что пробралась сюда, а ты на меня не рассердился. Погляди на эти звезды... вот чего страшно не хватает в Лондоне. Никакого ночного неба, только это отвратительное грязно-бурое зарево от пяти миллионов фонарей. А кстати, Годфри, разве ты не должен зажечь бортовые огни?

– Должен, но не стану. Пока я не встречу никаких других нарушителей закона, мы увидим любой встречный корабль, так что никакого вреда не будет.

– Нарушителей закона?

Мне показалось, что он улыбается.

– Тех, кто не зажигает огни.

– А-а. Так значит, ты собираешься фотографировать? На рассвете? – Я хихикнула. – Интересно, что на этот раз скажет Фил, когда я вернусь домой под утро?

– А где она сегодня вечером? Знает, что ты ушла?

– Она с нашими друзьями в «Корфу Палас». По приезде я нашла от нее записку, а присоединяться было уже поздновато, вот и осталась дома. Я... я что-то захандрила. Мы с тобой провели такой милый день, что я просто не могла усидеть дома.

– Бедняжка Люси. А я еще был с тобой так груб. Прости. А кто-нибудь знает, где ты?

Вопрос был задан небрежно и как бы невзначай, но для меня он сыграл роль пожарной тревоги. Я замялась – должно быть, на секунду дольше, чем следовало:

– Миранда была дома. Я сказала ей, что выйду погулять.

– К эллингу?

– Да нет. Я ведь сама этого не знала.

Он не ответил. Я могла лишь гадать, удался ли мой жалкий блеф. Прохладный нейтральный тон Годфри и холодная чувственность его ласк не давали ни малейших намеков на то, что же он чувствует или намерен предпринять на самом деле. От этого человека обычные общечеловеческие представления и догадки просто отскакивали. Но поверил он в мою невиновность или нет, я полагала, что никакие слова уже не изменят моей судьбы. Единственным оружием, которое я пока попридержала, были факты, известные мне, но неизвестные ему: что Спиро жив, что Годфри может быть обвинен в убийстве Янни, что Адони и Миранда видели свертки и что Миранда видела, как он нес их к эллингу и, наверное, догадывается, где я сейчас нахожусь. И наконец, что Годфри по возвращении, скорее всего, будет встречен Максом, Адони и (надеюсь, что так!) полицией, которая на сей раз не проявит склонности с такой легкостью принять на веру любую историю, какую он соблаговолит выдумать. Словом, убьет он меня или нет, его игра закончена.