Мария Очаковская - Книга предсказанных судеб

«Хорошо, что Железного Шарля нет рядом, – Филипп почему-то вспомнил о Сорделе, – иначе сцена получилась бы еще более унизительной. Железный Шарль… с его тупой собачьей преданностью… Нелепый привратник, лакей, приемыш».

Одно упоминание о материном воспитаннике вызывало у Филиппа нервную дрожь, почему-то в своей сегодняшней неудаче он винил именно его. Вспомнилась их давняя ссора, произошедшая лет двадцать с лишним назад после похорон отца. Аньес в это время была в Париже, в тот раз она согласилась ему помочь и, продав квартиру на рю де Варэн, погасила долг сына. Тогда Сорделе едва не ударил его. «Я тебя уничтожу! Я тебя уничтожу, если ты снова заставишь ее страдать!» – прошипел он, глядя в глаза Филиппу, и замахнулся. Но не ударил.

«Подумать только, какая многозначительность! Как любит наш Шарль все эти эффектные театральные жесты!»

Очнувшись от мыслей, Филипп услышал голос матери:

– Как жаль, что после взятия Бастилии мы лишены возможности вершить суд на своей земле!

Хотя голос Аньес звучал вполне обычно, Филипп заметил, как дрожат ее губы и как трудно ей дышать.

– Я благодарю Бога, что ты теперь не единственный, о ком мне надо заботиться.

– Рад за вас, матушка. – Филипп распахнул стеклянные двери и, пробормотав «до свидания», поспешно вышел из дома.

Возможно, он прибавил еще что-то вроде «прости» – впрочем, в последнее время извинения сыпались из него почти непроизвольно.

Графиня села в кресло и, откинувшись на спинку, прикрыла глаза рукой.

Почти бегом Филипп преодолел лужайку и, рванув дверь автомобиля, плюхнулся на пассажирское место.

– Зачем? Не понимаю, зачем вы… Кто вас просил влезать! – прошипел он в ярости. – Неужели нельзя было просто постоять молча! Вы все только испортили!

«Висельник» (это словечко так подходило ему, что Филипп мысленно именно так его и назвал), сидевший за рулем, с безмятежным видом достал пачку сигарет и закурил:

– Не надо так горячиться. Я ж хотел тебе помочь.

– Попрошу мне не «тыкать»! – сквозь зубы процедил Филипп.

– Ну, хорошо – вам, только это ничего не меняет.

– Помолчите хоть минуту!

И рой мыслей мгновенно закружил в голове Филиппа:

Мать сказала, что он теперь не единственный, о ком она будет заботиться, и он знает, кого она имела в виду. Действовать надо быстро. Времени совсем не осталось. Может, все-таки удастся получить отсрочку? Надо просто объяснить им, как он намерен действовать…

– Думаю, я нашел выход, – все больше и больше воодушевляясь своим планом, сказал Филипп.

Спутник его равнодушно пожал плечами:

– Решаю не я.

– Ладно, поехали, только прошу, откройте пошире окно. Здесь невозможно дышать. Чем вы себя окатили?

– А что? Дорогая вещь, между прочим… – откликнулся водитель и нажал педаль акселератора.

Мощный внедорожник, взметнув в воздух облако серебристой пыли, рванул вперед. Быстро набрав скорость, он пронесся по гаревой дороге через аллею и скрылся за поворотом. Пыль, поднятая джипом, еще не успела осесть, как в ворота въехал старый черный «Ситроен».

Спустя несколько минут перед домом с пакетами в руках показался Шарль. По-хозяйски оглядывая самшитовую изгородь, давно требующую стрижки, он прошел в торец дома к боковой двери, ведущей прямо на кухню.

Вечерние сумерки окутали сад. Воздух наполнился влагой. Последние неяркие лучи закатного солнца, пробежав по оконным стеклам, вспыхнули и погасли.

Шарль разобрал сумки с продуктами и прошел в комнаты. В доме царил полумрак, но свет нигде не горел. Он заглянул в гостиную и окликнул графиню. Обычно в это время она читала. Вот и сейчас она сидела в своем кресле, за спинкой которого едва угадывался ее хрупкий силуэт. На столике рядом с ней стоял нетронутый бокал с виски. Кусочки льда в нем полностью растворились. На другом столе перед диваном стояли еще два бокала, оба были пусты.

«Кто-то заходил? Доктор? Мадам Гренадье? О, тогда немудрено, что Аньес заснула… – Шарль остановился в нерешительности, не стал включать свет. – Может, стоит ее разбудить, она не любит спать на закате…»

В этот момент до него долетел тихий, сдавленный стон. Рывком Сорделе преодолел гостиную и склонился над пожилой дамой:

– Аньес! Что случилось? Что с вами?

Неловко привалившись к подлокотнику, графиня полулежала в кресле, судорожно прижимая к сердцу руки. Пальцы с побелевшими костяшками стискивали ткань блузки так, словно окоченели и не могут разжаться. В глазах ее застыла боль. Пожилая дама увидела Шарля, и ее искаженное в гримасе лицо пришло в движение, губы пошевелились. До Шарля донесся сиплый, чуть слышный шепот:

– Я знала, я знала… ты успеешь, мой мальчик…

– Укол, я сделаю вам укол. Не волнуйтесь, сию минуту, только схожу за коробкой… – быстро заговорил Шарль и собрался бежать за лекарствами.

Они хранились на кухне, в нижнем ящике буфета. Доктор Базен велел их держать наготове – после прошлогоднего приступа Аньес стала жаловаться на сердце. Что ж, на девятом-то десятке… немудрено.

Но графиня жестом остановила его. Подавшись вперед, она с невероятным усилием оторвала правую руку от груди, показала куда-то наверх.

– Не ходи, не надо… – во взгляде ее была мольба.

Не привыкший с ней спорить, Шарль остановился в растерянности, не зная, что предпринять.

– Там, на чердаке, в чулане… сундук из Сан-Мало… под детскими вещами Филиппа… возьми, спаси, отвези малышу Денни, – с трудом договорила она, останавливаясь почти после каждого слова. В груди у нее что-то свистело и булькало.

– Да-да, разумеется, я все сделаю, не волнуйтесь, мам… – Он хотел сказать привычное «madame», но почему-то получилось «maman», он называл ее так в детстве, когда был еще совсем ребенком. – Только сначала я сделаю вам укол, а потом позвоню доктору Базену.

Через минуту Шарль вернулся, держа наготове шприц с лекарством. Склонившись над графиней, он взял ее за руку и уверенно принялся расстегивать манжет ее блузки. Рука Аньес была худой, морщинистой и… безжизненной. Сорделе понял, что опоздал.

Москва. Наши дни

Лысый, сильно вспотевший докладчик улыбнулся, пожелал всем собравшимся успехов и захлопнул папку. Прозвучали довольно жиденькие аплодисменты.

Это был последний, третий, день работы международной конференции охотников и охотоведов. Измученная публика стремительно покидала зал. Большая часть участников уже собралась в банкет-холле возле щедро накрытых столов с закуской и выпивкой. Члены оргкомитета во главе с господином председателем охотно позировали перед немногочисленными фотокамерами, по-военному выстраиваясь в шеренгу. На импровизированной сцене, услаждая слух собравшихся, играл струнный квартет.