Анна Малышева - Трудно допросить собственную душу

Если бы кто-нибудь тогда сказал ей, что ее жизнь станет сплошным мучением, что она будет жить на жалкие подачки брата, экономить на сигаретах, ненавидеть свое отражение в зеркале, она бы просто рассмеялась. В это невозможно было поверить. Такого не могло быть никогда. Лизе был двадцать один год. Да, как раз в июле ей исполнился двадцать один год, и тогда же Наташа пригласила ее в гости. Наташа была ее школьной подругой. Они не то чтобы горячо любили друг друга, но все же общались – делать ведь нечего! У Наташи были богатые родители – Лиза не спрашивала, откуда у них деньги, зато знала, куда они их тратят. Тратили родители исключительно на дочку. У Наташи через день появлялись новые туалеты – все такого вида, словно она собралась выйти на панель. Наташа даже дома густо красилась и носила туфли на высоченных каблуках. Правда, с ее ростом – метр пятьдесят два сантиметра – это мало ей помогало. Какой у нее был естественный цвет волос, все давно забыли – Наташа красилась под красное дерево, стриглась «в кружок», наклеивала два слоя накладных ресниц, каждое утро приводила в порядок свой ошеломляющий маникюр, вздыхала и начинала умирать со скуки. Работать ей, естественно, было не нужно. Учиться, как она считала, – бессмысленно. Она не отказалась бы иногда заходить в какую-нибудь очень элегантную фирму, производить там шок своими нарядами, общаться, пить кофе – но не больше. Она бы даже денег за это не требовала, но пока в ее услугах никто не нуждался. У Наташи был один выход – как можно больше друзей, все новых и новых, чтобы не надоели. И она заводила друзей пачками – знакомилась легко, приглашала к себе, сама напрашивалась на приглашения… Многие считали ее проституткой, хотя Наташа была очень от этого далека. Выглядела она, правда, как проститутка, но единственное, чем она хотела бы заниматься, – это вызывать всеобщее восхищение, а вовсе не отдаваться каждому подряд. Хотя если восхищались как следует, она могла и отдаться – не получив от самого акта никакого удовольствия.

Лиза, в отличие от подруги, могла бы чем-нибудь заниматься – к этому были все причины. Отца у нее не было: мать давно была с ним в разводе. Лиза даже не знала, где он. Она получила от него в наследство фамилию – Майкова, черные гладкие волосы, как у японки, и больше ничего. Мать ее не слишком баловала. Она часто требовала, чтобы Лиза либо поступала куда-нибудь, либо начинала работать. Мать Лизы была еще интересной женщиной, подтянутой, моложавой, энергичной. Даже слишком энергичной, как считала иногда Лиза. Она совершенно не походила на дочь, которая часами могла грезить, уставившись в одну точку, а потом вдруг рассмеяться и перецеловать всех вокруг. Ирина Ивановна вела себя совсем по-другому. Для нее идеалом жизни была работа, вокруг работы она и выстроила свою жизнь. Работала она при клубе собаководства, специализировалась на кесаревых сечениях у бульдогов и славилась среди собачников. С животными она была очень ласкова, с их хозяевами – очень мила и любезна. Они на нее молились. Но Лиза не относилась ни к бульдогам, ни к хозяевам бульдогов. Она даже боялась этих собак. Мать считала ее потенциальной неудачницей, растяпой, бездельницей, которая всем назло не желает найти своего места в жизни. Она часто читала ей нотации, приводила в пример прежде всего себя, свои заработки, потом Андрея, своего старшего сына, и его заработки. Андрей уже много лет как ушел в компьютерный мир, как в монастырь, да там и остался. При этом он не стал мрачным и замкнутым, как большинство людей его профессии, был способен и повеселиться, и вскружить голову девушке, несмотря на то что был совсем некрасив. Такой сын как нельзя больше подходил для того, чтобы постоянно упрекать дочь.

Лиза слушала упреки и кивала. Проработала пару месяцев в какой-то загадочной конторе у брата, да так и не поняла, чем он там занимается. Освоила компьютерную азбуку, но дальше дело не пошло. Она ушла из конторы. Мать ее кормила, а брат иногда подкидывал Лизе денег на личные расходы. Тогда она звонила Наташе, и они вместе шли по магазинам.

Девчонки вышагивали по бесконечным галереям ГУМа, смотрелись в зеркала, мерили тряпки, которые вовсе не собирались покупать, что-нибудь ели в кафетериях у фонтана, изображали шикарных дам, насколько у них хватало сил и денег. Лиза понимала, что тянуться за Наташей бесполезно, – шальных денег у нее никогда не водилось. Да и Наташа не была для нее идеалом. Ее наряды Лиза считала безвкусными, ее макияж – кричащим, разговоры – глупыми. Но других подруг у нее почему-то не осталось. Все либо работали, либо где-то учились или вышли замуж и уже родили ребенка. Конечно, если бы Лиза позвонила кому-нибудь, никто не отказался бы с ней встретиться – в школе ее очень любили. Но по сравнению с жизнью ее старых знакомых ее собственная жизнь казалась ей такой пустой, что она просто боялась кому-то звонить. Ей нечего было рассказать, нечем похвастаться. Она устала ничего не делать, не понимала, почему с ней такое случилось, часто ее тошнило от Наташи, от себя самой, она приходила в отчаяние… Наконец она приняла решение. Решение было наивным, но зато своим собственным. Лиза решила подготовиться и поступить в МГУ на факультет иностранных языков. В школе у нее всегда были успехи по английскому, класс был специализированный, язык давался ей легко. Она достала учебники, методички, стала оживлять в памяти грамматику. Мать пришла в восторг и подыскивала хорошего репетитора. Двенадцатого июля, в день рождения Лизы, она подарила дочери плейер и кассеты с курсом английского языка. А на другой день позвонила Наташа.

– Слушай! – прощебетала она в трубку, и Лиза сделала гримасу – подруга ей осточертела. – Слушай, ты должна ко мне приехать!

– Серьезно – должна? – с иронией спросила Лиза. – Что случилось? Ты купила себе новое платье?

– А, нет… Лиза, приезжай! Не пожалеешь! Тут один человек устраивает праздник…

– Праздников с меня хватит, – ответила Лиза.

– Да брось ты! – возмутилась та. – Все равно в этом году поступать не будешь, сама сказала! И поздно уже документы подавать. Давай, давай, расслабишься! Я тебя жду, целую!

И повесила трубку. Так она всегда заканчивала разговор – просто не представляя себе, что кто-то может ее не послушаться. Эта манера раздражала Лизу, но почему-то действовала на нее – отказываться было трудно. И тогда она как-то машинально полезла в шкаф, достала летний зеленый костюм – короткую юбку и прилегающий пиджак с короткими рукавами, подкрасилась, причесалась.

– Куда ты собралась? – окликнула ее мать, которая, как назло, была дома.

– К Наташе.

– Опять?! Ты же вроде решила заниматься языком? Ненадолго тебя хватило!