Филлис Уитни - Морская яшма

Хотя он постарался ответить мне мягко, в голосе звучала безнадежность:

— Она была из цельного куска дерева, Миранда. Такую непросто воссоздать. Я далеко не всегда работаю с таким чувством, как над этой статуей; все получалось в точности как я себе представлял. Навряд ли это повторится.

Я подошла к Яну, горячо желая облегчить его горькие муки; я страдала вместе с ним.

— Не говорите так! Вы не должны себя в этом убеждать! Многие художники не раз переделывали свою работу! И художники, и скульпторы!

— Только потому, что у них не получалось с первого раза. Когда вещь сразу получается такой, какой мечтаешь ее сделать… какой тогда прок в повторении? Кроме того, Миранда… это был ваш портрет… — Он осекся и хотел отвернуться.

Сердце мое готово было разорваться от горя и сострадания, и я мягко положила руки ему на плечи. Он тут же заключил меня в объятия, прижал к груди, словно хотел защитить от ужаса происшедшего, защитить и себя, и меня. На мгновение я тоже прижалась к нему. В голове пронеслось, что мы могли бы поддерживать и оберегать друг друга, утешаясь сознанием этой поддержки. Но тут объятия Яна стали крепче, и он наклонил голову, собираясь поцеловать меня. Как можно тактичнее я высвободилась. Нет, я не могла прятаться от опасности в его объятиях, пусть даже он мечтал удержать меня в них. Какими бы жестокими и страшными ни были последние события — гибель Тома Хендерсона, а теперь еще и уничтожение скульптуры, — я не хотела возвращаться в уютный кокон детства. Я стала взрослой и теперь должна была сама справляться, преодолевать невзгоды и ни от кого не зависеть.

— Для нас это невозможно, — сказала я.

Не поняв, о чем я, он сразу опустил руки.

— Простите, я забыл, кто вы. Я забыл, чье имя вы носите.

Но я имела в виду другое. Я и сама забыла, что живу в доме пленницей после того, как стала женой Брока Маклина. Я сердито покачала головой, гадая, как все объяснить и не показаться жестокой. Ян увидел только то, что я рассердилась.

— Не стоит попусту тратить душевные силы на гнев, Миранда, — посоветовал он. — Если только существует способ решить эту проблему, мы найдем его. Если выход из положения не будет найден, гнев и ярость уже не помогут. Я давно это понял.

Он совершенно не понял, что я отпрянула от него не потому, что звалась женой другого, а потому, что хотела быть взрослой и самостоятельной и принимать мир как он есть, не перекладывая свои тяготы на чьи-то плечи. Я обязана сама отвечать за себя. Но сформулировать это так и не сумела.

Он отвернулся от изуродованной скульптуры и обвел взглядом мастерскую, которую знал как свои пять пальцев.

— Интересно, каким инструментом она воспользовалась? — пробормотал он.

Я восприняла только местоимение и бессмысленно повторила его:

— Она?

— Конечно. А что это, по-вашему, как не акт женской мести? Все мои инструменты на местах, да я и сомневаюсь, что такие удары можно нанести резцами, даже в бешенстве.

— Но… но я думала… — Я запнулась. — То есть… я подумала, что Брок знает, что случилось, и…

Ян резко повернулся ко мне от полки с инструментами;

— Брок? О чем вы?

— Брок что-то знал, — объяснила я. — И он чему-то радовался, но какой-то темной, нехорошей радостью. А когда я позвала его взглянуть на статую, он ушел, отпустил меня сюда одну. И потом не вернулся.

Ян покачал головой.

— Трудно поверить, что Брок способен на такое. От него можно ожидать жестокости, да. Но в открытую. Месть исподтишка, удар в спину — не для него.

Я в этом не была уверена. Я не знала, на что способен Брок.

— Кого же вы имели в виду? — спросила я.

— Вдову капитана, конечно. Лиен.

Да. Китаянка была способна на такой поступок. Она хотела, чтобы на корабле капитана Обадии была статуя с ее лицом. Она не любила меня. Именно я отняла у нее богатство. По крайней мере, она должна так считать. Только мне казалось, что вряд ли она стала бы причинять Яну такую боль.

— Но вы же всегда были так добры к ней, — заметила я. — Не считая капитана, вы были ее единственным другом в доме Бэскомов. Она бы не решилась отплатить такой неблагодарностью.

Ян ничего не отрицал и продолжал обыскивать мастерскую. Он нашел то, что искал, в углу за рулоном брезента и вытащил находку на свет. Я узнала мерзкий малайский клинок. Ян повернулся ко мне, держа клинок в руках, осторожно провел пальцем по затупившемуся стальному лезвию, к которому прилипли щепки и опилки.

— Она привезла его с собой из Китая, — сказал Ян. — И конечно, это первое, чем ей было удобно воспользоваться.

Я смотрела на пиратскую саблю с отвращением. Мне почудилось, будто холодная сталь касается моего лица, будто за деревянной статуей наступила моя очередь.

Прайотт двинулся к выходу с клинком в руках, и я, видя ожесточение, исказившее черты лица Яна, в ужасе его окликнула:

— Куда вы? Что собираетесь делать?

— Верну даме ее собственность, — ответил он и вышел из комнаты, оставив меня наедине с изуродованной фигурой.

Я ничего не могла поделать, не могла вмешаться. Ян должен действовать сам. Невзирая на варварскую выходку Лиен, я не верила, что он причинит ей вред. Но все-таки мне было не по себе.

Выйдя на улицу, я увидела, как Ян быстро шагает по двору, и медленно двинулась сквозь сгущавшиеся сумерки ему вслед. Тут из-за угла показались наконец хозяин с собакой. Я уже забыла, что Брок обещал вернуться к маяку и присоединиться ко мне. Они подошли. Люцифер попытался прыгнуть на меня, но Брок удержал его сильной уверенной рукой.

— Стоять, разбойник! Леди не нравятся твои знаки внимания.

Люцифер послушно замер возле своего хозяина, подрагивая и сверля меня горящим взглядом.

— Ну? — спросил Брок. — Видели?

— Так вы знали! — возмутилась я. — И вы знали, что я не стану вас дожидаться, пойду и сама все увижу. То-то мне показалось, вы были чем-то довольны. Вам и в голову не пришло, сколько труда и душевных сил вложил Ян в эту работу. Наверное, вам даже не понять, какая прекрасная и тонкая это была работа.

Он рассмеялся мне в лицо, а собака, услышав издевательский смех, зарычала.

— Прекрасно понимаю. Я следил, как она продвигается. Ее совершенство было от дьявола.

— Вы все знали и все же отпустили меня одну. А вы не подумали, что подобное зрелище может напугать до смерти?

Уже произнося эти слова, я сообразила, что этого человека ничем не проймешь. Не ждать же мне, в самом деле, доброго отношения Брока Маклина!

— Я хотел поговорить с матерью, — сказал он. — Не думаю, чтобы и вы могли пострадать. Но мать снова заперлась в комнате, жалуется на головную боль, Я ничем не мог ей помочь и вернулся.

— Прайотт уже все знает, — сообщила я, никак не выразив сочувствия свекрови. — Мы нашли, чем орудовал негодяй — тем самым малайским крисом капитана. Ян отправился к Лиен.