Эрика Адамс - Игрушка палача [litres]

Я горько усмехнулась:

– И никакой пресловутой свободы выбора?

– Свобода – это иллюзия, мы всегда обременены давлением обстоятельств, вынужденные выбирать между двух зол.

– Звучит не очень обнадеживающе…

– Зато правдиво.

Палач приподнимает подбородок двумя пальцами, заставляя смотреть ему в лицо, на эту проклятую чёрную маску. Руки так и чешутся сдернуть её с него и посмотреть, кто скрывается за ней.

– Ты никогда не снимаешь свою маску?

– Отчего же… Снимаю, чтобы припугнуть кого-то.

Палач усмехается и перехватывает мои пальцы, которыми я вожу по гладкой поверхности маски.

– Прекрати, Тайра.

– Почему?

Меня уже не пугает его чёрная маска, иллюзия, будто нечто живое и алчное облепляет его лицо второй кожей. Но не дает покоя желание знать, кто под ней… Пустота, как чешут языками суеверные фаэлины? Усмехаюсь своим мыслям…

– Сними маску.

Палач отрицательно качает головой.

– Тебе не понравится то, что ты увидишь под ней.

– Пусть, – я настроена решительно, даже дыхание перехватило от волнения и кончики пальцев мелко трясутся.

– Уверена, что хочешь увидеть это неприятное зрелище?

Я прикусываю губу и согласно киваю.

– У меня два условия, – Палач обхватывает меня за талию и прижимает к себе. – Ты перестаёшь шарахаться от меня, как от неизлечимого больного всякий раз, когда я прикасаюсь к тебе…

– А второе?

С первым условием внутренне я соглашаюсь почти мгновенно, удивляясь себе, насколько я привыкла к нему, и меня не шокирует мысль о том, что он будет вытворять с моим телом всё, что ему взбредёт в голову… Проклятье. Да, его прикосновения приятны, но есть ли гарантия, что так будет всегда? Никаких. Но, тем не менее, я не отказываюсь от своих слов.

– Второе – ты не корчишь из себя мученицу при выборе платья и сопровождении меня на бал в честь Полного собрания Совета.

– Хорошо.

– Смелая, Тайра!

Палач наклоняется и запечатлевает на губах быстрый, обжигающий поцелуй. Застигнутая врасплох я даже не сопротивляюсь, а просто наслаждаюсь приятными касаниями его губ.

– Моя послушная птичка, – шепчет Палач, отрываясь от губ, зарываясь руками в мои волосы и притягивая меня к себе.

Мои руки ложатся ему на грудь, сминая жёсткую ткань военной униформы. А он в это время исследует мои губы своими, легко касается их, подминая углубляющимся поцелуем, усиливая напор и заставляя тянуться ему навстречу. Невозможно остаться равнодушной, когда он так мягко, но жадно впивается в мой рот, проникая языком, проводя им по внутренней части губ, сплетаясь с моим в восхитительном быстром ритме. Я теснее прижимаюсь к его телу, отвечая на поцелуй, ласкаясь языком об его. Руки Палача перемещаются со спины на грудь, сжимая её через ткань униформы. Одной рукой он схватывается за язычок молнии и ведёт его вниз, не прекращая меня целовать. Я послушно высвобождаю руки из рукавов, помогаю ему скинуть униформу на пол и переступаю через неё.

– Какая ты красивая, – возбуждённо шепчет Палач, отстраняя меня на расстояние вытянутой руки.

Он зарывается лицом в волосы и перекидывает их назад, проводя языком по шее, прикусывает кожу. Легкий стон вырывается из моего рта, я выгибаюсь навстречу его касаниям, прижимаясь обнажённой кожей к нему. Тело местами холодит и царапает касание жёсткой ткани его униформы, немного отрезвляя разум.

Палач мгновенно чувствует изменения, и не давая мне опомниться, подхватывает меня, сажая на стол, встаёт между моих ног, прижимаясь к промежности торсом. Силой притягивает лицо для поцелуя, жёстко врываясь в мой рот, кусая губы. Зажимает кончик моего языка между зубами, прикусывая его, и соблазнительно его посасывает, заставляя моё тело мелко дрожать.

Становится горячо… Прохладный воздух больше не в силах остудить внезапный пыл, охвативший тело огнём, концентрирующийся внизу живота. Кровь приливает между широко разведённых бёдер, куда Палач упирается торсом, пульсация становится ощутимой и почти болезненной. И освобождается, едва его пальцы накрывают чувственный бугорок сквозь ткань трусиков, нажимая на него большим пальцем, ведя им по кругу.

– Скажи, что ты хочешь меня всем своим существом, – шепчет Палач в мой приоткрытый рот, издающий мягкие стоны, и пальцами стягивает бельё, летящее вниз к ногам.

– Не-е-е-ет, – отчаянно всхлипываю.

Остатки разума упорно держатся за это «нет», словно можно ещё что-то изменить, а телу хочется послать его куда подальше и раствориться в обжигающем пламени полностью. Палач, продолжая растирать клитор большим пальцем, вёдет пальцами вокруг лона, резко вводит палец внутрь, заставляя вскрикнуть от неожиданности и следом громко простонать, дёрнувшись ему навстречу.

– Блядь! – ругается он сквозь стиснутые зубы, – ты уже течёшь и всё продолжаешь упорствовать?

Он приникает к моим губам, резко и глубоко проникая внутрь языком, подминая мой под себя. Палач резко вводит и выводит палец из лона, в такт движениям языка. Я чувствую, что он присоединяет к сладкой пытке ещё один палец, растягивая меня, прижимая подушечками пальцев чувствительную кожу изнутри. Я сижу на самом крае стола, бесстыдно разводя бёдра в стороны ещё шире, чтобы почувствовать порочные прикосновения ещё сильнее. Внезапно движения Палача прекращаются, он всё так же держит пальцы внутри меня, но отодвинулся и смотрит напряженно, ожидая от меня согласия.

– Я буду изводить тебя до тех пор, пока ты не признаешь очевидного.

Палач, сжимая одной рукой моё горло, яростно начинает двигать пальцами внутри меня, неотрывно глядя в глаза с какой-то бешеной одержимостью. Моё тело начинает содрогаться, бёдра произвольно движутся навстречу его сильным пальцем.

Внутри меня начинает бушевать ураган, усиливающийся с каждой секундой, грозящийся вырваться наружу. Пальцы Палача всё сильнее стискивают горло так, что начинает темнеть в глазах, и становится трудно дышать. Но страха нет… Есть лишь возбуждение, нарастающее и нарастающее. Ещё немного и меня смоет волной за грань этой реальности…

– Да-а-а-а-а, – вырывается из моего горла едва слышный вскрик, когда возбуждение достигает пика и взрывается, заставляя тело выгнуться от сладостной судороги. Нет ничего, кроме моего бесконечного «да», повторяющегося множественным эхом, и острого, почти болезненного наслаждения, заключившего меня в свои тиски.

Тайру трясёт в моих руках. Моя маленькая птичка содрогается от наслаждения, заливая соком мои пальцы. Я чувствую каждое сокращение её лона, подрагивающего изнутри, всё ещё продолжающего сжиматься. И это её «да-а-а-а», сдавленное, чуть хриплое от того, что я сжал её хрупкое горло своими пальцами. Её «да» отзывается во мне неожиданным восторгом, разлетается внутри во всех направлениях, пронизывая каждую частичку меня какой-то сладкой истомой и пьяной радостью. Да-а-а-а....