Анна Беннетт - Случайный граф [litres]

Почему, черт возьми, он делится своими личными делами с Хартли? Он закрыл рот, прежде чем рассказать все сентиментальные детали. Никто не должен знать, что здоровье его бабушки, а точнее, ее зрение, ухудшается. Или что врач пригрозил, что она ослепнет в течение двух лет. Или что Грэй был полон решимости вернуть дому былое великолепие, пока она еще может его увидеть.

Будь он проклят, если последнее, что она увидит в доме своего детства, это стены с треснувшей штукатуркой и окна, в которые не проникает свет из-за разросшегося плюща. Она должна полюбоваться на блестящий мрамор, сверкающее стекло и ухоженные газоны – она это заслужила. Хотя бы это он сможет для нее сделать.

Глаза миссис Хартли увлажнились, как будто это приглашение тронуло ее до глубины души:

– Для нас с дочерями большая честь присутствовать на приеме в вашем доме, лорд Рэйвенпорт.

– Отлично. Завтра сообщу вам все детали. Пора уходить. Я с нетерпением жду встречи с вами на следующей неделе.

– На следующей неделе? – вырвалось у Фионы. – Я надеялась, что мы сможем раньше насладиться вашим обществом.

– Фиона! – еле слышно одернула ее мачеха.

Тогда вперед выступила младшая сестра Хартли, заламывая руки.

– Возможно, мы увидимся в городе до приема. На балу или званом вечере. Может быть, в опере, – сказала она отчаянно.

– Сомневаюсь, – ответил Грэй. Даже если бы он хотел посещать такие мероприятия, а он не хотел , теперь каждая минута нужна была ему для того, чтобы сделать усадьбу хотя бы пригодной для проживания.

Он слегка поклонился и бросил последний взгляд на Фиону, о чем сразу пожалел.

Ее щеки порозовели, а глаза пылали неудовольствием. Она хотела, чтобы он публично ухаживал за ней. Она хотела стремительной помолвки.

Но ничто из вышеперечисленного он делать не собирался, и она не должна ожидать от него большего.

Потому что он не мог дать ей большего.

Если остался хоть один маленький уголок его сердца, который не покрылся льдом, то в нем жила его бабушка. И чем скорее мисс Фиона Хартли поймет, что с ним ничего не выйдет, тем лучше для нее.

Мачеха Фионы настояла на том, чтобы обновить несколько платьев Фионы и Лили перед приемом у графа. Матушка утверждала, что ни одно из них не подходило для такого многообещающего случая, и, хотя ей бы очень хотелось заказать новые гардеробы для всех них до праздника, время, увы, не позволяло. К большому огорчению матушки, они вынуждены были довольствоваться слегка перешитыми платьями.

Фиона и Лили напрасно пытались убедить матушку в том, что их платья вполне приемлемы – этим они только расстроили ее. Она упала на диван в гостиной и прижала тыльную сторону руки ко лбу. Затем произнесла дрожащим голосом:

– Такие возможности, как эта, подворачиваются нечасто. Мы не должны их упускать. – Затем она бросила в сторону Фионы укоризненный взгляд, понять который было несложно: не проворонь шанс удачно выйти замуж, потому что он может оказаться первым и последним.

Фиона не нуждалась в напоминаниях. Она прекрасно понимала важность приема для Лили, для нее самой и ее семьи. Даже если причина, по которой она хотела выйти замуж за графа, сильно отличалась от той, которую имела в виду ее матушка.

Больше всего на свете ее мачеха жаждала респектабельности, статуса и признания в обществе. Выгодная партия для Фионы подняла бы их семью в глазах света.

Тогда как Фиона просто пыталась спасти Лили и членов своей семьи от полного краха.

В любом случае споры с матушкой о платьях были бессмысленны и утомительны, поэтому Фиона и Лили третий день подряд после визита лорда Рэйвенпорта оказывались в модном магазине.

Две самые талантливые швеи мадам Дюбуа круглосуточно перешивали полдюжины платьев для Фионы и Лили. Даже Фионе пришлось признать, что некоторые изменения произвели на нее впечатление.

В углу гардероба за плюшевой занавеской она через голову надевала золотое шелковое платье. Швея отпорола кружевную отделку, заменив ее мелким бисером, так что даже в примерочной было видно, как свет отражается от крошечных кристаллов, создавая ослепительный эффект.

Фиона едва узнала свое бальное платье. Если на то пошло, она и себя с трудом узнала.

Матушка, должно быть, заплатила госпоже Дюбуа небольшое состояние за чудо, которое сотворили ее швеи. Наверное, счет от владелицы магазина даже превысил сумму, необходимую Фионе, чтобы расплатиться с шантажистом.

Она горячо желала иметь возможность попросить деньги у родителей. Но Фиона не могла расстраивать папу. Его отец, дедушка Фионы, внезапно умер от сердечного приступа, когда папе было столько же лет, сколько ей сейчас. Врач, лечивший папу, постоянно предупреждал его, что он должен вести более спокойный образ жизни и избегать ненужного волнения. Фиона взяла на себя обязанность защищать его, как только могла.

Матушку тоже нельзя было просить. Она бы просто отмахнулась. Разве они с отцом уже не дали ей все, чего только могла пожелать молодая девица? Зачем ей эти деньги, бога ради? Она бы возбудила в ней подозрения… и вполне законные. А если бы узнала, что кто-то пытается вымогать у Фионы деньги, потребовала бы узнать скандальную тайну Лили.

И Фиона боялась, что после этого матушка уже не сможет смотреть на ее сестру так же, как раньше.

Это бы разбило Фионе сердце. Может быть, Лили и не ее сестра по крови, но они были почти одного возраста и выросли вместе, как близнецы. Чувства Фионы к сестре невозможно было изменить.

А матушка… она была… непостоянной. Любой, кто мог поставить под угрозу ее и без того шаткое социальное положение, становился обузой. Она любила Лили – настолько, насколько она вообще была способна любить, как предполагала Фиона, – но если бы она боялась, что правда о Лили станет известна, она бы избавилась от нее. Отослала бы подальше.

Папа – дело иное. По крайней мере, раньше. Он обожал Фиону и Лили, ездил с ними на пикники или в парк, когда мог. А когда он работал, девочки с удовольствием целыми днями играли у него под столом, наводили порядок в конторе и ездили с ним на мельницы. Но потом он женился во второй раз, и его новая жена заявила, что хорошо воспитанные молодые леди не проводят время подобным образом. Именно матушка настояла на том, чтобы Фиона и Лили уехали учиться в институт благородных девиц. Расставание с отцом разбило Фионе сердце, и она была уверена, что его сердце тоже было разбито.

Теперь он редко бывал дома и во всех семейных делах уступал жене. Казалось, он не знал, как поступать правильно, когда дело доходило до его дочерей.

Нет, Фиона не могла рисковать и довериться родителям.

Кроме того, было поздно идти на попятную. У нее оставалось всего десять дней до того, как шантажист опубликует свои сведения в «Лондонских сплетнях». Ей просто необходимо было убедить лорда Рэйвенпорта жениться на ней до этого момента, чтобы она смогла получить доступ к своему приданому и заплатить вымогателю.