Джейн Кренц - Горячие дни

Вивьен прекратила петь. Неожиданно воцарилась пронизанная напряжением тишина.

— Ты действительно думаешь, что твой трюк сработает против моего дара? — не без удивления спросила она.

Грейс остановилась перед темной пропастью оркестровой ямы. Оперным певцам нельзя поддаваться искренним эмоциям, когда они поют, напомнила она себе. Сильные эмоции сдавливают горло и грудь, и в результате сбивается дыхание и искажаются звуки.

— Знаешь, Вив, — сказала она, — костюмы великолепные, театры классные, но ты, по сути, просто одна из общего хора.

— Заткнись, глупая баба! Я Сирена!

Грейс перевела взгляд на неподвижно лежавшего мужчину.

— Кто это?

— Ньюлин Гатри.

— Ты убила своего любовника?

— О, он жив. Просто без сознания. — Вивьен улыбнулась. — Зачем мне его убивать? Он очень полезен. Именно он нашел тебя. Представь мое удивление, когда он сегодня сообщил мне, что ты в зале. Я рада, что у тебя была возможность услышать меня в роли Царицы. Я была великолепна, правда?

— Какое уж там! Твоя карьера катится вниз. Все это знают. Поэтому-то ты и поешь здесь, в Акация-Бей, а не в «Метрополитен».

— Это ложь! — взвизгнула Вивьен, и в ее ауре замерцала ярость. — Я Сирена! Больше никто на свете не может делать своим голосом то, что умею я.

— Эй, ты забыла, что мы говорим об опере? Может, когда-то ты и была выдающейся певицей, но сейчас ты теряешь голос. Помнишь, как тебя освистали в «Ла Скала»? Клака услышала слабость твоего голоса.

— В «Ла Скала» я своим голосом заставила замолчать весь партер! — закричала она.

— Уверена, тебе на пятки наступает десятка два сопрано, которые могут занять твое место. Более того, почти все они лет на десять тебя моложе.

— Хватит! — отрезала Вивьен. — Мой голос безупречен!

— Может, несколько лет назад он и был таким, но теперь уже нет. Между прочим, у меня есть для этого теория. Я своего рода эксперт в законах парапсихической наследственности.

— Заткнись!

— Моя теория состоит в том, что каждый раз, когда ты используешь свой голос для убийства, ты подталкиваешь себя к безумию. А сумасшедшие постепенно утрачивают умение управлять собой. Именно это, Вив, и происходит с тобой в последние годы. Ты теряешь контроль над своим голосом.

— Я не сумасшедшая! — завопила Вивьен.

— Сумасшедшая, это точно. Это видно по твоей ауре.

— Я сейчас покажу, что умею делать своим голосом! — закричала она.

— Будь осторожна. Крики и вопли очень вредны для связок.

Вивьен сжала руками ткань заляпанной кровью юбки и запела. Высокие ноты арии Лючии, погружающейся в безумие, разлились по залу.

Грейс содрогнулась и крепче прижала ладони к ушам, стараясь уменьшить воздействие чарующего голоса. Правда, все ее усилия были равноценны тому, чтобы прятаться под картонной коробкой во время извержения вулкана. Она была готова к тому, что на нее обрушится лавина кристаллического огня, но остановить ее не могла. Музыка лилась на нее неудержимым потоком.

Она умрет, если ей не удастся дестабилизировать ауру Вивьен.

И она послала мощный импульс во все слабые точки спектра певицы.

Вивьен перешла в более высокий диапазон. Спетые ею ноты все еще были идеально чисты, но стали более слабыми и тусклыми. Ярость подавляла ее удивительный дар. Она в буквальном смысле задыхалась от разочарования и злобы. Чистые ноты стали перемежаться с фальшивыми.

Продолжая петь, Вивьен направилась к ступенькам, ведшим со сцены. Не надо обладать парапсихическими способностями, чтобы увидеть, что она одержима безумием и желанием убивать, подумала Грейс.

Вивьен театрально, как во время спектакля, спустилась со сцены и, вскинув кинжал, бросилась на Грейс. Вместо звуков безумной арии из ее горла вырвался жалкий писк.

Грейс сразу ощутила, что давление исчезло. Теперь она могла двигаться совершенно свободно.

Она метнулась за кресла первого ряда и побежала. Бежать между рядами было тяжело, она то и дело билась о подлокотники кресел.

Пение Вивьен перешло в крик, она охрипла, ее голос полностью утратил свою силу. Подхватив окровавленные юбки, она побежала за Грейс, но не между рядами, а вдоль оркестровой ямы, намереваясь перехватить ее у прохода.

Грейс остановилась, забралась на кресло и спрыгнула в третий ряд. Затем она перебралась в четвертый, в пятый и так далее, стараясь увеличить расстояние между собой и обезумевшей певицей.

Теперь Вивьен уже только взвизгивала.

Дверь в фойе вдруг открылась. В освещенном проеме появился силуэт мужчины.

— Грейс! — позвал Лютер.

— Я в порядке! — крикнула в ответ Грейс. — Будь осторожен, у нее кинжал, но петь она больше не может.

Вивьен споткнулась и остановилась в проходе. В мертвой тишине зала ее хриплое дыхание звучало на удивление громко. Она стояла в потоке света, лившегося из фойе, и являла собой чудовищное зрелище в заляпанном кровью платье и с растрепанными волосами. Ее аура переливалась всеми цветами радуги, что было характерно для безумия.

— Я Сирена, — прошептала она.

Бросив кинжал, она повернулась и побрела обратно к сцене.

Лютер пошел вперед. В одной руке у него была трость, а в другой пистолет. Его аура отливала холодной голубоватой сталью, что свидетельствовало о готовности уничтожить противника.

— Нет, — тихо произнесла Грейс. — В этом нет необходимости. Пусть идет.

На несколько мгновений ей стало страшно, что Лютер не обратил внимания на ее слова. Но тут он опустил пистолет, и она увидела, как успокоилась его аура.

Вивьен поднялась по ступенькам на сцену и исчезла за кроваво-красным занавесом.

«Джонс и Джонс» направило дополнительные силы из лос-анджелесского офиса Общества, чтобы разобраться с Ньюлином Гатри. Как только агенты прибыли, Лютер вкратце обрисовал им ситуацию, а потом усадил Грейс в машину.

— Ты уверен, что нам сегодня нужно возвращаться в Лос-Анджелес? — зевая, спросила она.

— Пока эта Сирена на свободе, нам нельзя оставаться в Акация-Бей.

Это прозвучало как приказ. Грейс была слишком измотана, чтобы спорить. Она откинула голову на спинку сиденья и устремила взгляд на темневшие в сумерках воды Тихого океана.

— Я так обрадовалась, когда узнала, что на платье Лючии была не настоящая кровь, — сказала она. — Что это просто реквизит из костюмерной.

— Фэллон Джонс считает, что твоя теория о ее сползании в сумасшествие верна. Она с самого начала была нестабильна. А убийство людей с помощью голоса по незначительным поводам или вообще без повода только усиливало ее безумие. А с безумием приходит утрата контроля на нормальном и паранормальном планах.

— Как ты меня нашел? — спросила Грейс.

— Я всегда смогу найти тебя, — ответил Лютер.