Марина Туровская - Серый ангел

Сил на бодрствование не осталось, глаза слипались.

— Кирюха, не знаю, где ты собрался спать, но я ложусь.

Я обессиленно плюхнулась на диван. Кирилл отодвинул пельмени и вытер рот и руки салфеткой. Я сквозь ресницы наблюдала его осторожные шаги. Он заинтересованно наклонился надо мной.

— Ты чего в одежде легла? Устала?

— Угу. — Глаза мои невольно раскрылись, но я тут же их захлопнула, боясь выдать взглядом откровенное бабское желание.

— Может, тебе помочь? — Кирилл сел на диван. — Помочь?

Что ответить парню, которого полгода хочешь до головокружения? Особенно когда он сидит у тебя в ногах, на диване, и ты через ткань джинсов чувствуешь тепло его тела? Очень трудно догадаться.

— Помоги, — хрипло разрешила я.

Я подняла руки, и Кирилл стал стягивать мой свитер. Это было мучительно. Голова кружилась от его запаха. Мои руки самостоятельно, не слушая разума и не понимая стеснительности, сняли с Кирилла джемпер. Под оставшейся футболкой чувствовалось тепло сильного тела. Пальцы мои задрожали, когда я вытащила из джинсов низ футболки и стала снимать ее. Медленно. Каждую секунду я ждала, что он остановит мои руки или скажет: «Не надо». Но Кирилл молчал. Мерцающий отсвет качающегося фонаря за окном освещал его тело.

Кирилл погладил мои плечи, спину, я обняла его за пояс и прижалась щекой к животу.

Заснули мы только к утру. Я была счастлива. Мне снился Селигер, рыбалка. Вкусный дымок от мангала Кирилл развеивал газеткой, мама с отчимом по-студенчески обнимались и чокались красным вином, толстый Данила ловил холодную рыбу в пластиковом ведре. Толик, вставая в позы бодибилдера, демонстрировал своему отражению в воде не то трицепс, не то бицепс.

Утром я проснулась счастливой. Кирилл сладко дремал, я тихо натянула шорты, сбегала к машине и достала новую майку.

В соседней комнате кровать Ани стояла пустой.

Нашла я Аню на кухне, она осторожно мыла голову средством для мытья посуды, поскольку шампуня в доме не обнаружилось. Грязная от крови пена стекала в раковину, но лицо Ани выглядело свежим и молодым.

Аня выпрямилась, замотала волосы полотенцем.

— Куда этот недоумок подевал мой телефон? Надо всех обзвонить, успокоить и узнать, где сейчас находится Лёнчик.

Свой квадратный телефон Анна нашла в сумке Артема, включила, и он сразу зазвонил.

— Алло. Здравствуй, Гена. Теперь все хорошо. Где? Поняла. Конечно, поеду. Да, связь каждые полчаса…

Из спальни вышел заспанный Кирилл, обнял меня и поцеловал в шею. Аня правильно поняла положение дел.

— Наконец-то.

Я шмыгнула носом.

— Хорошо-то как! Сейчас перекусим и домой.

Аня провела пальцами по своему лбу, помассировала виски.

— А мне в сторону Белоруссии.

— Чего ты там забыла?

Уложив телефон в кармашек на юбке, Аня ткнула в него пальцем.

— Гена сообщил, что Лёнчик провел удачную охоту на детей.

Я посмотрела на Кирилла. Сразу стало понятно, что возвращаться он не спешит. Оно и понятно, это моя душа радуется при виде колонок цифр и скрученных кассовых лент в конце дня, а Кириллу сидеть в хозяйственном магазине и рисовать ценники совсем не хотелось.

— Да куда ж ты без нас, Аня! — бодро заявила я. — Тачка у подъезда. Позавтракать успеем?

— Только если очень быстро.

Анна сняла с головы полотенце и показала им на металлическое кольцо в полу.

— А что с этим, как его… с Артемом будем делать? Вдруг помрет? Не особенно его жалко, но все же грех.

— У меня есть гениальная идея. — Я достала записную книжку из кармана джинсов. — Главное, найти заинтересованного человека. Алло, Дина? Это Маша, которая вчера приезжала. Нашла… Видела… Общалась… Дина, не перебивай! Он, оказывается, тут одну девушку в подвале держал заложницей. Мы не хотим милицию вызывать, но наказать следует. Что? Да ты просто умница. Мы так и сделали. Сидит Артем в подвале, тебя дожидается. Приедешь? Отлично. Телефон? Какой телефон? А, да, нашла… Бутылкой? А как же! И бутылкой огреть успела.

Я отключила телефон.

— Считайте, что на ближайшую неделю адскую жизнь мы Артему обеспечили.

Молчащий до сих пор Кирилл повернулся к Анне.

— Дорогая Аня, я редко лезу в чужие дела, но объясни мне, пожалуйста, почему именно ты должна остановить некоего Лёнчика, а не пара-тройка сильных и мужественных военных?

Анна, не стесняясь, стянула с себя грязную футболку и надела мою, безразмерную.

— Во-первых, мне с ним проще справиться, чем другим. А во-вторых, я ненавижу Лёнчика…

В начале третьего года пребывания в Зоне Топь Аня попросилась у Аристарха домой, в Москву, повидать родителей.

В начале третьего года пребывания в Зоне Топь Аня попросилась у Аристарха домой, в Москву, повидать родителей. Генерал посоветовал проконсультироваться с Геннадием.

Геннадий усадил Анну перед собой на больничную банкетку, достал из кармана медицинскую карту и дал ее в руки Анне.

— Это твои анализы и наблюдения. Еще год, Аня, как минимум год, тебе нужно прожить в Топи. Необходимо закрепить изменения в организме, иначе может пойти регрессия. Ты часто с родителями разговариваешь?

— Каждую пятницу. — Анна достала из кармана пиджака письмо.

— Передавай привет, и пусть запасутся терпением.

— Это ты, Гена, послушай меня, пожалуйста. — Она вынула из конверта фотографию. На фотографии, сидя за праздничным столом, улыбались красивая женщина «без возраста» и старик с умными глазами. — Смотри, это мама с папой. Обрати внимание, они одногодки. Видишь, папа очень плох. Просто катастрофически быстро уходит здоровье. Отпусти меня в Москву.

— Сочувствую, но отпустить не могу. — Геннадий отдал фотографию. — Есть вариант, пригласи отца сюда. Я сам проведу исследования, опыт в Зоне накоплен большой.

Анна загорелась этой идеей, уговорила Аристарха, маму…но не отца. Тот был убежден, что не вынесет дороги.

Через месяц позвонила мама и неживым голосом, не плача, без эмоций, сказала:

— Анечка, он сегодня не проснулся. Приезжай, мне без тебя плохо.

Анна не стала задавать некорректный вопрос «кто?».

— Мама, я перезвоню, сообщу время прилета в Москву.

Для Анны вопрос неприезда на похороны отца не существовал. Она была готова идти пешком до Города, дальше на попутках до Ханты-Мансийска или любого другого крупного аэродрома и, если надо, добиралась бы неделю.

Ни Григорий, ни Гена спорить с Аней не решились. Поняли, что бесполезно. Аринай и Таня не знали, чем помочь Ане, и, суетясь, собирали в дорогу вяленую оленину, настойку из пантов, баночки варенья из морошки, голубики и клюквы. Аня наблюдала за сборами равнодушно.

Особо остро Ане сочувствовал Григорий. У него мама умерла рано, когда ему было двенадцать лет, и воспитывал их с Натальей отец. Отец ушел из жизни десять лет назад. Грише было двадцать шесть. Наталье на восемь лет больше. Боль потери родного человека не проходила до сих пор. И вроде бы времени прошло достаточно, и сам он уже отвечал за жизни и смерти многих людей, а увидев застывшее лицо жены, Григорий опять вспомнил собственное отчаяние от смерти родителей.