Мери Каммингс - Спецзадание для истинной леди

— Я же тебе написала!

— Ты написала про срочную работу, а не про Лану.

— Но я ее закавычила!

— Ты ее — что?

— Закавычила! Ну, в кавычках поставила — чтобы ты сразу понял, что дело вовсе не в работе. Ты нарочно не заметил!

Добитый подобным аргументом, Джек, казалось, потерял дар речи, и поле боя осталось за Глэдис. Видя, что враг разбит и повержен, она продолжила допрос:

— А ты к ней сразу же вернулся, как только я уехала?

Он вздохнул и пожал плечами.

— Ну… не совсем. Так, начал встречаться иногда… через какое-то время.

— Зачем? — возмутилась она и тут же поняла всю глупость этого вопроса. Мама всегда учила ее, что у мужчин есть свои потребности, о которых не принято упоминать в приличном обществе! Но Джек ответил неожиданно серьезно:

— Сам не знаю… По привычке, наверное. Ладно, пошли работать. Ты что, весь разговор ухитрилась подслушать?

А вот это уже бестактно — спрашивать у женщины о подобных вещах. Она вообще ничего не подслушивала — просто услышала — совершенно случайно.

На обратном пути Глэдис подвела Джека к вожделенной витрине и решила посоветоваться с ним — он лучше знал обстановку:

— А как ты думаешь, если я их поймаю, можно будет попросить вот этот жакет — как премию?

— Поймай сначала! — ухмыльнулся наглый невежа. Он не верит в ее способности! Ну, она ему покажет!

Глэдис села за телевизоры и рьяно приступила к работе, чтобы немедленно утереть этому маловеру нос. К сожалению, ее порыв пропал втуне — бандитов не было и в помине. Но вскоре она увидела нечто настолько волнующее, что сочла возможным все-таки побеспокоить Джека — пусть тоже посмотрит, как интересно!

Она ухитрилась заметить извращенца! Мужчина лет сорока, одетый, как выяснилось, только в плащ на голое тело, прогуливался по аэропорту и периодически демонстрировал свою персону в, так сказать, натуральном виде женщинам помоложе. Он ловил момент, когда они оставались одни, неожиданно распахивал перед ними плащ — и тут же уходил, пока они не успевали прийти в себя.

К сожалению, Джек не стал долго наблюдать, а сразу же достал свою дурацкую рацию. Через пару минут к этому типу приблизились с двух сторон охранники и попытались тихо и незаметно увести его. Глэдис даже огорчилась, что такое интересное представление закончилось слишком быстро — но самое забавное случилось в конце. Извращенец вырвался у охранников и попытался бежать, а когда его догнали, напоследок сбросил плащ — и произвел фурор!

— У вас каждый день так весело? — спросила Глэдис, когда они вечером шли кормить котенка.

Джек фыркнул.

— Ты бы лучше контрабандистов ловила — за эксгибиционистов никакого мехового жакета и близко не увидишь! И смотри по сторонам, а не на меня!

Она замолчала, надувшись. Подумаешь! И никто на него вовсе не смотрит — на него и смотреть-то нечего! Тоже мне — самовлюбленный павлин!

В конце дня их посетил Финк. Он был изысканно любезен и поинтересовался, нет ли у нее каких-либо пожеланий, замечаний и вопросов. «Какой милый и заботливый человек!» — подумала Глэдис.

— Салат на ужин второй день невкусный, мне до сих пор не вернули синий костюм в чистом виде и скоро нечего будет вообще надеть, я хочу позвонить маме, а Джек говорит, что пока нельзя, мне необходимо срочно сделать маникюр, и зачем нужно так рано вставать?! — выпалила она все, что вспомнила.

Прозвучало привычное: «На минутку, Четтерсон», и мужчины, как обычно, вышли. Впрочем, скоро они вернулись с радостным сообщением: маме Глэдис позвонить может, но не должна говорить, где находится и что произошло. Насчет маникюра нет никаких возражений, а вот вставать придется по-прежнему рано — что поделаешь, преступники могут появиться в любое время.

— Надеюсь, к вашему бывшему мужу у вас претензий нет? Он выполняет все ваши требования?

Как он может задавать леди такие вопросы?! Это просто неприлично! Глэдис слегка покраснела и, скромно потупившись, кивнула.

— Да, мистер Финк. Вполне.

Джек издал какой-то звук, похожий на икоту. К последующему ритуалу она уже привыкла: «На минутку, Четтерсон», уход, возвращение. Правда, на сей раз вернулся один Джек, придвинул к ней телефон и ехидно усмехнулся:

— Звони-звони. Давненько я про себя гадостей не слышал!

После этого он откинулся в кресле с явным намерением никуда не уходить и слушать весь разговор. Что ж — делать нечего, придется говорить прямо при нем.

— Мама?

— Глэдис? Куда ты пропала?! У тебя все в порядке? Как ты долетела? Почему тебя нет дома? Ты здорова? Как ты себя чувствуешь? Почему не отвечаешь?!

Ответить едва ли представлялось возможным — мама спрашивала, не давая вставить и слова. А тут еще Джек со своей ухмылкой — оказывается, негодяй заранее нажал какую-то кнопочку на телефоне и теперь слышал из динамика весь их разговор!

— Мама!

— Вчера заходил мистер Тальбот — какой очаровательный молодой джентльмен! — и спрашивал о тебе. Он мне намекнул, что у вас вышла какая-то случайная размолвка, но, по-моему, тебе стоит его простить. И почему только ты до сих пор не оформила развод?!

Глэдис украдкой бросила взгляд на Джека — тот явно заинтересовался.

— Мама…

— Почему ты мне не отвечаешь? Ты не заболела?

— Мама, у меня все в порядке! — заорала Глэдис, пытаясь хоть как-то ответить.

— А почему ты кричишь, если все в порядке? Вспомни, истинная леди должна говорить тихо и неторопливо.

Она замолчала — очевидно, чтобы перевести дух — и Глэдис удалось, наконец, вставить несколько слов, поделившись с ней самым главным:

— У меня новый костюм и сапоги! Итальянские, кожа с замшей, сбоку маленькая золоченая пряжечка, а каблук почти пять дюймов.

— А костюм?

Мама всегда ее хорошо понимала — почти во всем, кроме одного…

— Темно-красный — не бордо, а посветлее, пиджак приталенный, с лацканами. И Джек мне еще брошку на лацкан подарил…

В этот момент Глэдис поняла, что сказала нечто лишнее — ее мать, забыв про то, как должна разговаривать истинная леди, заорала так, что трубка чуть не лопнула. Кроме того, произносимые ею слова также были весьма далеки от лексикона истинной леди.

— Что-о?! Уж не хочешь ли ты сказать мне, что снова виделась с этим вульгарным негодяем — после всего того, что он с тобой сделал? Ты же мне клялась, что ноги этого кобеля на твой порог больше не ступит! Так этот подлый бабник снова пудрит тебе мозги?

Джек, кивая с довольным видом, откинулся на спинку кресла и задрал ноги на стол. На лице его сияла ленивая наглая улыбка, с каждым новым эпитетом становившаяся все шире.

Глэдис по-прежнему не могла и слова вставить — да и не надо было. Ее мама видела Джека всего один раз, несколько часов, но с тех пор непреходящая ненависть к нему — в дополнение к качествам истинной леди — стала основной темой ее монологов: