Владимир Колычев - Менты таких не трогают

Все та же сауна, все та же обстановка. И даже Шуршур рядом. Все привычное, только вот статус у Прохора уже другой.

— Встречу с Куваловым я организую, — разламывая клешню крупного рака, сказал Шуршур.

Он что-то там говорил, но Прохор слушал его вполуха, думая о чем-то своем. Но грозное имя начальника ГУВД вырвало его из полудремы.

— С кем?!

Шуршуру стало обидно, он говорил, говорил, а Прохору и дела до этого не было. А ведь Шуршур при всей своей ничтожности незаменимый помощник и постоянно доказывал, что без него не обойтись. Этот парень владел информацией о трех китах, на которых держалась организация, знал обо всех подводных течениях и опасных рифах. Он знал по именам и кличкам всех «быков», он без всякой подсказки смог составить перечень коммерческих точек, подконтрольных братве. Имел он и представление об объектах, которыми Афоныч владел по праву личной собственности. А владел он, нужно сказать, практически всем рынком.

— С начальником ГУВД нужно договариваться.

Прохор пожал плечами. Не было у него желания встречаться с главным городским ментом. Но если Шуршур будет настаивать, придется переступить через «не хочу».

А тот тем временем продолжал:

— Ты вот сейчас сидишь, а менты на тебя ножи точат. Вломятся сейчас к нам, повяжут. Тебе это нужно?

— Гонишь? — отмахнулся Прохор.

Конечно же, менты знали, кто грохнул Афоныча. Но доказательств у них нет. Убийство Юнкерса и Везуна списали на Бобрика. Может, у ментов имелись подозрения насчет Прохора, но у них не было желания усложнять себе жизнь. Знали менты и о его прошлогодних «подвигах», но там все спокойно. Убийство Середкова спустили на тормозах, а остальные эпизоды так и остались покрыты мраком.

— А вдруг?

— Не знаю.

— Афоныч с ментами дружил. Потому и тебя смог отмазать, — сказал Шуршур.

— Для своего же спокойствия.

— А ты должен думать о всеобщем спокойствии.

— Ну, это само собой.

— С Вагнером проблемы.

— Что такое? — нахмурился Прохор.

На днях он лично встречался с Вагнером, который контролировал вторую половину города. Мужик он серьезный, степенный, с понятиями. Вагнер ненавязчиво дал понять, что Прохор для него не более чем выскочка, но и сквозь зубы он с ним не разговаривал. Потому что Прохор мог пристрелить его самого… Разговор был недолгим. Вагнер четко изложил свою позицию — он всем доволен, и война ему не нужна. Прохор заверил его, что пограничные столбы сносить не собирается.

— Вагнер буром не попрет, — пояснил Шуршур. — Он изнутри нас шатать будет. На пацанов капать. Типа не по сеньке твоя шапка… А потом и ментов подключит… У него с Куваловым все на мази…

— Уговорил.

— А ты должен уговорить Кувалова. Ну чтобы он на тебя волком не смотрел… Покажи ему, что ты реально серьезный человек. Социально ответственный, так сказать.

— Чего?!

— Я тут подумал, что мы недостаточно используем наши возможности. Афоныча больше торговля интересовала, ну, бизнес там, охрана… Дело, конечно, нужное. Мало того, под это дело нам нужен свой киножурнал, — усмехнулся Шуршур.

— Какой еще киножурнал?

— «Хочу все знать»… Мы должны знать все, что творится на нашей земле. Кто чем занимается, кто что и у кого нюхает… Если там кто-то у кого-то что-то украл, мы должны это знать…

— Зачем?

— Ментам сливать.

— Ты в своем уме?

— Мы помогаем им, они помогают нам. И все довольны.

— Я никогда стукачом не был, — скривился Прохор.

— И не надо. Я сам сливать буду, — не моргнув глазом, сказал Шуршур.

— Ты?

— Я блатной романтикой не страдаю. Меня волнуют исключительно наши интересы.

— Может, ты еще и на мое место встанешь?

— Нет, — мгновенно отреагировал Шуршур.

— Чего так?

— Авторитета не хватает.

— Не хватает, это когда хоть что-то есть. А у тебя ничего нет.

— Мне достаточно твоего авторитета.

— Тебе как, на глаз отсыпать или просто в лоб зарядить?

— Ты крутой, тебя боятся, тебя уважают. Но одного авторитета мало. Нужна еще и тень, которая будет ходить за тобой и подчищать хвосты…

— Тень… — хмыкнул Прохор.

— Ты вот не хочешь решать вопрос с наследством, а я решу.

Афоныч оставил завещание, меньшая часть отходила первой жене, большая — второй, которая воспитывала его единственного ребенка. А Прохор уже пообещал, что рынок и все остальное должно принадлежат братве, а конкретно — общаку. Да и как это будет выглядеть, если рынком будет рулить баба? Рынком, на котором строилась база группировки.

Но одно дело, дать слово, и совсем другое, его сдержать. Молодая вдова Афоныча ясно дала понять, что не собирается отказываться от наследства. Прохор предложил ей цену, но она посчитала ее смехотворной. Это значило, что с ней нужно решать кардинально. Как минимум похитить и силой выбить отказ. Но ведь это насилие, а у него лимит на такие дела, похоже, исчерпан.

Но проблему нужно решать, и хорошо, если Шуршур возьмется за это дело. А он может. Воевать с безоружными — его любимое занятие. Это против Прохора он может облажаться, а против женщины — нет.

Они выпили, Шуршур запил водку пивом, вытер губы и вдруг произнес:

— Я знаю, между нами были косяки, ты меня терпеть не можешь. Но я-то не в обиде.

— И что?

— Готов и дальше тебе служить. Верой и правдой.

— Себе на пользу.

— Разумеется…

Непросто выдержать штыковую атаку. Особенно если она психическая.

— Ты у меня в тюрьме сгниешь!

Полковник Кувалов смотрел на Прохора как на грязь из-под ногтей. И он действительно, казалось, мог стереть его в порошок. Мужик он крупный, мощный, и взгляд у него твердокаменный. Может, потому и возникло у Прохора ощущение, будто на него с горы обрушилась лавина. Обрушилась и погребла под собой.

— Это не разговор, — качнул он головой.

Чувство собственного достоинства не дало слабину, он ощущал в себе способность противостоять напору. Но это чувство казалось таким маленьким по сравнению с бешеным натиском уверенного в своем могуществе человека.

— А на какой разговор ты со мной рассчитывал? Кто ты такой? Взялся непонятно откуда, пришел права качать…

— Я пришел договариваться. — Что бы Прохор сейчас ни чувствовал, держаться нужно до последнего.

— Кто пришел договариваться? — Кувалов, казалось, вот-вот вскочит и схватит его за грудки. — Какой-то отморозок пришел договариваться со мной, с полковником милиции?! Да я таких, как ты, вот этими самыми руками!..

— Я. Пришел. Договариваться.

Кувалов кивнул, положил на стол чистый лист бумаги, положил на него ручку.

— Пиши!

— Что это?

— Твое чистосердечное признание! Как ты застрелил Шестакова!

Прохор взял бумагу, осмотрел ее со всех сторон.

— Нет здесь никакого признания.