Алла Полянская - Невидимые тени

– Нет, мама, что ты! – Ника смеется. – Но я нашла готового ребенка. И я думаю, скоро мы сможем забрать ее домой.

Поднялся веселый шум, из комнаты Марека вышла Валерия, держа в каждой руке по ребенку. Матвеев и Майя переглянулись – не время для откровений, как начать?

– Представляете, у девочки нет документов. – Никин голос перекрывает шум. – Семеныч сказал, что нет ни свидетельства о рождении, ни карточки в поликлинике, ничего. Участковый педиатр о ребенке не знает, как и социальная служба. Я не знаю даже, как ее зовут, никто не знает, а малышка еще не говорит.

– И что теперь? – Лидия Матвеевна ласково смотрит на Нику. – Это же непросто – все оформить.

– Семеныч говорит, что все сделают быстро. Завтра поедем в больницу, повезем одежек, игрушки… ну, что полагается.

– А имя? – Панфилов взял у Валерии сына. – Как с именем быть?

– Все просто. Девочку зовут Стефания. Мы с Алешей так решили. Привезем домой, отец Ян окрестит ее, и все. День рождения придумаем сами – соседка говорит, что родилась малышка в августе прошлого года. Стало быть, выберем ей подходящий день рождения, это не проблема.

Стефания Романовна украдкой вытирает слезы. Она была так рада, что дочь, наконец, нашла свое счастье, встретив подходящего мужчину, но то, что дети решили назвать ребенка в ее честь, для нее оказалось уже слишком. Она думает о том, как они устроят малышку, похоже, кабинет придется переделать под детскую.

– С Мареком не понянчилась, так понянчу внучку.

Стол в гостиной раздвинули, чтобы все сели, принесли табуреты из кухни. Стефания Романовна с Никой накрывали на стол, а Майя наблюдала за веселой суматохой и думала о том, что она теперь – тоже часть этой большой семьи. Нужно переступить порог, но как?

– Все будет хорошо, малыш. – Матвеев обнял ее. – Просто доверься мне, и все будет хорошо.

Олешко осторожно наблюдал за Майей и Матвеевым. Сомнений нет, эти двое отлично поладили, и, скорее всего, Майя сама скоро расскажет свою историю. Нужно подождать и не давить. Хотя времени на это нет, и выхода другого тоже. Майе придется научиться им всем доверять – а это непросто после стольких лет жизни на грани света и тени.

– Комнату ей устроим в кабинете. – Ника уже прикидывает, что и как. – Леш, надо купить кроватку, мебель, куклы пусть будут – она подрастет и будет ими играть. Ковер на пол постелим потолще, и шторы завтра закажу.

– Комнату нужно отремонтировать. – Стефания Романовна вздыхает. – Завтра поищу объявления в газетах, мастеров хороших нанять непросто, кого попало в дом не впустишь.

– Это факт. – Панфилов накалывает вилкой шпроты. – Совсем я диету забросил, граждане. Тут вы правы, тетя Стефа, найти хорошего мастера трудно, и дело не столько в качестве, там всего и надо-то, что обои переклеить, дело в том, что молодцы эти часто бывают нечисты на руку, а то и наводчиками работают. Даже не специально, а так, спьяну ляпнут: я там-то и там-то работал, такая-то квартира, и денежки у хозяина водятся. Мало ли кто прислушается. Не надо газетные объявления читать…

– Я могла бы это сделать.

Все посмотрели на Майю.

– Но… – Ника растерялась. – Это строительные работы, и…

– Ника, поверь: Майя это умеет. – Матвеев улыбнулся сестре. – Она в своей квартире ремонт делала сама.

– Что значит – сама? – Олешко удивленно поднял брови. – Я был в ее квартире, все очень красиво и профессионально оформлено.

– Ну, да, сама. – Майя чувствует, что на нее все смотрят. – Когда я поселилась там, это была просто свалка. ЖЭК установил мне ванну, санузел и раковину, плиту газовую тоже выделили, окна застеклили – остальное я сама. В Интернете много обучающих роликов, я их смотрела и делала, как там сказано. Инструмент сначала в ЖЭКе брала, материалы недорогие. Не все получалось сразу, но когда в это въезжаешь, то уже автоматически делаешь, хотя работы было много. А здесь всего-то надо паркет натереть, выровнять стены да обои переклеить, дела на пару дней, а если кто-то помогать будет, и того меньше. Зачем кого-то нанимать, если я могу все сделать сама?

– Майя, а есть на свете хоть что-то, чего ты не умеешь? – Валерия с интересом посмотрела на гостью. – У тебя, похоже, масса талантов.

– Есть, конечно. – Майя смущенно улыбнулась. – Например, я не катаюсь на коньках и совершенно не умею вязать ни крючком, ни на спицах и учиться не хочу, меня это занятие угнетает.

– Понятно. – Валерия вовремя перехватила инициативу у не в меру прыткой дочери, когда та вознамерилась схватить со стола вилку. – Сорока, а не ребенок. Чуть что блестит – только следи, чтоб не схватила. Что ж, проблема решена – завтра с утра купите обои и остальное, а ребята тем временем вынесут из комнаты мебель, и действуйте. Хотя я о себе скажу: мне хоть тысячу этих роликов покажи, я получу представление о работе, но выполнить ее смогу вряд ли.

– Это потому, что у тебя, слава богу, не было в этом крайней нужды. – Майя знает, что ступила на тонкий лед, но надо идти до конца. – А когда у тебя из всех активов – около тысячи долларов, которые были в кошельке на момент твоей смерти, и дворницкая зарплата с перспективой влиться в дружный коллектив дворников, чтобы утратить саму себя, тогда ты будешь изо всех сил стараться сохранить хоть что-то из того, что напомнит тебе о том, кем ты являешься.

– Понимаю. – Валерия кивнула. – Так, может, ты все-таки расскажешь нам? Раз уж мы немного в курсе.

– Расскажу. – Майя опустила ресницы. – Я не думала, что смогу рассказать хоть кому-то, а вас тут так много, и знакомы мы всего ничего… но я устала носить это в себе.

– Майка, мы никому-никому, честно! – Ника обвела собравшихся взглядом. – Правда. Хоть нас тут одиннадцать человек и кот, детей и Буча в расчет не принимаем, они на своей волне, а остальные… Да, ты нас почти не знаешь. Но посмотри на меня. Ты мне можешь поверить?

– Могу. – Майя с улыбкой смотрит ей в глаза. – Тебе – могу.

– Так вот. Я ручаюсь за каждого из сидящих здесь людей. Ручаюсь всем на свете – никто из нас никогда не навредит тебе, а уж тем более – не расскажет то, что сейчас услышит, ни одной живой душе. Но если ты не готова, тогда не рассказывай.

– Шаг сделан, Ника. – Майя вздохнула. – Все так запуталось, и вам нужно знать, откуда что взялось.

– Майя, что бы ты сейчас ни сказала, мое отношение к тебе не изменится. – Матвеев взял ее ладонь. – Неважно, что было когда-то.

– Спасибо, Максим. – Майя опустила голову, собираясь с духом. – В этой истории нет ничего, что меня порочит. Просто… очень страшно вспоминать. Я за эти годы построила совершенно другую жизнь и надеялась, что… В общем, неважно. Да, я – Ирина Марьина, мне тридцать семь лет, и я была женой Леонида Марьина, владельца холдинга «Гермес». Мы прожили с Леонидом почти пять лет, и за эти годы я от него, кроме добра, ничего не видела. Леонид был человек уникальный. Познакомились мы с ним, когда я работала в крупной фирме, торгующей медицинским оборудованием, а он покупал его для детских больниц. И вот ему понадобились кохлеарные имплантаты – этот прибор вживляется в ухо глухого ребенка, и тот начинает слышать. Но ставить его надо до пяти лет, пока формируется речевой центр, потом уже поздно, ребенок будет слышать, но говорить вряд ли. Прибор стоит двадцать тысяч долларов – один, да и операция тоже… в общем, дважды в год Леонид закупал эти аппараты и оплачивал операции нуждающимся детям. Он получал списки больных из Министерства здравоохранения, изучал каждое личное дело и давал детям шанс на полноценную жизнь. При этом родители даже не всегда знали, кому они обязаны. Вот так мы и познакомились. У него к тому времени умерла жена, дочь училась за границей, а Артем, сын его жены от первого мужа, помогал ему в бизнесе. Артем очень толковый, Леонид им гордился – он воспитывал его с трех лет и вложил в него очень много сил. Они были… очень близки. А тут я – почти на двадцать лет моложе Лени, с кучей проблем – у меня мама тогда серьезно болела, отец пил беспробудно… в общем, мне и в голову не приходило, что такой человек, как Леонид Марьин, может заинтересоваться мной. Я работала сутками, чтобы обеспечить маме нормальный уход – она лежала в отдельной палате, там круглосуточно дежурила медсестра… А тут умер папа, я занялась похоронами – и вдруг звонит Леонид и начинает что-то говорить о партии рентгеновских аппаратов, о списке больниц, а я в похоронном бюро выбираю гроб и венки, и надо еще с местом на кладбище решить, и остальное. Он спросил: что у вас случилось? Но не так, знаете, дежурно спросил, а словно и правда хотел помочь. И я ему прямо в трубку расплакалась, потому что папа не всегда же был такой, я помнила его и другим – добрым, веселым. Леонид тогда спросил: где ты сейчас, девочка? Вот так и сказал – девочка. Я назвала адрес. Через двадцать минут его машина была там – не знаю как, в Москве же такие пробки! Он вошел, а я подсчитываю на калькуляторе расходы, думая о том, что если сделать все как следует для папы, то оплатить месяц маминого пребывания в больнице будет нечем и забрать ее никак – тогда я работать не смогу… Леонид отвел меня в машину, усадил и велел ждать. Я, как в тумане, была – перед смертью отец неделю колобродил сутками, маме стало хуже, я с ней в больнице по полночи сидела, потом к папе домой – боялась, что он газ откроет и забудет. Когда Леонид вышел, мне позвонили из больницы. Мама умерла. Я не помню, что делала. Я сидела в машине, Леня что-то спросил, а я только и могла ответить: мама умерла. Он сам набирал больницу, кому-то звонил, что-то решал, я не могла ничего, спала с открытыми глазами, мне кажется. Потом позвонил мой начальник и стал кричать, что я завалила сделку, приехали клиенты, а я болтаюсь весь день невесть где, и смерть родственников – это моя проблема, фирма не должна терять прибыль… Он так громко орал в трубку, что Леонид взял ее у меня и вышел с ней из машины.