Джессика Соренсен - Одиночество Калли и Кайдена

– Он никогда не спит здесь? – спрашиваю я, отпинывая с дороги пустую банку из-под содовой.

– Думаю, он меня боится. – Сет качает головой и скидывает куртку.

Выпятив губу, я вытаскиваю руки из рукавов рубашки Кайдена.

– Сочувствую. Наверное, он отменный болван.

– Тебе не о чем жалеть, малышка. – Сет достает из карманов мелочь и бумажник и бросает их на комод рядом с лампой. – Ты самый чуткий человек из всех, кого я знаю.

Он начинает расстегивать рубашку, и я обхватываю его руками:

– А ты самый лучший человек на свете.

Смеясь, Сет похлопывает меня по затылку:

– Да, посмотрим, что ты скажешь наутро, когда у тебя будет первое в жизни похмелье.

С удовольствием заваливаюсь на его кровать. Взбив подушку, я поворачиваюсь на бок и смотрю на фотографию на стене – Сет и какой-то парень с темными волосами и ярко-голубыми глазами.

– Сет, это он? На фотографии.

– Да, это Брайден, – спустя минуту отвечает Сет.

Брайден похож на игрока в американский футбол: сильные плечи, плоская грудь и четко обрисованные мышцы рук. Он обнимает Сета за плечо. Они выглядят счастливыми, но если присмотреться, то поймешь, что по-настоящему счастлив только один из них. А другой решит от него отделаться, когда обвинение в любовной связи расползется по школе и начнет зудеть, как пчелиный рой. Будет смотреть, как избивают другого. Мне хочется спросить, почему Сет хранит эту фотографию – даже повесил на стену, – но ясно, что эта тема для него болезненна.

Сет выключает свет, и на другой стороне комнаты скрипит кровать: он улегся. Мы молчим, я сворачиваюсь клубком, утыкаюсь носом в подушку и закрываю глаза.

– Можно задать тебе вопрос? – внезапно спрашивает Сет.

– Конечно. – Я разлепляю веки.

– Тебе когда-нибудь снятся кошмары о том, что произошло? – помедлив, спрашивает он.

Зажмуриваю глаза, вдыхая запах рубашки Кайдена, потом говорю:

– Все время.

– Мне тоже. – Сет испускает вздох. – Кажется, от них никогда не избавиться. Стоит только закрыть глаза, и я вижу ненависть на их лицах, кулаки и пинающие меня ноги.

– Иногда, клянусь, я снова ощущаю его запах. – Я тяжело сглатываю.

– А я будто вдыхаю пыль и чувствую вкус крови во рту, – шепчет Сет. – И боль.

Он замолкает, и меня охватывает желание утешить его. Я слезаю с кровати и устраиваюсь на матрасе рядом с ним. Он поворачивается ко мне; в лунном свете виден только очерк лица.

– Может быть, сегодня мы не увидим кошмаров, – говорю я. – Может быть, все будет по-другому.

– Я очень на это надеюсь, Калли. – Сет вздыхает. – Правда.

Минуту я питаю надежду. Вечер был чудесный, и мне кажется, что возможно все, но вот я закрываю глаза – и чудо исчезает.

Мы вернулись в общагу, и мне хочется убежать от всего, что я чувствую. Ванная занята, поэтому я ложусь на кровать и пялюсь в потолок. По окнам хлещет дождь. Люк лежит на своей кровати лицом вниз, храпит.

Кровь постепенно освобождается от алкоголя, и чувства начинают колоть меня острыми иглами. Надо бы отключить их. Мне известен только один способ справляться с жизнью.

Поворачиваюсь на бок, поднимаю кулак и что есть силы бью по изголовью кровати. Хрустят костяшки пальцев, Люк соскакивает с кровати.

– Какого черта! Что это было? – Он моргает и обводит взглядом комнату.

За окном сверкает молния.

– Это был гром, – вру я и отворачиваюсь, закрываю глаза и прижимаю руку к груди.

По кисти расползается жгучая боль. Через мгновение я погружаюсь в глубокий сон.

– Так и будешь сидеть тут всю ночь один, – говорит Люк и подходит к стоящему в углу комнаты мини-холодильнику. Достает пиво, срывает крышку. – Ты какой-то странный стал после выпускного.

Я лежу на диване, сжимаю и разжимаю кулак и наблюдаю, как вздуваются на запястье вены.

– Просто мне немного грустно уезжать.

Честно говоря, я не знаю, чего ждать от жизни. Хочу уехать в колледж, быть свободным, но мысль о том, чтобы оказаться предоставленным самому себе, в окружении вещей, которых я совсем не понимаю, пугает меня до жути.

– Тебе нужно кого-нибудь трахнуть, но не Дейзи. – Люк открывает дверь. Сверху в комнату плывет музыка.

– Этим я и собираюсь заняться.

Он закрывает дверь и оставляет меня одного, пойманным в ловушку собственных мыслей.

Люк прав. Мне нужно просто подняться наверх и трахнуть первую попавшуюся девчонку. Это лучший способ провести время и вообще прожить жизнь, но я не могу перестать думать о своем гребаном будущем.

Наконец я встаю с дивана. Подхожу к стене, смотрю на дверь. Потом поднимаю кулак и со всей дури луплю по стене. Сыплются куски гипсокартона и краски, кожа немного содрана, но этого недостаточно. Я бью в стену снова и снова, появляются дырки, но моей руке это причиняет не много вреда. Нужно что-то посерьезнее – например, кирпич.

Вдруг распахивается дверь. Входит отец. Он смотрит на дыры в стене, потом на мою пораненную руку, из которой на ковер течет кровь.

– Что за хрень с тобой происходит? – Отец встряхивает головой и двигается ко мне, глядя на куски гипрока и краски на полу.

– Не знаю. – Прижимая руку к груди, я быстро обхожу его стороной и выбегаю на улицу.

В доме полно людей. Они смеются, кричат, подпевают музыке. Яркие огни прорезают темноту. Я обхожу дом и оказываюсь на заднем дворе, слышу, отец идет за мной по пятам. Знаю, он зол как черт и догоняет меня.

– Кайден Оуэнс, – произносит он и оказывается передо мной. Запыхался, глаза налились злобой. От него разит виски. Ветер шумит листьями. – Ты что, специально раздробил себе руку?

Я молчу и направляюсь к домику у бассейна. Зачем, сам не знаю, но чувствую: надо двигаться.

Вот я у двери, тут отец хватает меня за локоть и разворачивает лицом к себе:

– Объяснись. Сейчас же.

Я тупо смотрю на него, он начинает орать, какой я козел, но я его едва слышу. Слежу за его губами и жду. Через секунду его кулак врезается мне в лицо, но я почти ничего не чувствую. Он бьет меня снова и снова, глаза у него стекленеют. Я падаю на траву, и он пинает меня что есть силы. Хочет, чтобы я поднялся. Но я не встаю. Кажется, мне не хочется. Может, пришло время покончить со всем этим, хотя заканчивать-то особо не с чем.

Прислушиваюсь к биению сердца в груди – стучит ровно. Удивляюсь, почему оно не реагирует? Оно никогда не отзывается. Может быть, оно не живое. Вероятно. И я сам тоже.

Потом из ниоткуда за спиной отца вдруг появляется девушка. Она маленькая и выглядит испуганной, каким должен бы быть я. Незнакомка что-то говорит отцу. Он переводит взгляд на нее, и я думаю, сейчас она бросится бежать. Но она остается со мной, а отец уходит.