Елена Арсеньева - Мост бриллиантовых грез

Вот и набережная Лувра. Открываются рестораны, из-за решетки, заслоняющей вход в зоомагазин, слышен возбужденный собачий лай и шибает таки-им запашком, что лучше перебежать на противоположную сторону. Лотки букинистов еще заперты на старомодные висячие замки, огни барж-ресторанчиков дрожат в бледно-зеленом зеркале Сены. Удивительная река, вода в которой всегда зелена, даже когда в ней отражается серое, войлочное, тяжелое зимнее небо.

Вот Пон-Неф, вот фонарь, вот скамья. Фанни перегибается через перила, смотрит на воду, потом выпрямляется, оглядывает набережную… Она ждет, ждет, ждет!

Ну что ж, решает однажды Эмма, пусть она дождется…

Эмма провела рукой по лбу.

Арман знает… Или нет? Или это все же блеф?

– Ну? – спросила, с досадой услышав, что охрипла от волнения. – И что дальше?

– Однажды утром Фанни встретилась на мосту с молодым человеком. Потом он пришел в бистро. Потом… потом они оказались вместе в вагоне метро. Произошло ли это случайно, или некто неизвестный проследил и этот маршрут Фанни, которая частенько навещала свою тетушку на рю де Валанс? Неважно!.. Важно то, что с тех пор молодой человек и Фанни стали неразлучны. Она помолодела, похорошела, засветилась. Она нашла замену Лорану, а я – я нашел тот материал, который мог предоставить моей нанимательнице.

– Надеюсь, вы его предоставили? – угрюмо спросила Эмма.

Черт, как бы отделаться от этого мерзавца? В свете того, что он рассказывает, некоторые события начинают выглядеть совершенно иначе… Нужно предпринять кое-какие меры, да побыстрей!

Арман молчал и глядел на нее странными, расширенными глазами наркомана, который вдруг увидел вожделенный шприц.

– Я уже говорил вам, что обманул ее. О да, сначала я собирался все рассказать Катрин, однако произошло некое событие, после которого я… Оно меня поразило, нет, потрясло! Я решил подождать и еще понаблюдать. Тем временем Катрин и сама узнала про молодого любовника Фанни, потому что та не преминула похвастать им перед заклятой подругой. Право, женщин жизнь совершенно ничему не учит! – воскликнул он запальчиво, словно бы даже с обидой.

«У нас в стране это называется – наступать дважды на одни и те же грабли, – подумала Эмма, которая, между нами говоря, приложила массу усилий, чтобы Фанни на оные грабли наступила. – Однако Арман не поймет, если я так скажу. Непереводимая игра слов!»

– Этот молодой человек – Роман – приглянулся Катрин, и она решила завладеть им. Не могу сказать точно, как это произошло, как они, с позволения сказать, снюхались, однако он бросил Фанни и уехал с Катрин. Думаю, она держит его в своем тайном гнездышке на бульваре Сен-Мишель… ну, там, где на постели черные шелковые простыни.

Он сделал паузу, не отрывая жадного взора от лица Эммы, но та стояла с опущенными глазами, совершенно невозмутимая. Только ноздри дрогнули… Но, может быть, ей неприятен запах «Кензо», который оставила после себя прошедшая мимо девица? В самом деле – жуткие духи, особенно для чувствительного обоняния!

Значит, «Кензо» ей не нравится? Ишь какая! Ничем ее не проймешь.

Ну неужели ничем?

Арман про себя усмехнулся. На самом деле он отлично знал, чем пронять эту каменную статую… если бывают каменные статуи, которые источают такое сильнейшее сексуальное притяжение. Куда до нее холодной, важной Венере! Та просто кукла, красивая кукла, а эта…

«Ничего, сейчас ты у меня попляшешь!» – почти с ненавистью подумал он.

– Роман, ваш… сын… – Пауза между двумя последними словами была столь мимолетна, что посторонний человек ее не уловил бы. Однако «статуя» уловила: вскинула глаза на Армана, но тотчас же отвела. Бледные щеки порозовели.

Заволновалась? Еще бы! Почуяла недоброе.

– Ваш сын и не подозревает, с кем он связался. Опасна не Катрин – она хоть и стерва, но довольно безобидная стерва, – смертельно опасен ее любовник. Он связан здесь, в Париже, с людьми, которые лоббируют в Национальной ассамблее новый законопроект – о легализации игорного бизнеса в столице и других крупных городах, об открытии целой сети общедоступных игорных заведений. Надеются добиться этого не только в нижней палате парламента, но и утвердить в сенате. Причем одновременно добиваются этого две заинтересованные группы бизнесменов, которые соперничают друг с другом. Есть мнение, что череда нераскрытых убийств и терактов – их рук дело. Полиция пока молчит, не делает никаких заявлений.

– Ну и при чем ту Илла… то есть Лоран? – спросила Эмма. – Его в чем-то подозревают?

– Нет или пока нет. Он очень осторожен, хитер и подозрителен. Боюсь, он может заподозрить, что Роман – агент его конкурентов, которые пытаются добраться до некоторых опасных тайн Лорана через его любовницу. Например, желают добыть какие-то компрометирующие его материалы, поэтому и подсунули Катрин этого мальчика. Очень может быть, что материалы, за которыми охотятся, касаются российского прошлого Лорана. Какая разница! Лишь бы скомпрометировать его, а через него – и те политические силы, которые готовы не просто поддержать новый законопроект, но и обещают поддержку той команде, в которую входит Лоран.

«Какая чушь! – подумала Эмма. – Я это знаю, и он это знает. Полуправда. Полувранье… Но чего он добивается? Почему так старается уверить меня, что Роману грозит смертельная опасность? Откуда вдруг такая заботливость?»

– Я не совсем понимаю, чего вы хотите и зачем меня пугаете, – сказала Эмма. – Просматривается такая логика: я должна испугаться, разыскать Романа и спасти его от Катрин. Но… мне совершенно безразлично, с кем он спит, – это его выбор, в который я не имею права вмешиваться. Лишь бы ему было хорошо и удобно! Мне только непонятно, вы-то ради чего суетитесь? Чтобы Роман вернулся к Фанни, что ли? Вы желаете устроить ее личную жизнь? Или ревнуете к нему Катрин? Я ничего не понимаю!

– У меня есть средства вас убедить, – холодно сказал Арман. – Но для этого вы должны зайти ко мне.

Эмма вскинула брови и усмехнулась.

– Да чего вы боитесь? – вскипел он. – Я не собираюсь вас насиловать! – А про себя продолжил: «Это правда. Ты мне сама отдашься, когда увидишь…»

Эмма пожала плечами.

– Поверьте! – теперь голос его звучал умоляюще. – Поверьте, это ради вашего же блага!

– Да почему вы заботитесь о моем благе?!

– Я люблю вас.

Оба остолбенело уставились друг на друга: он – потрясенный тем, что сказал; она – ошеломленная тем, что услышала.

– Пойдемте, прошу вас! Клянусь, я не причиню вам вреда. Ну хорошо, если вы меня боитесь, позвоните кому-нибудь… этому вашему Роману, друзьям, если они у вас есть, в полицию, что ли… назовите мой адрес, скажите, что, если через час от вас не будет вестей, пусть приедут, пусть примчатся с автоматами, в бронежилетах, с гранатами со слезоточивым газом… Ну, я не знаю! – развел он руками.