Анна Пудова - Девичник на Борнео

— Это правда, но только потому, что мне хотелось этого. Вам же это было просто не нужно.

Раздался Варин плач.

— Что такое?

— Я ничего не вижу, — вдруг сказала она.

— Ничего, это пройдет. Наверное, перепад давления от шока.

— Я ничего не вижу все время, что мы тут.

— Ты уверена? Может, ты просто так и не привыкла к сумраку?

— Нет. Полная темнота. Настоящая тьма. Вы видите друг друга, очертания предметов, какие-то просветы. Я — ничего!

— Почему ты говоришь об этом только сейчас?

— Не знаю. Наверное, все надеялась, что это пройдет и я снова начну видеть.

— Уверена, это пройдет. Если не сейчас, то когда мы выберемся отсюда. Это просто такая реакция на пережитое потрясение…

— Я не хочу быть слепой!

— Варя, даже если что-то серьезное случилось с твоим зрением, неужели ты думаешь, что не сможешь это вылечить? Знаешь, раньше я и не замечала за тобой такого бессилия. Хотя, если вдуматься, ты никогда ни во что не верила. Именно поэтому, как ты говоришь, ты и не состоялась… Ты ведь просто не верила в себя, так? Ты всегда от всего сбегала, стоило возникнуть малейшей сложности. Потом сбежала и от любви. Ты так испугалась, что решила выйти замуж за того, кого не любишь. Вдруг… вновь встретила Антона. И опять запаниковала.

— Неправда! Я верю! Есть вещи, в которые я верю! Есть вещи, ради которых я жила, живу и буду жить!

Потом наступило долгое молчание. Через пару часов Варя первая его прервала.

— Все прошло. Я снова вижу. Слава богу!!! Девочки, это было ужасно!

— Ну вот, а ты переживала, — поддержала ее Полина.

— В своей жизни я сожалею лишь об одной вещи, — продолжила Варя. — Раньше я не решалась рассказать вам, но сейчас признаюсь… Я сделала аборт. Все из-за трусости. Только из-за страха. Как подумаю, что сейчас у меня могла быть дочь или сын…

— Кто был отцом ребенка? — спросила Кристина, хотя уже знала ответ на этот вопрос.

— Антон. Я не была готова к материнству. Мы уже расстались. Тогда я решила, что это будет лучший выход…

— Как думаете, сколько времени мы уже здесь? — спросила Кристина.

— Два дня.

— Откуда ты знаешь?

— Я всегда просыпаюсь и ложусь спать в одно и то же время на протяжении многих лет, — ответила Полина.

У Кристины поднялась температура. Она постоянно чихала.

В таком состоянии она постоянно думала только о дочке.

«Дашенька… Если бы ты знала, сколько бы мама отдала, чтобы увидеть тебя. Посмотреть в твои глаза, обнять… Поцеловать… взять за руку… сказать, как сильно тебя люблю. Я знаю, если со мной что-то случится, отец позаботится о тебе. И знаю, ты будешь счастлива. Ты будешь очень счастлива… Я знаю, ты вырастешь прекрасным человеком. Мне будет безмерно жаль, если я не смогу увидеть тебя совсем взрослой. Если не смогу увидеть твою будущую семью. Мужчину, который сделает тебя счастливой. Твоих детей… Но я знаю, ты будешь счастлива. Я знаю. Я знаю. Я знаю…»

Она почувствовала, что еще немного, и уснет. Больше всего в таком состоянии она боялась не проснуться. Чтобы отогнать сон, Кристина начала рассказ.

Кристина

— С детства я привыкла быть лучшей и первой. Этакой Леди Совершенство. Я настолько сроднилась с этим образом, что когда узнала о любовнице мужа, долго отказывалась в это верить.

Когда поверила, поняла: все надо оставить в тайне. Сделать все, чтобы никто ничего не узнал. Ведь это станет моим позором, крахом образа идеальной женщины.

Вместо того чтобы быть собой и жить спокойно, я придумала себе идеал и все силы тратила на то, чтобы ему соответствовать. Только позже поняла: нет ничего хуже идеала. Все идеальное — мертвое, ненастоящее, застывшее. Идеал — это смерть. Почему же я всегда стремилась к нему?

Но в те дни я размышляла по-другому. Не понимала, как можно променять меня на кого-то другого?! Да просто не могла поверить в то, что мне можно изменять. Какое-то время делала вид, будто ничего не происходит.

Кристина была светло-русой зеленоглазой красавицей с милыми и в то же время холодными чертами лица. Аккуратные скулы, кукольный вздернутый носик, нежная улыбка… Точеная от природы фигура, дополнительно облагороженная регулярными тренировками в зале, гармонично завершала ее образ. Эта девушка была воплощением женской красоты. Красоты, которой восхищались все. Кристину можно было сравнить только с Афродитой, хотя и Афродита наверняка проиграла бы ей на конкурсе красоты.

То, что ко всему этому великолепию прилагался еще и редкий ум, становилось понятно, когда Кристина начинала говорить. Собеседнику сложно было бы поспорить с тем, что перед ним эрудированная, умная и интересная женщина. Казалось, она могла поддержать любую тему разговора. Естественно, что такое сочетание красоты и ума было мощным магнитом для противоположного пола. Сердце Кристины пытались завоевать многие завидные мужчины, но она выбрала обычного парня.

Кристина сразу поняла: Стас видит в ней не только внешность. Прежде всего, его интересовали желания ее души. Чувства Стаса были по-настоящему искренними, тогда как его соперники всего лишь хотели завладеть ее красотой. У Кристины просто не было выбора.

— Мы со Стасом жили в центре Москвы, на улице Сивцев Вражек. Стас провел тут свое детство, он обожал Гоголевский бульвар, Старый и Новый Арбат и никогда и ни за что не променял бы это место жительства на что-то другое. Я и не настаивала. Отсюда мне было удобно добираться до офиса, да и в целом этот район Москвы весьма неплох.

Стас хотел ребенка. Какое-то время я говорила, что не готова, но через четыре года совместной жизни на свет появилась Даша. В этот момент все мои приоритеты и жизненные ценности начали стремительно меняться.

После рождения Даши мне открылся новый мир. Я и до этого видела, как материнство меняет женщин. Теперь узнала это на собственном опыте.

Никогда не забуду первый взгляд дочери. Вся только что испытанная боль тут же забылась, как только Дашу положили мне на грудь. Чувство, несравнимое ни с чем. Я ощутила на губах вкус слез. Слез безусловной любви и настоящего счастья.

— Я родила Дашу, — сообщила я мужу по телефону сразу из операционной. Через два часа мы встретились в палате. Все помещение было завалено цветами. Стас смотрел то на меня, то на дочь, и не мог поверить, что нас стало трое. Он был безумно счастлив и все время повторял: «Теперь я люблю тебя еще сильнее».

Маленький комочек счастья рос не по дням, а по часам, улыбался и плакал, тянул ко мне ручки, учился ползать, сидеть, стоять и, наконец, ходить. Мне хотелось проводить с дочкой все больше и больше времени, дела в офисе отодвигались на второй план, и я их в итоге просто забрасывала.