Елена Арсеньева - Полуночный лихач

Антон сверкнул глазами на Родиона Петровича, но встретил ответный взгляд, под которым все возмущенные реплики, уже готовые сорваться с его уст, почему-то испарились.

– Надо вам сказать, что имя Антона Антоновича Дебрского мне уже было знакомо. Николаю с Ниной я эту историю рассказывал, для остальных коротенько повторюсь. Упомянула о Дебрском не кто иная, как его жена, Рита, с которой я был мимолетно знаком в… словом, был мимолетно знаком. История подлости и низости ее супруга меня настолько поразила, что я принял участие в судьбе Риты. Скажу без ложной скромности, что не без моего участия она попала под амнистию. Но лучше бы я этого не делал…

Дебрский качнул головой. Ни хре-на себе адвокат! Вот почему Ритка так бесстыдно качала права! Кстати, она упоминала какого-то мужика, за которого ей удалось «подержаться» в местах не столь отдаленных. Не этот ли самый Родион имелся в виду?

Ну и жены у него, что первая, что вторая! Стоит мужу отвернуться…

Да, Родион Петрович очень крепкий дяденька. И что? Он тоже будет писать в памяти злополучного Дебрского, как на том чистом листе?

– Поскольку я пристально следил за судьбой Риты, то знал одну маленькую подробность ее биографии. По выходе из тюрьмы она должна была получить от своего мужа пятьдесят тысяч долларов. И, что характерно, эти деньги уже были переведены на ее счет – вернее, на счет ее матери. Причина перевода была вполне приличная: Катерине Ивановне Шаманиной возвращал должок ее родной зять Антон Дебрский. Я навел кое-какие справки, – Родион Петрович тонко усмехнулся, – и выяснил, что сей платеж зятек осуществлял не прямиком из своего кармана, а через посредничество какой-то частной нижегородской конторы «Тигр», которой единолично владела деловая дама по имени Инна Баброва. За свои услуги эта бизнес-вумен получила немалый процент, который в совокупности с основной суммой составил ровно шестьдесят две тысячи «зеленых». Как, господа? Вам ничего не напоминает эта цифра?

«Так вот откуда взялись деньги, которые мы заплатили Ритке! – чуть не хлопнул себя по лбу Антон. – А я-то ломал голову… Ох, идиоты! Какие же мы с Инной были идиоты! Поторопились, конечно. Но теперь Ритки больше нет в живых. Неужели все эти безумные деньги достанутся ее мамаше? Нет, этого нельзя допустить. Нельзя! Ритка сказала, деньги положены на срочный вклад, и снять их можно только через два года. Ну, время еще есть. Не может быть, чтобы мы с Кошкой за эти два года что-нибудь да не придумали!»

«Мы с Кошкой…» При этих словах он ощутил прилив знакомой бодрости – и наконец-то поверил во все, что Инна говорила об их отношениях.

– Обратите внимание, как горит глаз Антона Антоновича, – насмешливо произнес в это мгновение Родион Петрович. – Разговор о деньгах не оставляет его равнодушным! Но эти пятьдесят тысяч, надо тебе сказать, просто тьфу по сравнению с той суммой, на которую ты рассчитывал в самом недалеком будущем.

Антон недоумевающе пожал плечами, Нина так же недоумевающе переглянулась с Николаем, и только Бармин вдруг встрепенулся и остро уставился на Родиона Петровича.

«Адвокат» же и бровью не повел и снова завел своим хрипловатым, тягучим голосом:

– Ритуля рассказала мне кое-какие подробности о любовниках, пришивших ей убийство, чтобы отвести подозрения от Дебрского… Вам воды, Антон Антонович?

Тот смолчал, только покрепче ухватился за прутья спасительной решетки.

«Плевать. Пусть говорит что хочет. Совсем не обязательно, чтобы весь этот треп был правдой. Но я должен выслушать его до конца, потому что это может помочь мне вспомнить!»

– Вот и хорошо, что воды не требуется, тем паче что ее и взять-то негде. Итак, о любовниках… Рита сказала, что Инна, более известная под прозвищем Кошка, работала в Инюрколлегии, в отделе, который занимается розыском наследников зарубежных богатеев, которые – наследники, а не богатеи! – предположительно проживают в России. Я принял информацию к сведению, но поразмыслить над ней у меня не было времени. Однако после разговора с Асламовым я сопоставил кое-какие факты и отдал одному шустрому парню приказ устроить незаметный шмон на квартире Инны Леонтьевны. Нам повезло. В мои руки попал интересный документ, с которого была снята заверенная копия. Оригинал мы положили на место, и, уверен, Кошка до сих пор даже не подозревает, что он побывал в чужих руках.

Родион Петрович взглянул на часы.

– Ого! Пора закругляться. Пожалуй, я несколько затянул свою речь. Постараюсь короче. Итак! Работая в Инюрколлегии, Инна заполучила письмо от швейцарской адвокатской конторы. Эти почтенные люди разыскивали наследников некоего господина. Можно представить себе потрясение Инны, когда она поняла, что лично знает искомого наследника! Голова у этой девчонки, конечно, работала потрясающе. Она выкрала письмо и с тех пор вела переписку со швейцарцами самостоятельно, динамила их, как могла, уверяя, что поиски еще не сдвинулись с места.

Уехав из Москвы, Инна прихватила с собой необходимые бланки, на которых и продолжала слать в Швейцарию отписки. Для надежности она несколько раз звонила господам «Майер, Сименс и Компания», успокаивая их в том смысле, что дело движется, следы наследника уж замаячили во времени и пространстве. А в это время воплощался в жизнь сложный стратегический план, в конечном счете направленный на получение наследства некоего Никиты Михайловича Бармина, эмигрировавшего из России в 1920 году.

Нина тихо всплеснула руками:

– Дед! Это что, тот самый твой дядя-белогвардеец, про которого ты говорил?!

– Да, – хмыкнул Константин Сергеевич. – Прожить жизнь и на склоне лет узнать, что ты наследник полутора миллионов долларов, – это я вам скажу…

Родион Петрович вскочил:

– Откуда вы знаете?

– Да уж не от Инны, сами понимаете, – усмехнулся Бармин. – И не от Инюрколлегии. Швейцарцы совершенно случайно нашли меня через Международное общество славистов, в котором я имею честь состоять. И несколько дней назад я получил от них ошеломляющее известие. Правда, под давлением событий местного значения забыл начисто и об их письме, и о необходимости ехать в Швейцарию, вступать в эти самые права наследства, и даже о полутора миллионах.

– Гос-по-ди… – выдохнула Нина, хватая за руку Сибирцева, у которого вдруг сделался такой несчастный вид, что Дебрский непременно пожалел бы его – если бы у него сейчас были силы думать о ком-то кроме себя.

«Ты мне все равно должен семьсот пятьдесят тысяч долларов, так что еще сорок в ту или другую сторону роли не играют…»

Лукавый голос Инны прозвучал в ушах настолько отчетливо, что Антон невольно повернул голову.

Инна трижды намекала ему, а он не мог понять, не мог вспомнить… Не помнит и сейчас. Но вот этой надписи на «чистом листе» поверил сразу. Потому что за нею вставал ответ на самый трудный вопрос: зачем он хотел убить Нину.