Марина Туровская - Серый ангел

Голос Валерии Николаевны стал прерываться от близких слез, и Кирилл, для разрядки обстановки, повысил голос:

— А можно, пока чай вскипает, водички попить?

Валерия Николаевна очнулась от воспоминаний.

— Да, конечно. А сегодня днем Анна вышла в магазин и не вернулась.

Вовчик подскочил к холодильнику, вытащил бутылку минеральной воды и протянул мне.

Валерия Николаевна вертела в руках заварочный чайник.

— Сейчас я заварю замечательный чай, с бергамотом. — Валерия Николаевна открыла жестяную банку «Ахмада» и поставила ее на стол. Из глаз покатились слезы.

— Теть Лера, ты подожди паниковать, — Вовчик цапнул конфету из коробки. — Сейчас что-нибудь сообща сообразим.

— Будем звонить в милицию? — спросила она.

Я открыла бутылку минералки, и мы с Кириллом по очереди выпили ее в два глотка.

— А смысл? Еще суток не прошло, а мы панику поднимем. Для них неубедительно. — Я пропустила отрыжку минералки через нос. — Сначала попробуем сами. Вы что-нибудь подозрительное вчера заметили?

— Нет. Я весь день только на Аню и смотрела.

— Зато я заметил. — Вовчик взял из коробки вторую конфету. — На наши окна два дня подряд мужик какой-то пялился. Делал вид, что с дворником пьет, а сам на другой день на дорогой машине приехал.

— Номера записал?

— Нет. — Вовчик развел руки. — Кто ж знал. Но есть идея! Под нами живут старик со старухой. Этот старожил раньше работал в КГБ, все про всех знает и все факты в тетрадочку записывает. Он мне сам показывал. Надо к нему в гости напроситься. Зовут его Стас, а жену Катенька.

— Он пьет? — подал голос Кирилл.

— Пьет, когда нальют. — Валерия Николаевна встала, открыла шкаф. — У меня из спиртного ничего не осталось, мы с Аней последнее вино допили.

— Так я быстро в магазин. — Кирилл встал. — К мужчине в гости с вином не ходят, я коньяк куплю, а вы пока звоните кагэбисту, предупредите о нашем визите.

В гости мы напросились полным составом.

Квартира стариков по планировке была точно такой же, как и у Валерии Николаевны, но… Здесь и паркет тусклее, и обои серее, и двери старые, без стекол и зеркал, выкрашенные масляной краской в бежевый общественный цвет. Оттого потолок казался ниже, и коридор уже. И еще запах. Запах середины двадцатого века, как его понимаю — стариковская чистота с дешевым стиральным порошком, сигаретами «Ява», ветхой одеждой и цветущей на подоконниках геранью.

На кухне главенствовали непременный круглый стол и холодильник «ЗИЛ». Остальная мебель была той, что теперь осела на дачах: набор шкафчиков в голубенько-розовых цветочках. Чистенько и бедненько.

Старики выставили на стол хлеб с маслом, бросовую колбасу и мятные пряники. Мы выгрузили коньяк, буженину, вареную колбасу высшего сорта и фруктовый торт, размером с мопедное колесо.

Я резала бутерброды, Кирилл сервировал стол и разливал коньяк.

Соседи, особенно высокий старик, с большим вниманием выслушали рассказ Вовчика.

В конце рассказа старик встал, достал с полки над холодильником толстую тетрадь в коленкоровом переплете и торжественно положил около тарелки с бужениной.

— Вот. Всегда знал, что пригодится. Машина была синяя, марки «Мазда», номера я записал. После разговора с дворником я уточнил имя интересующего нас мужчины — Артем. И вот еще.

Как последний козырь, старик выложил на центр стола довольно четкую фотографию.

Катенька, до этого рассматривавшая пестрый фруктовый торт, повернулась к Валерии Николаевне.

— Стасик всегда на посту. Умница. А я ведь встретила Анечку, когда с почты возвращалась, а она, красавица наша, перед вашей дверью стояла, с духом собиралась. Я ее сразу признала, поздоровалась. Мне в прошлом году семьдесят шесть исполнилось, и после прогулки я еле ноги от усталости передвигала. А тут, после того, как Анечка меня поцеловала… Она меня вот сюда поцеловала. — Старушка показала на лоб. — Так я весь день как на крыльях летала. Вы уж найдите ее.

Старик важно сел на свое место.

— Я могу, по старой дружбе, позвонить знакомым, узнать, кому принадлежит машина. Но на это потребуется время.

Я со стороны наблюдала за происходящим. Кирилл в чужой квартире чувствовал себя своим. Вовчик, так тот, по-моему, вообще никогда не стеснялся. Валерия нервничала, старики наслаждались ситуацией, а я ждала новой информации, чтобы начать действовать. Пока все шло по плану, предложенному Геннадием.

Вовчик, доев второй кусок торта, отмахнулся.

— Не парьтесь, дядя Стас, номера я смогу по компьютеру пробить. — Проследив за рукой соседа, несущего ко рту хрустальную рюмку, он сделал «жалистливое» лицо. — А можно мне коньяк попробовать, теть Лер?

— Пробуй, — махнула рукой Валерия Николаевна. — И пошли быстрее домой, за компьютер.

На прощание ушло еще десять минут. Катенька пыталась отдать обратно остатки буженины и торта, но я сделала обиженное лицо, и старики с удовольствием убрали все в холодильник.

Через час распечатанный адрес лежал в моей руке. Можно ехать и разбираться.

По пути, на всякий случай, я купила бутылку коньяка.

В девять вечера я названивала в квартиру Артема. Звонила минут пять, безрезультатно. Перестав мучить звонок, огляделась. Дверь напротив подмигивала то темнеющим, то светлеющим глазком. Значит, за мной наблюдали. Я решительно повернулась и позвонила в соседнюю квартиру. Дверь открылась сразу же. На пороге стояла невзрачная девушка комплекции «мышь серая, худая, плоская». Зато ее некрупные глазки умненько смотрели на меня, оценивая как потенциального противника. Моя фигура ее впечатлила.

Это всегда так, я хочу быть худой, а худышки хотят нормальную задницу и грудь хотя бы третьего размера.

— Девушка, не подскажете, где Артема найти?

— Зачем?

Вопрос был задан с откровенной бабской злобностью, и сразу стало понятно, в каком ключе имеет смысл разговаривать.

— Влипла я по полной. — Я облокотилась о косяк. — По дурости согласилась вчера поехать к Артему на дачу. Да ты не бойся, я к нему не приставала… В общем, надрались мы там водки, и он, естественно, начал приставать… слушай, а это ничего, что весь подъезд наш разговор слышит? Мне-то по фигу, а тебе еще с ними жить.

Решительно взяв меня за запястье, девушка сделала шаг назад, потянув меня за собой.

— Заходи.

Захлопнув за мною дверь, она, скрывая живейшее любопытство, угрюмо спросила:

— Здесь разговаривать будем или на кухню пройдешь?

— Конечно, на кухню.

Третья кухня за сегодня разительно отличалась от двух предыдущих — метра четыре. Она вмещала в себя плиту, холодильник и раковину, все усеченного размера. Шкафчики, кое-как размещенные под низким потолком, давили на голову.

Не выходя из роли разбитной девицы, я втиснулась в узкий дверной проем кухни, уменьшенной боком холодильника, и решительно села на квадрат хлипкого табурета.