Эрика Адамс - Игрушка палача [СИ] [litres]

Знакомая усмешка, приподнимающая левый уголок губы чуть выше, чем правый. Но он не может быть Сидом!

— Стой на месте, — замечаю, что пальцы немного дрожат, удерживая курок и силюсь вспомнить имя терраэна, что было указано в сопроводительной документации. — Мне разрешено применить оружие, Донат, если что-то покажется мне сомнительным. И мне не нравится то, что я вижу перед собой.

Мужчина не останавливается. Он шагает прямо ко мне, упёршись грудью в дуло заряженного пистолета. Он нависает надо мной тёмной тенью и выдыхает низким, чуть хрипловатым голосом:

— Можешь завершить начатое ещё тогда, пару лет назад, если тебе этого хочется. Но смотри не передержи палец на спусковом крючке. У этой модели пистолетов есть одна очень неприятная особенность. Их быстро переклинивает, если обращаться с ними неправильно.

Надо сделать хоть что-то, но я стою без движения, вдыхая воздух, внезапно ставший тяжёлым и горьким настолько, что не протолкнуть его в лёгкие. Он застыл комком у самой глотки и с силой давит на неё, лишая возможности дышать. А тот, кто зовётся Донатом или является им на самом деле, аккуратно перехватывает пистолет, разжимая мои онемевшие пальцы, и отбрасывает в его сторону, прижимая к себе, обхватывая моё лицо крупными ладонями.

Он приближается к моему лицу и останавливает неподвижный взгляд чёрных глаз на мне, вбирая меня целиком, поглощая, затягивая в знакомый тёмный омут, на дно. Вижу отражение самой себя, уменьшенной в сотни раз, в центре его зрачков, а вокруг плещется боль и тоска, переливающаяся через край, от которой хочется выть.

Знакомая, сука, потому что она выгрызала меня изнутри всё это время, сливая все дни в один, наполненный движением по дороге, усеянной битым стеклом. Шаг… И остриё впивается под кожу, заставляя тело истекать кровью, почти чёрной, отравленной настолько, что позади не остаётся ничего, кроме выжженного пустого пространства. Я читаю это в его глазах и вдыхаю знакомый запах, но всё же…

— Ты же умер… Я видела сама. Тебя сожгли.

— Ты видела только то, что захотел показать тебе Дэйррин на экране транслятора…

Ровный голос без упрёка, просто констатация факта. Да, я не присутствовала там лично, заперлась как последняя трусиха в комнате, глядя на происходящее через экран. А мужские ладони тем временем скользят ниже, поглаживая подушечками пальцев шею, зарождая знакомые и уже почти забытые ощущения, когда от малейшего касания легко-легко начинает кружиться голова и тело будто звенит под сильными руками.

Всё так знакомо и понятно, кроме одного: он был мёртвым. Он лежал холодным трупом с раздробленными ногами и руками, выгнутыми под неестественным углом. Я хочу забыться в его крепких объятиях, но мне нужно знать, как такое возможно. И он, словно чувствуя вопросы, теснящиеся в моей голове, отвечает:

— Всё должно было произойти немного иначе. Я бы сделал то, что положено, и стартовал на аварийной капсуле, разбив её где-нибудь неподалёку, инсценировав собственную смерть и отсидевшись в условленном месте некоторое время, чтобы все поверили, что Император и его верный Пёс мертвы. Но хитрый сукин сын одержал верх и на этот раз, так что я действительно был мёртв.

— Дэйррин сказал, что это невозможно…

Мой голос звучит глухо от того, что я лбом упёрлась в его грудь, будучи прижатой к его телу.

— Невозможно, да-а-а… Но я же под завязку напичкан модификациями, в том числе и ускоренной регенерацией, так что максимальный срок, допустимый для того, чтобы вернуть кого-то к жизни в моём случае был увеличен. Вот такой сюрприз от младшего брата. Кое-где он всё же просчитался…

— Я вижу, что ты уже познакомилась с Донатом, — раздаётся чуть насмешливый голос Дэйррина позади меня. Сид нехотя разжимает объятия так, чтобы я могла повернуть лицо в сторону вошедшего, но не отпускает меня.

— Ты всё это время врал мне! — я разъярённо смотрю на Дэйррина, пребывающего в ледяном спокойствии.

— Не врал, всего лишь скрывал часть правды. Невозможно не замараться, помнишь? Тем более, что не настолько уж велика была доля информации, скрытая от тебя.

Дэйррин переводит мгновенно похолодевший взгляд вверх, на Сида:

— На самом деле большую часть времени тебя было трудно назвать живым. Да, мы договаривались, но я тянул до последнего, не собираясь исполнять обещанное, если бы не видел, как убивалась по тебе эта маленькая птичка. Словно потеряла часть себя и не может найти, чем заполнить огромный недостающий кусок. Кто знает… Вдруг, если ей удалось разглядеть в тебе нечто хорошее, ты достоин жить.

Дэйрринн замолкает на секунду и вновь продолжает, не давая возможности вставить хотя бы слово:

— Восстановление повреждённого организма заняло довольно большой промежуток времени. Ему, в буквальном смысле, пришлось заново учиться владеть своим телом. Конечно, передовые технологии огромное подспорье, но всё пустое, если бы за этим не стояла жажда жизни. А ему хотелось жить, Тайра…

Всё становится на свои места от его слов: почему Дэйррин отказался снимать ошейник с маской с лица Палача, объяснив это тем, что ему не удалось разобраться с механизмом… Все эти его проекты, засекреченные и скрытые от глаз посторонних. Но есть ещё кое-что, я расстёгиваю молнию униформы Сида, ожидая обнаружить татуировку, довольно узнаваемую, на мой взгляд. Но её там нет. Ничего, что бы указывало на то, что именно Палач сейчас стоит здесь.

— Она была слишком приметной… — замечает Сид, накрывая мою ладонь своей. — Дэйррин был так любезен, что избавил меня от неё. Наверняка, зрелище было захватывающим. Освежеванная туша со снятой кожей. Ты сделал это сам, дядя?

— Разумеется. Я не привык перекладывать на чьи-то плечи столь щепетильную работу, — в том же подчёркнуто-любезном тоне отзывается Дэйррин. — Я бы с радостью лишил тебя множества модификаций, если бы это не грозило тем, что твой мозг, и без того перенесший запредельные нагрузки, не выдержал бы. Но я надеюсь, что ты не станешь применять их без особой на то нужды.

— Переживаешь за своё Императорское кресло, дядя? Можешь быть спокойным: твоя задница будет сидеть на нём так долго, как тебе того захочется. Меня никогда не интересовала делёжка власти.

Сид усмехается, глядя прямо на Дэйррина. Нет, он всё тот же, со своей грубовато-наплевательской манерой высказывать свои мысли, словно насмехается над собеседником.

— Тогда я буду считать, что выполнил свои обязательства целиком и полностью, — замечает Дэйррин с лёгкой улыбкой и уходит, оставляя нас наедине.

Я всё еще не могу до конца поверить в реальность происходящего, напряжённо вглядываясь в лицо Сида. Но его руки, ныряющие под ткань униформы и жадные губы, впивающиеся в мои требовательным поцелуем, убеждают меня в обратном.