Галина Романова - Чужая жена – потемки

– Не забудь добавить – дылда! – фыркнула она, уже успев слепить себе бутерброд из черного хлеба, ветчины и помидора и вцепиться в него зубами.

– Добавлю еще, чего ты, – весело рассмеялся Кузьмин, отобрал у нее бутерброд, приоткрыл сверкающую пузатую крышку: в посудине плавали в соусе куски цыпленка, в хрустящей корочке, с зеленью. – Не кусочничай, поешь как следует. Положить курочки?

– Положи. И картошечки, и овощей, – она двигала тарелкой по столу следом за его руками, боясь, что он что-нибудь пропустит и она не насытится.

Он аккуратными движениями наполнял ее тарелку, не забывая наблюдать за ней с легкой дразнящей улыбкой.

– Хватит?

– Хватит! – Дина схватилась за вилку и нож. – А себе?

– Я понаблюдаю, – хохотнул Кузьмин, поставил локоть на стол, подбородок привычно пристроил на кулак и уставился на нее, не мигая. – Вино-то выпей…

В ее тарелке почти ничего не осталось, когда он полез в карман шорт, достал оттуда маленькую твердую коробочку, оклеенную бордовым бархатом, и поставил ее перед ней со словами:

– Взгляни!

Испытывая страшную неприязнь ко всем на свете коробочкам, коробкам и коробам вкупе – после страшной истории, в которую она попала из-за предмета такой же геометрической формы, – Дина невольно отшатнулась.

– Что это?!

– Да не бойся, трупов больше не будет, – рассмеялся Данила, безошибочно угадав ее испуг. – Просто взгляни.

Она ткнула кончиком пальца в кнопочку, открыла – кольцо. Красивое, с камнем, может, с бриллиантом, может, нет, она ни черта в этом не разбиралась. Оно сверкало, слепило, удивляло.

– И?..

– Теперь примерь, – потребовал Кузьмин, глядя на нее тяжелым пристальным взглядом.

– Зачем?! Если это подарок, то мне не нужно! – Дина спрятала руки за спиной, боясь, что Кузьмин, преодолев ее сопротивление, сам наденет ей на палец это до непристойности дорогое, сверкающее кольцо.

– Это не подарок, дылда, это предложение! О господи, как же тяжело с тобой!!! – взорвался он, вцепился руками в свои волосы и замотал головой. – За что мне такое наказание?! Почему мне суждено любить такую дуру, как ты, а?!

– Предложение? Любить?! Дуру?! – ахала она, повторяя за ним все слова, пока еще с трудом понимая, что происходит. Но вдруг встрепенулась и огрызнулась: – Сам дурак. Почему это я дура-то?! Какое предложение? Что за предложение? Возглавить ваш преступный анклав с Козырем? Я теперь тоже на нарах побывала, могу быть в доле и…

Он дотянулся, закрыл ей рот рукой, надавил на губы – достаточно ощутимо, заставив ее замолчать. Укоризненно помотал головой:

– Нельзя быть такой настырной, дылда. Нельзя отрицать очевидных вещей. Тебе это не на пользу, сама видишь. А предложение… Замуж я зову тебя за себя, дылда. Замуж!

– А ты что, не женат?! – Она замотала головой, отцепила от своих губ его руку, задышала тяжело. – Хочешь сказать, что за эти десять лет ты ни разу не женился? Такой… такой красавчик – и ни разу? Не поверю!

– Да был, был я женат, дважды, – признался Кузьмин, схватил с тарелки тонкий треугольник сыра, бросил его в рот, вяло пожевал. – Хорошо, детей не осталось от тех разочарований!

– Разочарований – почему?

Дина осторожно скосила взгляд на кольцо, ужаснулась его приблизительной стоимости, мысленно примерила его на свой палец.

Понравилось!

Попыталась представить себя в этой квартире – хозяйкой, женой Кузьмина, матерью его детей – и перепугалась насмерть.

Нельзя! Нельзя в это верить! Это слишком здорово, чтобы поверить в такое.

– Потому что одна была светской дамой и ею же оставалась даже дома, в постели. Черт его знает, что за роль она играла? А может, и не играла, а я так воспринимал ее – как напыщенную, надутую и пустую бабу одновременно.

– А вторая? – поторопила его Дина, удивленно отметив, что его упоминание о постели ее неприятно укололо. – Вторая чем плоха оказалась?

– Вторая? Даже не знаю, – он равнодушно подергал плечами, побродив взглядом по кухне, остановил его на ней. – Будто и не плохая, но… Но все равно, чужая какая-то. Не моя!

– А я – твоя? – удивленно воскликнула Дина и пододвинула к себе коробочку с кольцом. – И оно только мое или тебе его возвращали все покинувшие тебя жены?

– Кольцо новое. Вечно ты… – обиженно поджал губы Кузьмин, достал его из коробки и нацелился им на ее палец, взглянул – требовательно: – Только твое, если примешь. И ты только моя, если согласишься!

– А если нет?

И зачем она его дразнила? С какой целью? Время потянуть? Отодвинуть, отсечь Диану от того благословенного момента, когда она скажет ему…

– А если нет, то дура ты тогда, дылда, – Кузьмин швырнул кольцо на стол, оно ударилось о скатерть с глухим стуком и закачалось на камешке, упав тонкой дужкой наверх. – Нас с тобой сама судьба сводит… Надо же мне было приехать с разборками именно в этот город! Попасть на ту самую дачу! Надо было тебе именно в тот момент оказаться там! Я как увидел фотографии, которые Кузьма сделал, – чуть не помер. Ты!!! Ты – моя Динка – и где!!! На коленях перед жмуриком! Надо же мне было не видеть тебя десять лет, думать о тебе постоянно, ненавидеть и жалеть, чтобы потом обнаружить тебя в доме, где кто-то «приложил» семейную пару!!! Нет, дылда, это судьба! Она нас с тобой сводит.

– А может, она нас с тобой за нос водит, а? Вдруг и я окажусь не такой, как предыдущие две, – она осторожно взяла двумя пальчиками кольцо, повертела его в руках. Проговорила со вздохом: – Вдруг твой друг использует меня для какого-то своего преступления и потом…

– Хотели бы использовать, уже бы использовали, – возразил он с обидой, поймал ее ладонь, ухватил безымянный правой руки, молниеносным движением нанизал на него кольцо. Оно оказалось впору. И так ладненько село. – И фотографии твои следователю этому Рыкову отдали бы.

– Которыми ты меня шантажировал? – Снимать кольцо Дина не стала… пока.

– А что мне было с тобой делать? Явись я к тебе просто так, с пустыми руками, ты бы нос задрала в два счета. И выставила бы меня вон!

– А так и на крючке меня подержать удалось, и помучить вволю, – вспомнила она со вздохом свои мытарства в деревенской избе и потянула кольцо прочь с пальца, уложила его обратно в коробочку. – Если ты думал, что все эти десять лет я прожила спокойно, без угрызений совести и сомнений, то ты глубоко заблуждаешься. Да, я не знала, что ты не сидишь. Не была уверена в твоей безгрешности. Но… Но я часто сомневалась, Данила. Очень часто!

– В чем?

Как только кольцо легло обратно в футлярчик, он сразу сделался холодным и надменным. Смотрел на нее, как на чужую, незнакомую женщину. Будто и не плескалась только что в его глазах ни нежность, ни что-то еще, отчего у нее внизу живота все сладко замирало.