Александр Слепаков - Вся история Фролова, советского вампира

Он вошёл первым, потому что он был вооружён, а они – нет. И ещё потому, что это он был милиционер на службе, а они – гражданские лица. Но никто на него не напал, никто не пытался причинить ему вреда, как никто и не убегал и не сопротивлялся.

Вошедшим предстала такая картина: в комнате, на кровати, освещённая луной, свет которой лился из окон, лежала голая женщина, довольно красивая, и спала. Вторжение не разбудило её. Она лежала, вытянув руки вдоль тела, ладонь правой руки была на правом бедре, голова на подушке, тёмные волосы вокруг лица, одна нога чуть согнута в колене, лежит на другой.

Женщина спит. Её груди с маленькими тёмными сосками поднимаются и опускаются – и отлично видно всё вплоть до самой маленькой складки на коже, до капельки пота между грудями, до последнего волоска. Кажется, что её тело светится в лунном сумраке и от него идёт тепло. Возбуждённые опасностью мужчины ещё сильнее почувствовали, как это тепло входит в них через ладони.

У изголовья, подобрав колени под подбородок, сидит голый мужчина и смотрит на них вообще без всякого страха. Точно так же, как минуту назад участковый, он прижал палец к губам и тихо сказал, указывая на женщину:

– Не разбудите!

Участковый направил на него пистолет:

– Вы задержаны! – сказал он, к своему удивлению, негромко и невольно покосился на женщину.

– А что такое? – удивился голый мужик.

– Я тебе, с**а, покажу, что такое, – начал было Петров, но участковый дал ему знак молчать и сам ответил:

– Разберёмся в отделении. Вы тут не имеете права находиться – дом опечатан, – и опять перевёл взгляд на женщину.

– Да мы сейчас уйдём, – сказал мужик.

– Никуда ты не уйдёшь, а пройдёшь со мной, – повторил участковый.

– Хорошо, – сказал тот.

– Ваша фамилия? – спросил участковый.

– Фамилия – Фролов, – ответил мужик.

– Ах ты, с**а позорная, – зацедил было Петров.

– Отставить, – приказал участковый.

Мужик легко перебрался через женщину и сказал:

– Дайте одеться – не пойду же я с голой задницей по деревне.

– А где твои телеса? – удивился Сердюков. – Что-то ты не похож на Фролова.

Перед ними стоял сорокалетний мужчина, прекрасно сложённый, без всяких признаков обвислого живота и прочих особенностей, свойственных его живому предшественнику. Но человек этот был – вне всякого сомнения – живой, из плоти и крови, нормально с членом, на Фролова вообще не похожий.

– Что ты видишь – то и есть, – отозвался мужик, – все мои телеса.

– Фролов был жирный, в дверь еле пролазил.

– Никогда я такой не был, – спокойно возразил мужик.

Участковый засомневался, может, это вообще не тот, кого они ищут, просто забрался с бабой в пустой дом через окно. Скорее всего, так и есть.

Женщина не просыпалась, он не мог удержаться и всё время косился на неё.

– Кто такая? – спросил он.

– Не знаю, – ответил мужик, – на реке познакомился. Её нельзя будить, если сейчас проснётся – заболеет.

– Что?! – опять зацедил Петров. – Кровь у неё пил?

– Да вы что?! Какую кровь?

– Такую кровь! Как у моей Нинки. Так ты её ещё и того в придачу!

– Я твою Нинку в глаза не видел.

– Врёшь, с**а, – не поверил Петров.

– Зачем бы я врал?

– А шоб я тебя не прибил!

– А ты прибей меня, я слова не скажу, – неожиданно предложил мужик, как будто перспектива быть прибитым совсем его не обеспокоила.

– А ты правда Фролов? – спросил Сердюков. – Что-то не похож.

– Я – не тот, – настаивал мужик.

– А кто? – спросил участковый.

– Дайте одеться, – мужик поднял лежащую на полу рубашку.

«Вроде и правда не он, – подумал участковый, – уж больно не похож, совсем другой человек».

Женщина вздохнула во сне, положила руку себе между ног, слегка придавила и тихо застонала. Но не проснулась. Пальцы её медленно двигались. Она стала часто дышать, губы её приоткрылись, и зубы сияли в темноте, как будто фосфоресцировали. Она чуть отодвинула согнутую в колене ногу, как будто облегчая себе доступ.

Участковый, как и Петров и Сердюков, смотрел на неё, остолбенев во всех смыслах этого слова, включая состояние члена.

Мужик, назвавший себя Фроловым, даже не перескочил, а как-то жутко неправдоподобно передвинулся, как переехал, довольно далеко по комнате к стулу, стоящему у окна, и стал натягивать трусы. От этого передвижения, совсем не человеческого, почему-то стало вообще невозможно терпеть, все трое почувствовали почти боль в натянутых до предела, просто окаменевших членах.

– Вы только на минуту выйдите, а то, пока вы смотрите, я уйти не могу, – пробормотал мужик, выдающий себя за Фролова, – а через секунду вернётесь, меня не будет, а она останется.

На мужиков накатило затмение рассудка. Сейчас он уйдёт, а она останется. Вот сейчас. На всех троих её хватит, ещё ей мало будет. Они послушно вышли из комнаты. Но тут же опомнились и бросились обратно.

В комнате никого не было. Участковый включил свет. Кровать была аккуратно застелена, никаких следов, что на ней кто-то лежал или даже сидел. А больше всего поразил запах. В комнате явно пахло теперь пылью и чем-то кислым. Участковый вспомнил этот запах, который был здесь, когда он приходил опечатывать. Запах жилища больного неопрятного мужика.

Они стояли посредине комнаты. У двоих из троих хмель вышел окончательно. Третий, наоборот, чувствовал себя как пьяный. Милиционер и два народных дружинника. У всех троих болели и ныли яйца. Все трое были прибиты страхом. Все трое молчали, сказать было совершенно нечего.

Так в молчании они вышли из дома. В молчании дошли до отделения.

– Ну… мы… пойдём… – пробормотал Сердюков.

– Повязки снимите, – буркнул участковый.

Назавтра Сердюков с семьёй уехал вслед за старшей дочерью в Волгоградскую область. Расчёта он не взял, отпуска не оформил. Коля Петров, правда, никуда не уехал, но как-то притих и расправы над вампиром больше не требовал.

Мне известно, что женщину, которую участковый видел ночью в доме Фролова, он встретил на следующий день на главной улице. Он сразу узнал её. Узнал её лицо, волосы, фигуру. Рядом с ней шёл какой-то городской, наверное, из университетских, и, судя по его жестам и интонации, пытался ей что-то втолковать. Мужчина был высокий, осанистый, одетый явно не по-деревенски – в джинсы и рубашку, не слишком свежую.

Участковый подошёл поближе и пошёл за ними, чтобы послушать, что тот говорит. Не без неприятного удивления он обнаружил, что городской читает женщине стихи. Неприятного потому, что участковый и сам иногда читал женщинам стихи, когда хотел произвести впечатление. Но только Есенина. А тут какая-то заумь, и мысль, что кто-то хочет произвести впечатление на эту именно женщину, неожиданно участковому очень не понравилась. К тому же у городского мужчины был очень красивый и мелодичный голос, и хотя в смысл стихов участковый даже не старался вникать, так как думал о другом, он не мог не отметить про себя, что стихи мелодичные и получается красиво, и женщине чтение явно очень нравится.