Владимир Колычев - Катя, жена бандитская

– Вы на что намекаете?

– Да вот, история у нас тут одна открылась. Помните, вашего садовника током ударило?

– Да, помню. – Даже в полусумраке было видно, как побледнела женщина.

– Вы все правильно сделали, Екатерина Афанасьевна. И заплатили садовнику, чтобы он в суд не подавал, и в Египет на реабилитацию отправили. Все это хорошо. Только вот почему вы проводку не починили?

– Не починила? – Игнатьева в замешательстве глянула по сторонам.

– Не-а, не починили.

– Из головы вылетело.

– Вылетело у вас из кошелька. Когда вы садовнику платили. За молчание. А деньги немаленькие. Они от вас вылетели. А из головы вылететь не могло.

– Но вот вылетело!

– А ведь вы знали, что ваш муж рыбачит по утрам. Знали, что он мог взяться за поручень.

– Глупости! – Игнатьева, казалось, вот-вот бухнется в обморок от страха и волнения.

– Знали, – ничуть не сомневаясь в ее вине, с иронией победителя усмехнулся Роговец.

– Я знала, что мой муж с нами не жил. Он жил с любовницей. И не должен был вернуться.

– С любовницей?

– Да, в последнее время он жил с любовницей. И рыбу на пруду никто не ловил. А про оголенный провод я просто забыла…

– Ну, если он жил с любовницей…

На этой ноте можно было закончить разговор, хотя, по большому счету, Игнатьеву нужно было брать под локоть и везти в управление. Но Роговец решил ее не трогать. Мурашов много чего накопал о семействе Игнатьевых, и ему известно было о тех отношениях, которые связывали Екатерину Афанасьевну с главным подозреваемым. Возможно, эти отношения связывали ее с ним и сейчас. Марата Казарова разыскать никак не удавалось, но Игнатьева могла вывести следствие на него. Нужно взять ее под наблюдение, этим Роговец и собирался заняться.

Сон был таким же тяжелым и глубоким, как море. Таким же мутным и штормящим. И не рыбы в нем водились, а видения. То Катя приснится, то Лариса, а еще Рауль задолбал, все спрашивал, почему Марат не смог отбить у Радика долг. И пацаны снились – как живые, так и покойные. Разборки, «стрелки», мочилово, кровавые реки, кисельные берега. Муть, зыбь… И вдруг море схлынуло, и Марат остался лежать на дне – голый и холодный, как рыба.

Это была комната в каком-то доме. Окно, дверь, а в потолке какой-то пролом с железной над ним крышкой. Из мебели ничего, на полу валяется матрас. Марат с трудом поднялся на ноги, его качнуло. Состояние сонное, слабость и в ногах, и в голове. Не хотелось ни о чем думать, лечь бы да заснуть. Но все-таки он подошел к окну. Мало того, что его закрывала наружная решетка, проем еще заложили досками, сквозь щели в которых в комнату пробивался дневной свет. И дверь он осмотрел. Вроде бы деревянная. Если разогнаться хорошенько, можно вынести ее вместе с косяком. Наверное.

Но хорошенько разогнаться не вышло: силенок для этого не хватило. И удар не удался, и дверь оказалась прочной. Но все же Марат снова превратил свое тело в таран. И на этот раз вышел пшик. Но сдаваться не хотелось…

Он собрался разогнаться в очередной раз, когда над головой послышался знакомый голос.

– Зря стараешься, только лоб себе расшибешь, – засмеялась Лариса.

Марат даже не стал поднимать голову. Обессиленно сел на корточки в сухом углу, опустил голову. Переиграла его Лариса. Вчистую переиграла. Только зачем ей это нужно?

Сначала было покушение на его жизнь, потом они с Ларисой ехали в Москву. По дороге остановились перекусить, после обеда она пересела за руль, а он решил соснуть часок-другой. В сон его потянуло, он-то думал, что это обычное дело, но, как оказалось, Лариса накачала его снотворным. Видно, в воду подмешала.

– И давно я здесь? – Он постарался придать своему голосу ровное звучание.

– Да уж давненько. Три недели скоро будет…

– Шутишь?

– Не переживай. Я тебя лично с ложечки кормила… Ну, не с ложечки, но кормила. И даже убирала за тобой. Но не всегда. Ты же меня простишь.

– Сука!

– Неблагодарный!

Марат вдруг снова захотел оказаться на дне моря, в котором он, как оказалось, барахтался целых три недели. Не так уж и плохо там было… Может, Лариса не только снотворным его колола, но и наркотой. Не надо было из забытья выходить так явно. Лежать надо было и не двигаться, притворяться. Лариса бы спустилась к нему – а он бы ее за горло и к стенке!..

– Чего ты хочешь?

– Это не я хочу, это Фим хочет.

– Чего?

– А чтобы ты сдох, как собака!

– И чем я ему не угодил?

– В долю его не взял.

– Что?! – Марат нахмурил брови.

Сколько раз он спрашивал себя, не обижается ли Фим на них с Ярым, что его не взяли в долю. Даже пробить этот вопрос хотел. И с Ярым на эту тему говорил. Вроде бы не выявили смуты, и вот на тебе!.. А может, и нет никакой смуты? Может, это всего лишь видение из «моря», в котором он оказался? Может, это не Лариса с ним говорит, а сама совесть? Как ни крути, а они с Ярым в свое время обидели Фима.

– И в долю не взял. И с наследством Рауля прокинул. Сколько вы там с Ярым взяли, «лимон»?

– Пусть Фим сам предъявит.

– Ты для него уже покойник. Я сказала, что тебя уже нет… И вообще, мы с Фимом и так заберем всю вашу с Ярым фирму.

– Как?

– Ну, ты уже у нас в руках, а Ярому совсем чуть-чуть осталось.

– Что с ним?

– В больнице он. С пулей в груди. Ты в него стрелял.

– Я?!

– Да, он же покушался на тебя, помнишь? Он выстрелил первый, ты ему ответил, все очень просто. Но ты не бойся, мы тебя хорошо спрятали, менты не найдут.

Мысли плыли в голове, тонули, зависали, не зная, куда им – вверх или вниз, но Марат все же хоть и туго, но соображал. Подставила его Лариса. Не было никакого покушения, снайпер нарочно стрелял мимо. А внимание ментов к этому событию при желании привлечь нетрудно…

– У тебя все равно ничего не выйдет. Если я не отпишу тебе свою долю, ты не сможешь взять ее под контроль.

– А если отпишешь?.. Если женишься на мне.

– Не вопрос, едем в загс и штампуемся, – кивнул Марат.

Лишь бы вырваться из этой западни, а там он обязательно что-нибудь придумает.

Он не сдастся, и Ларисе придется пожалеть, что не убила его сразу…

Рана заживала хорошо, врачи не могли нарадоваться, но все равно пройдет немало времени, прежде чем его выпишут из больницы. Дела на фирме шли вроде бы неплохо, на охрану Ярослав не жаловался, Катя почти постоянно с ним. И с детьми все в порядке. Катя перевезла их домой, окружила охраной. Все вроде бы хорошо, но душа не на месте. А тут еще следователь нагрянул.

– Ярослав Алексеевич, что вы можете сказать о своем заместителе по безопасности? – спросил Мурашов.

– Прежде всего Ефим – мой друг.

– Вы доверяете Доркину?

– Да.

– Тогда почему вас охраняют люди, которые ему не подчиняются? И вас охраняют, и вашу семью.