Дарья Кузнецова - Модус вивенди

– Ошибаешься, – с видимым удовольствием возразил Ветров, целуя меня нежно и осторожно, без своего обычного напора. Может, не хотел что-нибудь помять, может, – боялся не суметь остановиться, а может, просто настроение у него оказалось вот такое… ласковое. Отстранившись же, но не выпустив из объятий, улыбнулся хитро и проказливо: я прежде никогда не видела у него такого выражения лица. – Похоже, мне удалось растопить тебя, моя ледяная красавица?

– Очень может быть. Как тебе результат? – улыбнулась я уже смелее.

– Превосходит все самые смелые ожидания, – он кончиками пальцев провел по моей шее, вдоль золотой цепочки с рубиновой подвеской, потом вдоль края скромного декольте, провожая собственную руку взглядом. – И мне все меньше хочется куда-то ехать.

– Это будет более чем невежливо, – возразила я. Хотя, к стыду своему, мнение Одержимого полностью разделяла.

– А мы напишем цесаревичу письмо с извинениями, – усмехнулся он, но сам перехватил мою руку и потянул меня к выходу. – Подробное. Он поймет.

– Я даже боюсь спрашивать, какие именно подробности ты собираешься там отразить, – улыбнулась я.

– Их Императорское Высочество – уже взрослый мужчина, их сложно шокировать подробностями, – насмешливо отозвался Ветров. – Так что правду и только правду.

Вот так, мечтая о несбыточном, мы спустились вниз, Игорь подал мне пальто, проводил к аэролету и помог забраться внутрь. Что показательно – очень заботливо и осторожно, а не так, как в прошлый раз. Вот только внутри транспорта про воспитание мужчина благополучно забыл и устроил меня у себя на коленях, но я уже не возражала.

Не возражала и когда он начал меня целовать, явно намереваясь с пользой провести время. Даже понимая, что припухшие зацелованные губы выдадут нас, особенно вкупе с горящими глазами и немного лихорадочным румянцем, не смогла отказать себе в этом удовольствии. Меня охватило странное подростковое желание поступать наперекор приличиям и правилам. Пусть в такой мелочи, но для меня прежде и это показалось бы слишком.

Наверное, я наконец-то приняла чувства Одержимого. Не просто поверила в их существование, а почувствовала себя… достойной? Той самой женщиной, которая действительно может свести мужчину с ума, которая может будить в нем не только уважение и нежность, но восхищение, страсть, готовность забыть обо всем. Той, какой, кажется, никогда прежде не была и не могла быть.

Полет оказался возмутительно коротким.

– Может, стоит еще немного покружить? Облететь дворец, здания Департаментов, – неуверенно предложила я, когда транспорт сел. – Мне кажется, мы прибыли слишком рано.

– Ты просто читаешь мои мысли, – рассмеялся в ответ Одержимый. – Искусительница, – добавил вкрадчиво, опять завладевая моими губами. Короткий жадный поцелуй – и опять жаркий шепот возле уха: – С другой стороны, зачем куда-то лететь? Можно просто не выходить из аэролета. Я всю дорогу думаю о том, что просто целовать тебя мне мало и здесь вполне достаточно места…

– Опаздывать на такие мероприятия нехорошо, – тут же пошла на попятный я, перебив не успевшего закончить мысль мужчину. Нарушать правила я была согласна, но все-таки в аэролете возле императорского дворца… это было слишком.

Он опять тихо засмеялся, но настаивать не стал. Выбрался наружу сам, помог мне, оправил сбившийся воротник пальто и, предложив локоть, тихо резюмировал:

– Предлагаю вернуться к этому разговору на обратном пути. Тогда нам уже точно не надо будет спешить.

Это замечание я предпочла не комментировать, сделав вид, что не услышала. Еще не хватало мучительно краснеть весь вечер, вспоминая подобные намеки! Тем более и без них у меня, кажется, хватит поводов для смущения, особенно если Одержимый того пожелает.

Во дворце царило оживление. Не знаю, как я это почувствовала, просто войдя в один из бесчисленных холлов огромного строения: здесь было безлюдно, только единственный лакей встретил нас и забрал верхнюю одежду. Но, в пику предыдущему визиту, казалось, что где-то совсем рядом, буквально за стеной, кипит жизнь.

Задать Ветрову вопрос о масштабах мероприятия я не догадалась – как-то не до того было, новостями и прессой после возвращения от варов не интересовалась принципиально (это тоже было обязательной частью отдыха), поэтому сейчас следовало ожидать сюрприза. Впрочем, я предполагала, что сегодняшний бал будет гораздо более пышным, чем предыдущий. В конце концов, в прошлый раз это была просто вечеринка для друзей перед ответственной поездкой, а сегодня – торжество победы. Пусть в масштабах космоса небольшой и на первый взгляд довольно незначительной, но именно из таких побед складывался успех всего существования Империи. И это если не вспоминать, что цесаревич лично был заинтересован в успехе и именно его инициативой была эта миссия.

По дороге я опять отметила ту легкость и уверенность, с которой Одержимый ориентировался в бесконечных лабиринтах дворца. Мы неторопливо шли, по дороге размеренно беседуя о какой-то малозначительной ерунде, и почти никого не встречали. Несколько раз попадались охранники, здоровавшиеся с моим спутником по уставу. Один раз встретился незнакомый мужчина в штатском, с которым Ветров поздоровался как со старым знакомым. Но меня представлять не стал и вообще поспешил поскорее расстаться с этим типом.

– Кто это был? – полюбопытствовала я.

– Это? Один из тех, кто руководит местной охраной. Он из Департамента внутренней безопасности, – пояснил Ветров.

– А почему ты так быстро от него сбежал? У меня сложилось впечатление, что вы неплохо знакомы.

– Вот поэтому и сбежал. Поверь, общение с Измайловым тебе бы не понравилось.

– Знакомая фамилия, – задумчиво протянула я, напрягая память. – Погоди! Лев Анатольевич Измайлов, его еще Львом-Людоедом зовут, это был он? – Я подняла удивленный взгляд на своего спутника. – А откуда ты его знаешь?

– Доводилось пересекаться по службе, – уклончиво ответил Одержимый. – Мне кажется, или тебя встреча с ним не впечатлила? – с усмешкой уточнил он, а я в ответ пожала плечами.

– Я не знакома с ним лично и не так много о нем знаю. В основном непроверенные слухи. Поначалу производит вполне положительное впечатление.

– Ты не перестаешь меня удивлять, – заметил ротмистр. – Обычно все отмечают холодный пронзительный взгляд и мертвую усмешку.

– Более пронзительный взгляд, чем у Одержимых, сложно представить, – насмешливо заметила я. – А в остальном… Он кажется умным, сдержанным, серьезным человеком, не склонным к пустословию и не чуждым понятиям чести и благородства. Мне кажется, это важные достоинства, особенно для человека, занимающегося подобной деятельностью. А это его прозвище мне всегда казалось глупым. И вообще, не мне тебе рассказывать, что у страха глаза велики.