Людмила Гольдберг - Звезда Надежды

Свадьба прошла так же бурно и весело, как помолвка, но Вадима уже не было, и Надя чувствовала себя спокойнее. Медовый месяц молодожены провели на Кавказе, где Наде очень понравилось, а затем вернулись в Ленинград. Надя по-прежнему не работала, Герман не разрешал ей; он теперь лишь изредка брал ее с собой оценивать бриллианты и другие камни, но вскоре и это прекратилось. Со страхом Надежда стала замечать, что чем больше денег становится у Германа, тем ожесточеннее делается он сам. Трудно было представить себе, что ту волшебную зимнюю ночь она провела именно с этим человеком.

Как-то раз — это было через несколько месяцев после свадьбы — Надя и Герман сидели дома. Он смотрел телевизор, она вязала.

— А когда мы с тобой заведем ребенка? — вдруг спросила Надя. Герман засмеялся в ответ и посмотрел на жену.

— Зачем тебе?

— Неужели ты не хочешь о ком-то заботиться, кого-то любить, баловать, воспитывать…

— Я тебя люблю и балую, — ответил Герман и обнял Надю. Она отстранилась.

— Так что же, ты совсем не хочешь иметь детей?

— Нет. Зачем мне лишняя обуза? Я хочу жить в свое удовольствие, ни от кого не зависеть, и, слава Богу, у меня хватает на это денег, а на детей тратить — с какой стати?

Надя вздохнула и замолчала. Ей стало очень грустно. Она прошлась по комнате, подошла к своему туалетному столику и принялась лениво перебирать драгоценности. Герман подошел к ней.

— Чего тебе не хватает? У тебя есть все, о чем другие женщины даже мечтать не могут, а ты все время такая печальная.

— Ты не замечаешь, что ты очень изменился в последнее время, — задумчиво сказала Надя, — раньше ты не был таким жадным и алчным, раньше ты был способен на всякие выдумки, рискованные затеи…

Она намекала на их первую встречу, однако Герман понял это по-своему.

— Я и сейчас способен на рискованные затеи, и скоро я тебе это докажу, — самодовольно произнес он.

— Что ты имеешь в виду? — испугалась Надя.

— Да наклевывается тут одно дельце; если получится — можно будет всю жизнь больше не работать, не связываться со всяким барахлом, ведь тебе это очень не нравится, правда?

Надя хотела что-то сказать, но Герман остановил ее:

— Не бойся, все будет шито-крыто, волноваться нечего.

Больше он говорить на эту тему не стал.

Прошло еще несколько месяцев. Однажды вечером Надя пришла домой из парикмахерской и увидела, что Герман ходит по дому и ворчит себе под нос:

— Ну и дурак, это же надо было так вляпаться! Ну и дурак…

— Куда это ты вляпался? — спросила Надя.

— Да не я, а твой приятель Вадим. Я как раз решил позвонить ему, спросить, как дела, а там оказались такие дела…

Надя побледнела.

— Что у него случилось? — произнесла она дрожащим голосом.

— Помнишь, у него жена была беременная? Так вот, у нее оказался порок сердца, но это обнаружилось уже в больнице, когда она рожала, а ты сама знаешь, какая у нас медицина. Сначала думали, что умрет и она, и ребенок, но ребенка все-таки удалось спасти. А она умерла. Так что теперь Вадим — отец-одиночка. Ну и дурак! Я ему говорю, отдай ты ребенка в детдом, зачем он тебе нужен, а он трубку бросил.

Некоторое время Надя стояла молча, словно о чем-то сосредоточенно думая. Наконец она приняла решение и твердым голосом сказала:

— Я еду в Москву. Я должна быть рядом с ним.

— Ты что, с ума сошла? Так я тебя и отпустил!

— А я не спрашиваю, отпустишь ты меня или нет, я говорю, что я еду к Вадиму, потому что я всегда любила его и только его, потому что он очень много для меня сделал, и сейчас, когда ему плохо, я обязана и хочу быть рядом с ним! — закричала Надежда.

Такого поворота событий Герман не ожидал. Он подошел к Наде, которая уже начинала укладывать свою дорожную сумку, и, ни слова не говоря, коротко ударил ее по лицу. Надя села и заплакала. Герман взял у нее из рук сумку.

— Интересно, что ты собираешься брать с собой и на какие деньги ты поедешь, — ухмыльнулся он, — у тебя нет ни копейки. В этом доме все мое, все твои тряпки куплены на мои деньги, и ты тоже моя… моя жена, — поправился он, видя, каким испепеляющим взглядом смотрит на него Надежда.

— Да, ты прав, все вещи здесь принадлежат тебе, ты хозяин над ними, — заговорила она глухим голосом. — Но я — человек свободный, и если ты думаешь, что купил меня этими тряпками и побрякушками, ты ошибаешься. Мне от тебя ничего не надо, но и жить с тобой я больше не могу, — твердо закончила Надя.

Герман стоял и смотрел на нее, словно только сейчас поняв, что он наговорил, но было уже поздно. Не давая ему опомниться, Надя, как была, в одном платье, выскочила на улицу, поймала такси и велела водителю ехать на Московский вокзал. В кармане у нее было десять рублей: этих денег могло хватить на билет, но надо было еще расплатиться с таксистом… Сбивчиво, путаясь в словах, Надя принялась объяснять молодому шоферу, что у ее друга умерла жена, остался маленький ребенок, и она едет ему помогать, но денег у нее нет, так как ее выгнал муж. Водитель, вероятно, ничего не понял из ее объяснений, однако, высаживая ее, махнул рукой и денег не потребовал.

Билетов в кассах уже не было, но Надя уговорила одну проводницу посадить ее в поезд за десять рублей. Проводница велела ей сразу лезть на третью полку и прятаться за матрасами, чтобы ее не заметил бригадир поезда. Не успела Надя это сделать, как вдруг она услышала знакомый голос:

— Надя! Ты где? Я все равно найду тебя! Надежда! — Это был Герман.

Надя получше спряталась за матрасами, и вскоре услышала, как Герман пробежал искать ее дальше.

Утром она была в Москве. Телефон Вадима Надя запомнила еще в день своей помолвки с Германом. Попросив у какой-то женщины монету, она набрала номер… Вадим был дома. Казалось, он совсем не удивился ее звонку. В голосе Вадима слышалась только усталость.

Через час Надя уже была там. Малыш спал. Надежда с Вадимом медленно подошли к кроватке и остановились. Надя подумала, что все эти годы они хотели с Вадимом серьезно поговорить, но все никак не получалось; теперь же, когда случай представился, оказалось, что никаких слов не нужно, они все сказали друг другу одним единственным взглядом.

В это время ребенок проснулся и заплакал. Вадим засуетился, схватил рожок, вытащил малыша из кроватки, но тут рожок упал и разбился. Вадим побежал за тряпкой, вернулся, взял другой рожок и хотел бежать на кухню его греть, но Надя остановила его.

— Вытри пол, а я займусь ребенком, — сказала она и взяла малыша на руки. Через минуту тот успокоился и начал сосать соску.

Теперь Надежде с Вадимом опять было некогда поговорить: ребенок отнимал очень много времени и у нее, и у него. Герман также не хотел оставить Надю в покое; он досаждал телефонными звонками, несколько раз приезжал в Москву и пытался уговорить Надю уехать с ним, а один раз даже пытался увезти ее силой, но Вадим был рядом и не дал ему этого сделать.