Татьяна Устинова - Всегда говори «всегда» – 3

– Наверное, у Сергея Леонидовича были на то свои причины.

– Ну, это само собой, кто ж без причин так дергаться станет!

Они разговаривали так, будто Барышева в комнате не было.

«А я ведь подслушиваю, – поймала себя Ольга. – Первый раз в жизни, не отдавая себе отчета…»

Она быстро пошла в кухню и, пока варила кофе и накладывала в вазочки крекеры и конфеты, грустно думала о том, что вот он – кризис среднего возраста. Молодые красивые девушки вызывают неосознанную тревогу, а собственный муж, минуту назад признававшийся ей в любви, кажется теряющим голову ловеласом.

Когда она вернулась в гостиную, Сергей так и сидел на краешке кресла с напряженным лицом, а Надя с Оксаной рассматривали фотографии детей в альбоме.

– Вот это Мишка и Машка, – увлеченно комментировала Надежда, – сейчас они уже подросли, это прошлогодняя фотография… А вот Костик.

– Совсем не похож…

– Еще как похож! Вылитый Сережа. А вот это Петька, бандит. Что, скажешь, тоже не похож?

– Петька похож, – улыбнулась Оксана. – Копия Ольги, ну, и чуть-чуть Сергея Леонидовича.

– Ты где остановилась? – спросила ее Ольга, сервируя маленький столик. – Если хочешь, можешь пожить у нас. Дом большой. Правда, Сережа?

Барышев вздрогнул, прокашлялся и кивнул:

– Да, да… Конечно…

И опять посмотрел на бар, словно сил не было, как хотелось выпить.

Оксана отложила фотоальбом и взяла чашку. Отхлебнула маленький глоток кофе, похоже, обожглась, но не подала виду.

– Я вам очень благодарна, – посмотрела она на Ольгу, – но я остановилась в гостинице. У меня хороший номер.

– Какие у тебя планы? – спросила Ольга, хотя очень хотела спросить: «Зачем ты прилетела?»

– Никаких. Плыву по течению.

– Она же отдыхать приехала, – объяснила Надежда. – Чего ж на отдыхе планы строить? Их на работе хватает.

– Ну, тогда мы обязательно должны все вместе куда-нибудь сходить, – заявила Ольга.

Она села рядом с Оксаной и посмотрела на Барышева, который, вцепившись в подлокотники, напряженно, натянуто улыбался, переводя взгляд с Ольги на Надю, с Нади на Ольгу…

– Сережа, куда ты нас с Оксаной поведешь?

Его взгляд замер на Ольге, улыбка сползла с лица.

– Не знаю… Я должен подумать.

– Подумай, подумай. Мы тоже подумаем. Правда, девочки? Ой, кстати! Оксана! Сейчас я тебе кое-что покажу. Подожди минутку…

Ольга встала и пошла вверх по лестнице, спиной чувствуя удивленный взгляд Оксаны. Господи, как трудно и как противно изображать радушие, когда на душе скребут кошки, когда не можешь разобраться в себе и не очень понимаешь, что происходит.

Еще двадцать минут назад ее дом был тихой счастливой гаванью, а сейчас на нее внезапно налетел девятибалльный шторм.

И главное – никаких доказательств существования этого шторма нет, кроме собственных ощущений.

Ольга ушла, и Сергей понял, что все было бесполезно – ужин в ресторане, прогулка в парке, подаренное кольцо…

И сожженный портрет.

Он не может побороть в себе зверя, у которого желание заслонило не только разум, но и инстинкт самосохранения.

Он хотел Оксану, как алкоголик хочет с похмелья спасительный глоток водки.

Если отбросить все условности и приличия, он должен был наброситься на Оксану, как только увидел, но поскольку условности существуют, ему пришлось изобразить сколько-нибудь приличную мину при очень плохой игре.

Ольга наверняка это заметила. И все поняла. Поэтому и ушла, сославшись на какую-то ерунду.

Оксана поедала его глазами, не обращая внимания на Надькину болтовню.

– А мы с Димочкой на Новый год уезжаем, – уловил он последнюю фразу.

– Куда? – спросила Оксана, не отводя от него взгляда.

– Ой, даже не знаю толком. Димочка путевки купил. Где-то в Карелии пансионат какой-то на озере стоит. Красиво, говорят, там. Мы и Димку-маленького с собой берем!

– Здорово! – Оксана под столиком как будто случайно дотронулась до его ноги. Он не отстранился. Сил не было. Только бы Надя не заметила. А впрочем, пусть замечает. Плевать…

Он все-таки отодвинул ногу, а рука, державшая чашку, дрогнула, и горячий кофе выплеснулся на джинсы.

– А вы? Сергей Леонидович, вы куда-нибудь уезжаете на Новый год?

– Нет, – сухо ответил Барышев. – Мы Новый год встречаем дома.

– К ним и отец Сергея приезжает, – с энтузиазмом пояснила Надежда. – Да, Сереж? Мне Оля говорила.

Он кивнул.

Отец, Новый год, Оля, дети… Ну, за что еще уцепиться, чтобы не потерять голову от невозможного, притягивающего магнитом поля, которое Оксана всегда приносила с собой и оно засасывало, как черная дыра…

– Да, да, конечно. Это же семейный праздник, – сдержанно улыбнулась Оксана и снова прикоснулась под столом к его ноге.

– Все. – Барышев решительно поставил чашку на стол и встал. – Прошу прощения, но мне надо вернуться к работе. Иначе я не успею. В общем, извините меня. Рад был вас повидать. Еще увидимся.

«Сбегаешь?» – прочитал он в насмешливом взгляде Оксаны.

«Я несвободен», – ответил он одними глазами.

С лестницы быстро спустилась Ольга и развернула перед Оксаной большой лист ватмана.

– Вот. Смотри, – торжествующе улыбнулась она.

– Что это?! – У Барышева вдруг потемнело в глазах от дикого, животного страха – он сходит с ума, он точно сходит с ума, потому что Ольга держала в руках портрет, который он сжег, уничтожил, казнил…

– Как что, Сережа? – засмеялась Ольга. – Разве ты не видишь? Оксанин портрет. Неужели не похоже?!

– Да, но… – Он чуть не заорал: «Я его сжег, а потом утопил! Я убил его!»

– Что, Сережа?

Оксана, Надя и Ольга смотрели на него вопросительно-удивленно, а он, слушая бешеные удары своего сердца, вдруг сообразил – она нарисовала новый. Просто взяла и по памяти нарисовала.

Только почему не спросила, куда делся прежний?..

– Нет, нет, ничего… – Сергей попятился к лестнице. Наверху, в кабинете, стояла нетронутая бутылка виски, и только она могла унять его дикий страх перед собственной невменяемостью. – Ты… Это… – Он с силой потер виски. – Мне показалось, что этот какой-то другой…

– Первый Машка куда-то задевала, – засмеялась Ольга. – Я новый нарисовала. По-моему, даже лучше. Что скажешь? – спросила она Оксану.

– Просто чудо!

– Дарю. – Ольга протянула ей портрет. – А то изображения красивых девушек в нашем доме неизбежно теряются.

– Щедрый подарок, – Оксана взяла рисунок, явно не зная, что с ним делать. – Спасибо. Очень похоже, очень. – Она наконец догадалась свернуть бумагу в рулон. – Ну, мне пора…

Барышев с облегчением понял, что он в своем уме, но выпить не расхотелось. Наоборот – желание стало только сильнее, потому что Оксана встала, и ее фигура, ее взгляд вызвали в нем прежний – первобытный и дикий – инстинкт самца, который отключил ум и запустил низменные рефлексы. Барышев их ненавидел, но поделать с этим ничего не мог.