Эрика Адамс - Игрушка палача [litres]

Император галантен. Он придерживает мою руку, усаживая на диван, и сам садится рядом, оставив между нашими телами чересчур мало свободного пространства. Я задыхаюсь от его присутствия и стараюсь отодвинуться как можно дальше. Но Император пресекает эту попытку, разгадав мои намерения. Впивается в меня взглядом и крепко удерживает мою руку между своих ладоней, вычерчивая пальцем морозные узоры на коже, от которых расползается странный холод от кистей и выше, к предплечьям. Обжигающий холод вытягивает из меня силы, по капле. Мягкий звук его голоса гипнотизирует, звуча слишком близко:

– Тебе нравится здесь, на Армаде, птичка? Впечатляющее зрелище, не правда ли… Представь, что нас ожидает по прилету на Альтернативу. Возможно, твой маленький глупенький мозг не в силах постичь смысл всего, что я говорю, но одно ты должна понять… У тебя есть шанс остаться живой и невредимой, стоит лишь немножко приглядеться и прислушаться. Понимаешь, о чём я?

Тепло нехотя покидает моё тело, я чувствую, что слабею, не в силах оторвать взгляда от ледяных глаз. Но в то же время мой разум борется со странным оцепенением, овладевающим мной. Я собираюсь с силами и стряхиваю с себя липкую паутину.

– Я хочу выпить, мне нехорошо…

Отвожу взгляд, закрывая глаза, и принимаюсь считать в уме, переводя привычные меры измерения на терраэнский лад. Помогает почти сразу же, сознание проясняется настолько, что я могу более-менее трезво мыслить. Смиренно наклоняю голову и произношу как можно более невинно:

– Я всего лишь фаэлин, неспособный постичь замыслов Высших, в особенности Бога-Императора.

Император смеряет меня непроницаемым взглядом с ног до головы. И внутрь меня закрадывается нехорошее подозрение, что я зря открыла рот и произнесла последние слова. Надо было изобразить обморок или согласно кивать головой, как заведённая игрушка. Плохо одно: я совершенно не умею лгать так, чтобы не вызвать подозрений, тем более у такого, как он.

Император поднимается и кивает головой на прощание, степенно удаляясь. Рядом со мной возникает слуга с подносом, уставленным напитками. Хватаю первый попавшийся, моля о том, чтобы он не оказался спиртным. Не повезло, светло-золотистая жидкость, несмотря на сладковатый вкус, всё же обжигает горло. Мои руки трясутся, я едва не расплёскиваю содержимое бокала и стараюсь аккуратно поставить его на столик. Не выходит. Бокал опрокидывается и заливает белую поверхность стола золотистой лужицей.

Белое с золотом, любимые цвета Императора. Меня едва не выворачивает наизнанку от странной слабости, я ищу глазами единственного, кого хотела бы видеть в этом волнующемся море всех оттенков белого и золотого. Единственное чёрное пятно, которое, как назло, не попадается мне на глаза по причине его отсутствия.

Передо мной возникает фигура терраэна, незнакомого мне. С виду кто-то из высших чинов солдат, старше Императора по возрасту. Протягивает руку, приглашая на следующий танец. Будто во сне, соглашаюсь, чтобы не вызывать ещё больших подозрений, надеясь отделаться одним-двумя танцами. Как оказалось, зря. Как только исчезает один терраэн, на его месте появляется другой.

Император своим приглашением на танец разорвал кокон моей неприкосновенности, и каждому не терпится подержать в руках новую игрушку Палача. Чужие руки крепко стискивают талию, губы шепчут какие-то избитые комплименты, глаза призывно сверкают, тем не менее, воровато оглядываясь по сторонам, нет ли поблизости Палача.

Мне хочется орать во всю глотку от безнадёжного положения и усталости, которая вот-вот свалит меня с ног. Очередной танец заканчивается, и я поспешно хватаю с подноса бокал с напитком, избавляясь от нового желающего потанцевать со мной под вполне благовидным предлогом.

Я неспешно пью напиток, насильно проталкивая его в нутро, бунтующее против алкоголя. Ненавистный бокал опустел, я растерянно верчу его в руках, чувствуя спиной очередной жадный взгляд, откровенно скользящий по фигуре. Оборачиваюсь и вижу того самого терраэна, что купил меня для забавы в первый же день пребывания в Саде Архитектора.

Светло-зелёные глаза смотрят с недоброй усмешкой и затаённой злобой. Морун, кажется, так его зовут, направляется в мою сторону. Я отступаю, поворачиваюсь и стараюсь как можно быстрее покинуть зал и вернуться в покои Палача, дожидаясь его возвращения там. Уже у самого выхода запоздало соображаю, что на мне нет никаких опознавательных знаков, нужных для того, чтобы беспрепятственно воспользоваться лифтом и попасть на нужный уровень.

Я – просто красивая безделушка, вещь, выставленная на полку на всеобщее обозрение, предмет, неспособный покинуть пределы отведенной клетки без разрешения на то хозяина. Беспомощно оглядываюсь, видя как Морун неспешно, но верно приближается ко мне. Плевать!.. Я бросаюсь в проём, не желая оставаться больше в этом гадюшнике ни минуты. Знаю, что бежать некуда, знаю, что помощи ни от кого ждать не стоит, но и безропотно складывать лапки перед мучителями не собираюсь!.. Вылетев в коридор, слышу топот за спиной и резкий рывок назад, ударяюсь спиной о твёрдое тело, слыша над ухом голос:

– Далеко собралась, птичка?

Знакомые низкие интонации с ёгкой хрипотцой успокаивают. Я мгновенно обмякаю в его руках, облокачиваясь, теряюсь в словах, не зная, как к нему обратиться. Разворачиваюсь и утыкаюсь носом в широкую грудь, вдыхая знакомый запах.

– Пила? – интонация его голоса сразу меняется.

Палач прищуривается, глядя на меня сверху вниз, крепко подхватывает под локоть и уводит прочь. Мои ноги едва поспевают за его широким шагом. В голове крутится только одна мысль: невыносимая экзекуция закончилась. Едва дверь комнаты за спиной захлопнулась, Палач впивается в плечи пальцами, сильно встряхивая меня. Тонкое кружево на одном плече не выдерживает и жалобно трещит от разрыва.

– Хорошо развлеклась, птичка? Стоило мне отлучиться ненадолго, упорхнула плясать без устали?

Я растерянно смотрю на него, не понимая, как он может быть таким? То нежным и страстным, то озлобленным по непонятным мне причинам? Будто в нём уживаются два совершенно разных существа и по очереди управляют телом и разумом. Недоверие ко мне и боль от его сильных пальцев ранят тем сильнее, оттого что тело ещё помнит, какими были последние минуты, проведённые в этой комнате, наполненные безудержной страстью… Моя рука резко взмывает в воздух и замирает, не достигнув цели. Вместо удара бросаю ему в лицо слова:

– Прежде чем упрекать меня, тебе следовало позаботиться о том, чтобы никто из этой ненавистной толпы не смел подходить ко мне. Никто, слышишь? Даже Император… Я не хотела присутствовать на этом представлении, но ты заставил меня пойти, пообещав находиться рядом.