Мераб Ратишвили - Потерянные страницы

– Что случилось? – спросил я.

– Случилось то, что, когда пришли большевики, мы встретилиих подобающим образом. Но их было столько, что на каждого изнас приходилось по шесть-семь человек. Много ребят полегло, нои им пришлось не лучше. Пока могли, мы держались, но сил быломало, не было ни боеприпасов, ни еды, мы сидели по пояс в грязи, и никто нами не интересовался. Разве одними возгласами поможешь, или выиграешьвойну? Потом они обошли нас с трёх сторон, видно, они хорошо знали, как нас окружить, так легко им это удалось сделать. Разве здесь предатели перевелись? Ты знаешь, когоя увидел?

– Кого же, Уту?

– Ты наверное, помнишь его, он был начальником полицииуезда, проныра Никандро Килия?

– Слышал, но тогда я был маленьким, и не очень хорошо егопомню.

– Ты должен его помнить. Ты еще был здесь, когда поползлислухи, что Килия и его люди заманили Дату Туташхия в ловушку.

Это тоже не помнишь? Вот после этого Дата вновь стал абреком.

Об этом я действительно слышал, но помнил плохо.

– У него был сын, Чучиа Килия. Он то и вел большевиков.

Теперь этот Чучиа станет большим человеком и начнёт преследовать нас. Чучиа держит при себе всех тех нелюдей, которыеработали с его отцом, и которых правительство меньшевиковвыгнало с работы. Это Буду Габисония, Дуру Чилория, Маланиа Мангия. Вот они и крикнули нам сдавайтесь мол. Да как бы нетак, сдаваться им! Как же они все, Богом проклятые, собралисьвместе! Людьми их никто не считал, друзей у них никогда небыло, работать и заниматься делом они не умели. Так и ходилив рваных штанах, с протянутой рукой. Если бы их не одели в военнуюформу, у них бы в жизни не было никакой одежды! Никандро ещё ничего, у него какие-то деньги водились, но эти?!Сейчас они стали стрелять в нас и сверкать на нас глазами! Ктомог себе представить, что и сын Важы Сарчимелия тоже будетс ними? Ведь он же, как и его отец, грабил людей. А сейчасдо нас дошли слухи, что он в большом почёте у большевиков.

Если это и есть их большевистская социал-демократия, и их новая власть, и если они с их помощью надеются построить будущее, то эту страну точно ничего не спасет! Нам не нравилось и то начальство, которое нам назначила меньшевистская власть, а если ещё и этих посадят нам на голову, то значит, что нас совсем проклял Бог. Этот Чучиа Килия хорошо меня знает: три года назад я надавал ему по шее, когда он отнял дойную корову у сирот Цагурия. А сейчас я думаю: если он придёт со своими красными, что будет с моей семьёй? И тебе не стоит надолго задерживаться здесь, оставайся на ночь, а утром я провожу тебя. Такие, без сомнения, пойдут в народные отряды и милицию, и тебе от них не сдобровать. Я же видел, какие велись беспощадные бои, если бы не русские, мы бы им быстро свернули шею, но… Сейчас они будут мстить. Какими нелюдями были их родители, такие же получилисьи они.

– Что ты собираешься делать, Уту?

– Не знаю, надо уходить, забрал бы я с собой и семью, но куда?

Куда идти с маленькими детьми. Ты же сам видишь, куда их возьмёшь, сопливых?

– Из деревенских ты один был в отряде?

– Да, один. Ты же знаешь, что все любят чужими руками жарзагребать. И не только в этой деревне, все попрятались по домам, чего они, интересно, ждали? Кусок хлеба некому было податьбойцам. Всех ребят из моего отряда, кто только смог вырваться изокружения, я взял с собой. В деревне никто о них ничего не знает, я прячу их тайком. Кто знает… Ведь все они из разных уголков, одни из Имеретии, другие из Рачи. Если не я, то кто о них здесьпозаботится. Накормить же их надо. Двоих я прячу в мельнице, одного взял Чочуа, двое находятся у Дондуа, у него всё равно, никого нет, так что ему нетрудно будет два дня присмотреть за ними.

Я им тоже сделал немало хорошего.

– А лошади у вас есть?

– Да, три лошади есть, остальных надо будет попросить у кого-нибудь, но… – сказал он без всякой надежды. Мы разговаривалидопоздна, потом мне приготовили постель на тахте у камина.

Трудно было уснуть. Снились какие-то неприятные сны. Ближек утру, во сне, на меня лаяла собака. Я знал, что это не к добру.

Уже во сне я знал, что у меня возникнут какие-то проблемы. Былоещё темно, когда я открыл глаза. Сейчас я слышал лай собаки уже со двора. Вскоре послышалось и фырканье лошадей и кто-то крикнул: «Уту Пертия! Выходи добровольно и спокойно сдайся! Не заставляй нас уничтожить всю твою семью!» Сквозь занавесь я посмотрел в окно. При свете зари я различил силуэты трёх всадников. Можно было догадаться, что их было больше. Я тут же вскочил и оделся. Взволнованный Уту, одеваясь, вбежал ко мне. – Ты что, не слышал, что я тебе сказал? – опять послышался голос со двора. – Выходи, Уту Пертия, не заставляй меня перебить всю твою семью. Захвати с собой и твоего гостя, ублюдка Туташхия.

Услышав это, я замер от изумления. – А-а-а, хо карцхеки, гиммачамалефиш кианаре тена! Мучо шилебе патиосан кочк так ицховрасии? – сказал он мне злобно по-мегрельски 6 [6] 5 Злобно по-мегрельски – Вот видишь какие у нас тут предатели. Как может порядочный человек тут жить? . – Ему кто-то сказал, что ты здесь! Не приснилось же ему это? – Мы должны сдаться, Уту! В доме дети, нельзя оказывать сопротивление. – сказал я, – Так будет правильнее.

– А может, и вправду, так будет лучше? Я дурак, вчера же хотел уйти…

Я понял на что он намекал: что не хотел оставлять меня. И опять послышался голос: – Если через десять минут вы не выйдете из дома, мы начнём стрелять.

– Давай сдадимся, Уту, только про меня ты скажешь, что я Сандро Амиреджиби, а не…

Он посмотрел на меня с удивлением.

– Да, я приехал навестить свою тётю. Меня долго не было здесь, и я решил справиться о её здоровье, и узнать как у неё дела.

– А какая у тебя фамилия?

– Я Сандро Амиреджиби. Скажешь, что не видел меняс детства.

– Не мог придумать себе фамилию полегче?

Он открыл окно и крикнул: «Чучиа! Не делай глупостей, а томои тоже знают, где живёт твоя семья. Думаю, что ума на этоу тебя хватит. Выйду я сейчас к вам, а ты много не прыгай, ведисебя прилично. Ты же знаешь, что подписан договор о прекращении огня, и сейчас мы мирные граждане.

– Знаю я, какой ты мирный. Выходи с поднятыми руками и захвати его тоже.

Уту что-то сказал жене, и мы вышли. Он вышел первым и бросил у дверей карабин, чтобы они видели.

– Руки поднимите вверх, я вас не гулять по бульвару позвал!

– И так нас примешь, если у тебя голова на месте!

Он сделал всего три шага, когда раздались несколько выстрелов одновременно. Двое красноармейцев повисли в седле, а один, который стоял у лошади, упал на месте. Стоявший у калитки распластался на земле, но Килия и глазом не моргнув, выстрелилв безоружного Уту. Пуля попала ему прямо в сердце. Другогопути у меня не было, я схватил карабин и выстрелил, Килия тутже свалился с лошади. Стрельба продолжалась, красноармейцы отвечали тем же. Сколько их было, я не знал. Я побежал в сторонухлева и спрятался за ним. Потом, воспользовавшись благоприятным моментом, я бросился к Килия, и взял его маузер. Его лошадья привязал к забору, чтобы она не смогла убежать. Сейчас лошадьбыла мне действительно нужна. Ребята Уту стреляли из укрытия, видимо держали противника под прицелом, неожиданное нападение было их преимуществом. Скоро стрельба прекратилась, видимо, оставшиеся в живых спаслись бегством.