Галина Романова - Чужая жена – потемки

– Здорово! – засопел Рыков, вдыхая запахи великолепной еды. – Какая ты… Чудо, Жень! Я так… Я так счастлив!!!

– Ага, достаточно куска рыбы для полного твоего счастья, – отозвалась она ворчливо, уселась за стол, взяла в руки бокал.

Уставилась на него строго, непримиримо как-то даже. Рогов оторопел и, честно говоря, струсил. И испариной неприятной покрылся.

Вот оно, начинается! Сейчас, во время этого славного ужина ему и сообщат, что надобность в нем отпала. Жилищную проблему она решит за неделю, получив обратно деньги. Машина при ней. Что еще? Ах, украшения! Так это дело наживное! Все, Олег Иваныч, будьте здоровы!

– Прежде чем мы выпьем, дорогой, – исковеркав до неузнаваемости последнее слово, прошипела Женька, как злобная кошка, – ты мне пообещаешь одну вещь!

– Какую?..

Он так остро в этот момент почувствовал свою некрасивость, особенно когда на его носу повисла капля пота, что раскис окончательно. Поставил бокал на стол, вытер лицо салфеткой. Отвернулся к окну, занавешенному наглухо. Он никогда так не занавешивался, когда жил один, он вообще этого не делал. С открытыми окнами исчезало ощущение его полной изоляции от мира. Не так сильно терзало одиночество.

– Ты пообещаешь мне, милый, что никогда больше, никогда, слышишь!!!

Ее голос вдруг зазвенел от слез, и ему пришлось повернуться к ней. Забылась тут же и собственная внешность, сильно проигрывающая ее бывшему красавчику – похитителю женских сердец. И Женькино, теперь уже независимое, положение тут же позабылось. Она на него так смотрела!..

– Ты никогда больше не будешь рисковать собой из-за какого-нибудь дерьма вроде денег или машины, тьфу-тьфу на них! Тьфу три раза!!! – и Женька плюнула через свое левое плечо. – Никогда не станешь делать мне таких подарков, слышишь, Рыков?!

– Слышу, – произнес он негромко, поднял бокал. – За это обещание мы и выпьем?

– Нет, погоди! – Она стукнула ладонью по столу. – Ты не станешь рисковать собой, не будешь думать, что для меня это главное! Я… Я сильно запуталась в этой жизни, Олег… Но это время ушло! Понимаешь?! Для меня это не важно теперь!!! Не нужно!!! Мне вообще без тебя ничего не нужно, ничего!

– Мне тоже, – в горле у него уже вовсю щипало, нужно было сделать хотя бы глоток вина, а она все медлила. Он снова поднял бокал повыше. – За это пьем? За нас?

– Нет… Я хочу выпить… За самого… За самого лучшего, самого надежного, самого сильного и любимого мужчину на свете. Я хочу выпить за моего мужа – Рыкова Олега! Пьем!..

И она разревелась. Пила, давясь слезами, и грозила ему пальцем, и качала ладонью вниз-вверх, чтобы и он выпил тоже. А он… У него же и руки трясутся, и губы дрожат, в горле как будто гланды вздулись, и дышать нечем… Выпил все же, с горем пополам, отдышался.

– О том, как я тебя люблю, даже говорить не стоит, – вымолвил Олег, забросив в рот какую-то душистую веточку из салата. – Это займет очень много времени.

– А мы торопимся? – Ее красивый полный рот расплылся в улыбке. Глаза глянули на него весело, игриво.

Странные все-таки существа – женщины, подумал Олег, лаская Женьку взглядом. Страх у них сменяется болью, боль – гневом, гнев разбавляется нежностью, прячась потом за безмятежностью и счастьем. И все это происходит с ними почти молниеносно. Познать это и справиться со всем этим очень сложно, почти невозможно, но он постарается.

– Мы? – ответил он. – Мы торопимся? Ну… Если только совсем немного.

– Да? – Женька округлила глаза. – А куда?

– Ну…

Рыков скомкал салфетку, вытирая рот. Встал, подошел к ней, опустился на колени, уткнув подбородок в мягкий шелк, обтягивавший ее ноги. Погладил ее по щиколоткам.

– Неужели ты не хочешь взглянуть поближе на машинку, малыш? – Он поднял на нее шкодливый взгляд. – Совсем не хочешь?

– Ну… – Женя рассеянно гладила его по затылку, взгляд у нее затуманился. – Ну… Я не знаю…

– И не соскучилась?

– Ну…

– А поглядеть? А одним глазком? А? – Рыков потрепал ее за подол и потянул со стула. – Идем, маленькая, идем.

Женька протяжно вздохнула, потом – вздохнула виновато и через мгновение сорвалась с места с прытью молоденькой девчонки, увлекая его за собой в прихожую.

– Ты – самый лучший! – успела она ему шепнуть, прежде чем они выбежали из квартиры. – Ты самый лучший, мой Олег…

Дину не выпустили – ее выперли из тюремного лазарета.

– Давай, девочка, иди, иди, – напутствовал ее полковник, явившийся извлекать ее из больничных тюремных застенков.

Это он сам так сказал, удивившись ее нежеланию идти домой.

– Коробку нашли? – спросила она, прежде чем уйти.

– А как же! – Полковник оживленно потер руки. – И коробку в камере хранения нашли. И то, что в коробке было, тоже нашли.

– Это что-то важное? – спросила Дина, переминаясь с ноги на ногу, стесняясь этой идиотской обуви, купленной ей Кузьминым еще до их ареста.

– Да, благодаря этому мы и нашли преступника, там оказалось… – начал было говорить полковник.

Но Дина его перебила:

– Не хочу!

– Что? – не понял полковник.

– Не хочу знать! Так много бед… И что, все из-за этой коробки?! – Она помотала головой, закусив губу, чтобы не расплакаться. – Господи… Если бы я не опоздала тогда… Если бы… Может, они все и выжили бы, а?

– Не думаю, – качнул головой полковник и шагнул к служебной машине. – Тот человек… Он просто одержим был идеей – избавиться от десятилетнего гнета шантажа.

– Он пойман, надеюсь? – Дина тоже шагнула – в сторону.

– Да, его задержали.

– Говорит?

– Пока упрямится, но, думаю, это ненадолго. Улик предостаточно. Ну… Всего вам, Игнатова, доброго. И бизнесмена-то пожалейте вы своего. Тоже груз десятилетний на себе несет. Непорядок, Игнатова!

– В каком смысле? Какого бизнесмена?

Дина наморщила лоб, пытаясь вникнуть. Но понять этого грузного седого полковника сегодня ей было сложно. Вот позавчера, вчера, когда он приходил к ней вечерами и говорил подолгу, понимание у них какое-то возникло. И голос его казался проникновенным, и слова правильными. Но сегодня, при тусклом свете ненастного дня, все стало иным. Безразличным, что ли. Ненужным. «Не ее», вообще.

– Я про Кузьмина говорю. Уж не мучьте вы его так! Мужик весь исстрадался и…

– Всего вам доброго и спасибо за все, – оборвала она его, жестко поджав губы.

Она повернулась к полковнику спиной и, широко шагая, пошла… Куда она шла, она не знала. Ключей от квартиры, в которой она жила прежде, у нее не было. Сумка со всеми ее вещами – и с теми, что купил ей Кузьмин, и со взятыми ею из квартиры, когда она намеревалась сбежать, – документы, ключи, все-все осталось там, где ее арестовывали. Ее забрали, в чем она была. В этом же и выпустили.

Куда ей идти?!