Диана Бош - Прощание с первой красавицей

— А вот скажи-ка, Иван, почему южные люди любят исконно русское имя Руслан?

— О, стихами заговорила! Не иначе как стрессотерапия подействовала, — заржал Ванька.

— А, ну тебя, — вяло отмахнулась я.

Руслан притащил шашлык, и вино полилось рекой. Пока они без умолку трещали, обсуждая какие-то свои мужские дела, я мужественно боролась со сном. А когда мы с Иваном вернулись домой, рухнула в постель и проспала до утра без сновидений.

Вставать рано утром на работу всегда было для меня проблемой. Наверное, поэтому я выбрала профессию, в которой опоздание не считается катастрофой, да и сам факт прогула сложно доказать. Впрочем, один раз я все-таки пришла часам к восьми (так уж случилось, что мне не спалось) и обнаружила, кроме охраны на входе, еще трех человек — главного редактора, седого импозантного мужчину лет сорока пяти, которого все фамильярно звали по отчеству — Соломонович; замдиректора по хозяйственной части, энергичного и поджарого дядьку с занятной фамилией Скворец, и секретаря Веру Павловну.

На юбилее редакции, который успел случиться за то короткое время, что я там работала, секретарь выпила лишнего и во всеуслышание заявила, что меня взяли в редакцию только потому, что я — любовница Скворца.

— Не расстраивайся, — успокаивала меня Галя, — ее характер тут все знают, даже между собой из Веры Павловны в Стерву Падловну переименовали. На самом деле именно она была любовницей Скворца, но что-то у них там не заладилось, и они расстались.

— И тетка не нашла ничего лучше, чем обвинить в этом меня!

— Согласись, обидно было бы не найти виноватых, себя-то уж она точно ни в чем не винит.

Через два дня после юбилейного торжества Вера Павловна уволилась, и ее место заняла добродушная хохотушка Таня. Она любила яркие платья и обильно украшала себя бижутерией, отчего иногда походила на новогоднюю елку.

Я шла по коридору, прислушиваясь к странным шорохам по сторонам. Пол был чисто вымыт, кое-где поблескивал влагой, и пахло весенними цветами. Неожиданно сзади скрипнула дверь, послышались шепот и сдавленный смешок.

Обернулась — никого. И вдруг следующая же дверь, мимо которой я проходила, резко распахнулась, пребольно ударив меня, и из нее буквально вывалилась в коридор Вика. Огромная стопка газет, которую она держала в руках, с громким шлепком упала на пол и рассыпалась.

Я ойкнула и отскочила, потирая ушибленную руку.

— Извини, я думала, здесь никого нет… — Вика присела и начала собирать газеты. — Мы, кажется, до сих пор не знакомы?

— Я тебя знаю, ты — Вика.

— Угу. Яковлев сказал?

— Да. — Я тоже присела и стала ей помогать.

— Впрочем, я знаю, что тебя зовут Диана. Можно считать, что познакомились. — Вика с сомнением оглядела увесистую кипу газет и спросила: — Боюсь опять их рассыпать… Не поможешь донести?

— Конечно.

Мы разделили стопку пополам и понесли в подвал, в архив.

— Послушай, я тебя не сильно ударила?

— Пустяки, до свадьбы заживет.

— Нехорошо получилось, — вздохнула Вика. — Честное слово, я не специально! Не обижайся, ладно?

— Я не обижаюсь, — пожала я плечами. — Откуда тебе было знать, что мимо двери кто-то идет?

— Но я все-таки чувствую себя виновной. Пойдем в «Трояк», я угощаю.

— Спасибо, но у меня работы много, — попыталась отказаться я, чувствуя себя страшно неловко: провести обеденный перерыв в «Тройке» я собиралась, как и все последние дни, с Яковлевым.

— Ну вот, — надула губы Вика, — а говоришь, не обиделась.

— Я действительно… — начала я. Но Андриенко бесцеремонно перебила:

— Или ты идешь со мной, или я считаю, что ты не захотела принять мои извинения!

Я вздохнула:

— Ладно, идем.

— Хотя нет, — встрепенулась вдруг Вика. — Знаешь, давай лучше у меня в кабинете посидим. До обеденного перерыва еще дожить надо, а сейчас никак нельзя сорваться, на меня и так уже Соломоныч зуб точит.

Мы прошли к ней в кабинет, где она, весело болтая, залила кофе кипятком, достала пачку сигарет и уселась напротив меня.

Надо сказать, что я раньше почти не курила, но за неделю работы в редакции привыкла дымить, как паровоз.

— А ты Яковлева давно знаешь? — без церемоний приступила к допросу Вика.

— В редакции познакомились.

— И как?

— Что — «как»? — не поняла я.

— Он у нас записной сердцеед. Небось, уже напел про несчастную холостую жизнь, про тоску и одиночество, отсутствие женской ласки и свидание назначил?

— Мы с тобой об одном и том же человеке говорим? — удивилась я. — Мне он не показался…

— Это он специально прикидывается хорошим, — опять перебила меня Вика, — а потом заманит тебя в свои сети и бросит. Как меня.

И на ее глазах заблестели слезы.

Сигарета чуть не выпала у меня из пальцев. Я сразу вспомнила ее презрительный взгляд в баре.

— Тебя?!

— Вот видишь, он даже не сказал тебе, что я его жена.

Я как раз пыталась отхлебнуть кофе, поэтому немедленно поперхнулась и закашлялась, мысленно проклиная все на свете. Горячий кофе обжег не только рот — огненным шаром прокатился по пищеводу и завис где-то в районе верхней стенки желудка.

— И-извини, Вика, я не знала, — заикаясь, забормотала я. — Собственно, зачем ему было об этом говорить? Мы с ним просто друзья.

— Да ладно, — иронично обронила собеседница.

— Серьезно. У меня свадьба скоро, зачем мне чужие мужья…

— Свадьба? Это хорошо. Надеюсь, твой жених не окажется таким же подлецом, как Яковлев.

И Вика загрустила.

— Я, пожалуй, пойду, — заторопилась я, — работы много.

— Конечно, — кивнула она. — Да и мне сегодня статью надо сдавать. А ты заходи, кофе еще попьем, а то у меня в кабинете все по командировкам разъехались, словом не с кем перекинуться. Скукотища.

Я попрощалась.

— Смотри приходи! Жду! — крикнула Вика мне вдогонку.

Вернувшись в свой кабинет, я не находила себе места. Смутное ощущение, что во всей этой истории что-то не так, не покидало меня, но я не понимала, что именно. Если Вика правду сказала, то зачем Яковлев привел меня туда, где ежедневно обедает она? Хорошо, допустим, ему наплевать, что он женат… Но почему тогда она-то сразу к нам не подошла, как только увидала? На тихоню Вика не похожа, темперамент не тот.

Чем дольше я размышляла, тем более запутанным все казалось. И еще та странная очередь из мужчин около моего столика в баре, когда мне вздумалось прикурить…

Я начала вышагивать из угла в угол по диагонали. И каждый раз оказывалась у маленькой дверцы, ведущей непонятно куда. Узенькая, низкая, как в каморке у папы Карло, с нормальной дверью она не имела ничего общего. Так, створка какого-то встроенного шкафа, который ни разу при мне не открывали.

Совершая очередной проход, я задела ее рукой, и дверца открылась. Пахнуло пылью и лежалым хламом. И еще стало видно, что никакой за ней не шкаф, а темный и длинный коридор.