Татьяна Купор - Проклятый любовью [СИ]

Даже призраки дали им время отдохнуть. По вечерам Роман и Маргарита включали яркие лампы, рассеивающие тьму, и проводили время вместе, стараясь не ходить в нежилые комнаты. Днем много гуляли в лесу, вместе читали и смотрели фильмы. Иногда ездили в санаторий к ее матери, реже – в город. Им нравился тихий и уединенный образ жизни, к которому они так долго шли.

И все-таки иногда они возвращались к теме проклятия. Маргарите не давала покоя страшная закономерность, преследующая женщин их рода, она все пыталась выяснить, с чем это связано. Перебирала старые фотографии и восклицала:

– Только посмотри, какие красивые женщины в нашей родословной! Красивые и несчастные...

Как-то нашла записку деда с цифрами и буквами и долго сидела над ней, о чем-то думая.

– Вот смотри, – однажды сказала она, разворачивая перед ним бумажку. – Дед написал все это не просто так. Он знал.

– О чем знал?

– О родовом проклятии. Он вникал, понимаешь? Верил в него, раз потратил время на все эти записи.

– И что же здесь написано, по-твоему?

– Даты смерти.

Роман вздрогнул, будто его укололи.

– Я ходила на семейное кладбище, – продолжила Маргарита. – Сверила записи деда с датами на памятниках. Остальное сама поняла. Мама в свое время тоже изучала нашу родословную, остались кое-какие пометки в ее блокноте. – Она показала ему исписанные ровным почерком страницы. Затем положила перед ним записку деда. – Смотри. Первая строчка – это шестое июня тысяча девятьсот шестого года. День, когда умер Алексей Вершинский, наш прапрапра... в общем, наш далекий предок. Видишь, после цифр стоят инициалы. Следующий ряд – шестнадцатое января тысяча девятьсот семнадцатого года, – дата смерти его сына Александра. – Она энергично водила пальцем по строчкам. – Потом идут даты смертей детей Александра: Дмитрия, Анастасии и Парфена. За ними идут наш прадедушка Виктор и его сестра Анна, дети Дмитрия. Анна умерла еще во младенчестве.

– Как много ты узнала! – удивился Роман, рассматривая записи.

– Ну, не только я, а мама и дед... Но давай не будем отвлекаться. Дальше идут даты смертей детей Виктора, то есть, наших дедушек и бабушек: Михаила, Валентины, Ивана, а вот здесь, рядом с вопросительным знаком, инициалы нашего деда – Н.В. Николай Вершинский.

– Вопросительный знак уже можно убрать, – усмехнулся Роман.

Маргарита никак не отреагировала на его слова.

– Тысяча девятьсот восьмидесятый год, число и месяц, судя по всему, неизвестны. Я так понимаю, в этом году умерла Ирина, дочь Ивана. Прожила всего шестнадцать лет... Я помню, о ней рассказывала мама. Такая грустная история... – В глазах Маргариты появился влажный блеск. – Дед Иван покончил с собой в том же году, не смог без нее жить.

Роман положил ладонь поверх ее руки, и она грустно улыбнулась.

– Вопросительный знак стоит возле инициалов тети Инны, да? – спросил он.

Маргарита кивнула.

– А это – дата смерти моей матери, – задумчиво произнес он. – Тринадцатое марта двухтысячного года. О.В. Ольга Вершинская.

Маргарита уткнулась носом в его плечо.

– А рядом дата смерти моего брата, – грустно добавила она.

Роман убрал руку и обнял ее, а Маргарита положила голову ему на плечо. Так, в тишине и задумчивости, они просидели некоторое время.

– Ты оказался прав, – прервала она затянувшуюся паузу. – Я проверила: женщины нашего рода жили очень мало.

– Но твоя мама жива, Марго, – возразил Роман, надеясь, что этот аргумент поможет ей не думать о грустном.

– Разве можно назвать это жизнью? Она инвалид. Еле-еле разговаривает и с трудом понимает, что происходит... – В ее глазах показались слезы. – Кого-то Господь забрал сразу, а кого-то оставил мучиться... Можем ли мы выбирать, жить нам или умереть?

Роман обнял ее крепче. Слова сестры невольно вызвали в нем тревогу.

– Глупости, Маргарита. Все будет хорошо. Даже если проклятие существует, мы сможем его снять.

В ее глазах загорелась надежда. Она выпрямилась и нервно скомкала бумажку с датами смертей, выведенными резким почерком деда.

– Как? Как мы его снимем?

Он задумался.

– Начнем с того, что съездим к бабке. Ну, ко второй жене деда.

– Я поняла. Думаешь, она сможет помочь?

– Она никогда не скрывала, что занималась колдовством. Вроде даже деда приворожила. Кто знает, вдруг поможет. Надо проверить.

– Пожалуйста, давай поедем к ней! – взмолилась Маргарита и схватила его за локоть обеими руками. – Обещай!

Роман, конечно же, обещал, хотя в глубине души сомневался в том, что бабка сможет помочь. Он подозревал, что проклятие слишком сильное, раз погубило его мать и настигло тетю Инну, как и других женщин, судя по датам в родословной; но Маргариту надо было как-то успокоить. С другой стороны, сейчас нужно было хвататься за любую соломинку.

***

...Роман проснулся среди ночи, услышав чье-то пение. В первый момент не понял, что происходит. Перед глазами был темный потолок, на котором отражались рассеянные пятна света от уличных фонарей. Повернул голову, увидел рядом спящую Маргариту. На минуту прислушался. В доме стояла гробовая тишина. Снова закрыл глаза и попытался уснуть. Но пение продолжилось. Голос принадлежал женщине и был удивительно знакомым. Чарующий, гипнотический, заставляющий кровь быстрее бежать по жилам. Так звуки дудочки завораживают змею. Неприятное предчувствие сдавило его сердце. Он откинул одеяло и, набросив какую-то одежду, вышел в коридор. На пороге оглянулся: Маргарита крепко спала.

Коридор встретил Романа слепой темнотой. Он щелкнул выключателем – пунктиры ламп осветили дорогу – и медленно пошел на звук голоса. Это была детская колыбельная, которую мать часто напевала ему перед сном. Но голос… Теперь ему стало ясно, что голос принадлежит девушке, долгие годы зовущей его по имени... Откуда она знает эту песенку?

Та-та-та…

Роман зачарованно шел вперед. Внутри нарастало напряжение, зарождался страх. Он чувствовал, что идет к чему-то неизведанному и опасному, что призрак неспроста поет детскую колыбельную. И чем дальше шел, тем сильнее ощущал приятный аромат лесных трав, перемешанный с запахом сырой земли.

Та-та-та…

Голос становился все громче, все отчетливей. Интересно, его еще кто-нибудь слышит?

Та-та-та…

Холод змейкой пополз по позвоночнику. До боли знакомый холод, от которого немеют все конечности.

Та-та-та…

Еще несколько шагов, и он окажется в гостиной.

Раз, два, три…

Он замер на пороге. Зеркала таинственно поблескивали в свете уличных фонарей. Слабой рукой Роман попытался нащупать выключатель, но тщетно. К счастью, его глаза привыкли к темноте, и он ясно видел очертания предметов.

Та-та…

Голос оборвался. В ту же секунду замерцало одно из зеркал, и в нем отразилась фигура. Женщина-призрак, таинственная Лорелея 2, знающая все тайны этого дома, смотрела на него из зеркала и жестом звала к себе.