Елена Арсеньева - Париж.ru

– Не-а.

Ох, как полыхнули маленькие темные глазки! Но тут же смягчились, улыбка скользнула по губам незнакомки:

– Ничего. У нас все впереди. И не надо меня бояться... хотя он тоже меня сначала боялся. О, я умею убеждать людей! Именно я убедила его начать писать. Именно я убедила его выслушать предложение моего друга и единомышленника мэтра Морана, с которым познакомилась несколько лет назад, во время деловой поездки во Францию. Мы с Себастьеном поняли друг друга с полуслова, с полувзгляда, он смел, как и я, он не боится рисковать...

– Так это вы с ним придумали всю эту аферу с завещанием?! – вскричал Данила.

– Да, – кивнула она. – Более того! Именно я нашла недостающее звено цепочки – Валерию Лебедеву. Именно я убедила Сорогина прикончить ее. Не возиться с шантажом, как намеревался поступить Себастьен. Ведь если один из наследников выходит из игры, остальным достается сумма куда больше! Мы решили, что он познакомится с ней как бы невзначай, а потом... где это случится, в Нижнем или в Москве, нам было пока неизвестно. Но на всякий случай он должен был снять для этой цели квартиру в Нижнем... Самый жуткий парадокс заключается в том, что на этой квартире его и убили.

«Не рой другому яму – сам в нее попадешь!» – злорадно подумал Данила.

– Лебедева приехала в командировку в издательство, – продолжала женщина. – Сорогин подкарауливал ее, но произошло несчастное стечение обстоятельств... Она ушла живой, но судьба привела ее в Париж, именно в самый эпицентр событий...

Данила смотрел с ужасом, не веря своим ушам. Он мало что понимал в бессвязном перечислении событий – для него это перечисление было лишено внутренней логики и смысла, – но поражали простота и обыденность, с какими все это говорилось. О том, как планировалось убийство Леры, эта женщина рассказывала с такой легкостью и красноречием, словно пересказывала сцену из какого-то сериала! Еще неделю назад он не смог бы поверить... но жизнь сделала его в последнее время участником и свидетелем таких безумных событий, что ему ничего не оставалось, как покачать головой.

Лера... Ее серые глаза, ее легкие волосы, ее улыбка и вкус ее губ... Им нельзя расставаться! Он должен выбраться отсюда любой ценой, чтобы найти ее, чтобы спасти. Чтобы увести от буржуя, который так и выписывает вокруг нее брачные круги... Им же было так хорошо вместе. Что из того, что она старше... и разве плохо, что она теперь богата?

Он так увлекся мыслями о ней, что на миг забыл об этой ужасной женщине. Но вот ее голос прорвался к его сознанию вновь:

– Я вылетела из Нижнего Новгорода к вам сразу, как только узнала все. Как только поняла смысл происходящего. Они взяли с меня подписку о невыезде! С меня! – Она пренебрежительно всхрапнула. – Им там, в нижегородской милиции, и в голову бы никогда не пришло, что у меня благодаря мэтру Морану открытая виза во Францию. Загранпаспорт был с собой, а ведь не обязательно ехать в Москву, чтобы улететь в Париж. Есть такая авиакомпания – «Люфтганза»... Но прежде всего им не пришло в голову, не могло прийти, что я рискну нарушить подписку. Но я всегда исповедовала такой принцип жизни: главное – не бояться! Забыть обо всем, обо всех правилах – и рискнуть! Я рискнула... Но и вы рискнули тоже. Вы приехали в Париж под именем Шведова. Я предлагаю вам остаться им.

– О господи, – уныло вздохнул Данила. – Я этого не сделаю. Напрасно стараетесь. Уже сто раз говорено.

Мэтр Моран нервно завозился в кресле, словно понял, что говорил Данила. А может быть, узнал интонацию отказа?

Странная женщина повернула к нему голову, и Данила увидел ее затылок, более темный, чем вся голова, выстриженный под машинку, с тремя пробритыми на нем белыми полосами.

Такое ощущение, что по шее у нее прополз слизень и оставил след. Данилу снова затошнило, как давеча в погребе.

Она ободряюще усмехнулась Морану и вновь повернулась к Даниле с этим своим темным, неотвязным упорством в глазах:

– Мне нравится твое упрямство. Поверь, это предрассудок, который надо отбросить. Ты рассуди: ну ведь у тебя нет документов, ты не можешь вернуться. В России тебя ждет тюрьма...

– Да? – хмыкнул Данила. – Тюрьма? То есть милиция встала на мой след и не сходит с него? Но ведь вы сказали: меня ищут за преступление, которое я не совершал! Откуда вы это знаете? Ну, что я ничего не совершал? Одно из двух: или вы сами убили этого несчастного Шведова, или...

– Ты с ума сошел. – Ее лицо исказилось. – Ты можешь представить себе скульптора, который разрушает собственное творение?!

– Или, – упорно гнул свое Данила, – вы точно знаете, что истинный убийца найден. Ведь так?!

– Нет, не так, – с вызовом ответила она, но Данила почуял ложь. Она пойдет на все, чтобы только его сломать. Такое ощущение, что какая-то змеюка оплела его своими кольцами! Как она противна ему, как отвратительна! Шведов показался ему нормальным, неплохим человеком, а эта бабища рассказывает о нем совершенно ужасные вещи. Врет, наверное? А может, и правда? Чужая душа, как известно, потемки. Да и что ему за дело до нее и до Шведова? Как бы отвязаться от нее?!

Он больше не мог выносить ее присутствие и крикнул:

– Оставьте меня в покое! Оставьте меня в покое, понятно?! Ну, я убил этого вашего Шведова, я!

В ее лице ничто не дрогнуло:

– Даже если это и так, мне все равно. Ты убил его, чтобы прийти ему на смену, я знаю! Ты – это он!

«Иисусе! Да ведь тетка – рехнутая!» – мысленно возопил Данила. Вот уж правда что порча в человеческом облике.

Что это она делает? Идет к нему?

Он воздел связанные руки, пытаясь заслониться. Метнулся прочь от нее, к двери... Тьерри и мэтр Моран, с тревогой внимавшие совершенно непонятному им разговору, кинулись вперед, пытаясь его удержать.

– Не трогайте его! – заорала женщина, и в это мгновение дверь распахнулась.

Человек в черной форме полицейского влетел в комнату и что-то закричал. Данила уловил слово «полис», которое не требовало перевода и подкреплялось, так сказать, видеорядом... Потом появились еще двое каких-то в штатском, с непреклонными лицами. При взгляде на связанного Данилу выражение лиц у них стало еще более непреклонным...

И тут в дверях возник не кто иной, как Жерар Филиппофф. Данила сделал обеими руками около лица некий знак – вроде креста.

Жерар был почему-то босиком. Ну, в смысле, в одних только серых полосатых носках. Он что-то прокричал, указывая на мэтра Морана. Один из людей в штатском шагнул вперед, протягивая какое-то удостоверение.

И начались переговоры – быстрые, такие бурные, что Данила только и успевал вертеть головой из стороны в сторону, пытаясь понять смысл происходящего. Жерар тыкал пальцем то в Морана, то в Бенуа и Тьерри, которые стояли по углам по стойке «смирно». Один раз попробовала вмешаться женщина с бритой шеей, однако Жерар так рявкнул на каком-то грубом языке, что она отшатнулась. Речь Жерара чем-то напомнила Даниле фильмы о войне... было там что-то вроде «хальт» или «цурюк», а может, даже и «хенде хох» – он толком не разобрал.