Эмма Скотт - Однажды я выберу тебя

– Что, черт возьми, происходит? – потребовал я ответа.

– Не уверена, что понимаю, о чем вы, – тихо произнесла она, но в самом ее тоне ясно слышалось, что она прекрасно все поняла.

– Стоит мне подойти ближе, все разговоры смолкают. Никто не смотрит в глаза. Все потому, что этого кретина Милтона назначили исполняющим обязанности генерального директора вместо меня?

– Возможно, – проговорила она. – Но, честно говоря, по-моему, это лишь часть общей картины. Есть ведь еще фотографии «Общественности Сиэтла».

В животе словно возник ледяной ком, а уши внезапно заложило ватой.

«Они знают…»

Я стиснул зубы от злости. А может, чтобы они не стучали.

– Чертовски смешно. Неужели все настолько темные и отсталые, что решившие пообедать парни уже являются поводом для сплетен?

– Нет, все дело в сопоставлении. Произведенном впечатлении. Сперва появляются фотографии, а вскоре Милтона назначают исполняющим обязанности гендиректора. И вот возле кулера с водой начинаются разговоры, что ваш отец отдал пост Милтону именно из-за фотографий. – Она смотрела куда угодно, только не на меня. – Ходят слухи…

«Нет, я могу сделать лучше…»

– Папа не видел фотографий. Да и в любом случае, они бы роли не сыграли, – солгал я. – Они ничего не значат.

Сильвия кивнула.

– Конечно, сэр.

«Она не верит, что они ничего не значат, поскольку знает – это неправда».

Я насмешливо взглянул на нее.

– Можешь идти.

Сильвия вздрогнула, и я почувствовал себя полным придурком, но не смог найти в себе силы извиниться. Я ощущал себя голым. Выставленным напоказ. Меня охватила паранойя. Здесь задёавали вопросы об отце и обо мне. Если копнут поглубже, то узнают о Чисане и об унижении… Все выплывет наружу, и окружающие решат, что знают, каков я, прежде, чем я сам смогу это осознать. И освободиться от того, что сделала со мной Аляска.

– Они обо мне ни хрена не знают, – пробормотал я.

Чтобы доказать это, я не стал отвечать Максу, когда тот прислал сообщение, желая узнать, как дела. Я заставил себя выбросить его из головы, вместе с нашим свиданием и поцелуем, и сосредоточился на работе. Мне нужно вернуть фирму, спасти жизни и восстановить общины. Что может быть важнее?

Я повторял себе это, пока один день сменялся другим. И вот минула уже целая неделя, а я не сказал Максу ни слова.

Ни единого.

В пятницу утром Сильвии не было за столом. Я решил, что она устала от всей этой хрени и ушла. Но не успел я сесть, как она поспешно возникла в дверях.

– Началось, – проговорила она. – Включите Си-эн-эн.

Я открыл ноутбук и нашел сайт Си-эн-эн.

– Вот, – указала Сильвия, заглядывая мне через плечо. – Первый иск против «Марш Фарма» одобрен и будет рассматриваться местным судьей в Вирджинии.

Я просмотрел статью.

– Плохо.

Группа скорбящих матерей, потерявших детей из-за передозировки, объединилась с шерифом маленького городка и местным врачом, надеясь доказать, что дети их стали наркоманами не сами по себе. ОксиПро слишком распространился и обладал весьма сильным действием, а «Марш Фарма» небрежно относилась к практике выписывания лекарств.

«Их нужно привлечь к ответственности», – цитировались в статье слова одной из матерей. Ее сняли с фотографией умершей дочери в руках.

«Согласен на сто процентов».

Но я надеялся, что мне отведут больше времени. Всего два дня назад, опираясь на власть, что давал пост исполнительного директора, я отправил служебную записку начальнику лаборатории, требуя добавить в ОксиПро сдерживающий злоупотребление компонент и разработать более строгие рекомендации по его назначению. Еще одну я отправил в отдел маркетинга, приказав немедленно пересмотреть все методы распространения.

Третья улетела в финансовый отдел с распоряжением выделить больше средств на новые клинические испытания Орвейла. Препарат и в самом деле оказался чрезвычайно эффективен для пациентов с рассеянным склерозом. Более ранние испытания это доказали, да и отец проверил его действие на себе.

Мне хотелось сделать что-то такое, чем можно гордиться. Показать, что наша компания способна не только наживаться на несчастных, страдающих зависимостью к ОксиПро.

У Сильвии звякнул мобильник. Прочитав сообщение, она удивленно посмотрела на меня.

– Это от Милтона. Он хочет, чтобы вы немедленно поднялись наверх.

Я закрыл ноутбук.

– Даже не сомневаюсь.

Я поднялся на служебном лифте на один этаж. Раньше этот кабинет принадлежал отцу. И должен был стать моим. Как и во всех офисах руководства, здесь имелись окна от пола до потолка, только большего размера, раза в два. Я заметил шесть человек, что расселись на диване или развалились в мягких креслах. Они пили коньяк и смеялись. И выглядели вполне довольными собой. Словно что-то праздновали.

– А, Сайлас. Входите. Прошу, садитесь, – проговорил Милтон. – Выпить?

– Нет, спасибо, – отказался я, оставшись стоять в стороне.

– Вы же знакомы, – произнес Милтон. Он представил служащих из разных подразделений компании. Я не так долго проработал в компании, чтобы знать хоть кого-нибудь из них.

– Что за повод? – холодно спросил я, засунув руки в карманы брюк. – Еще нет и девяти утра.

– Конечно, мое повышение, – проговорил Милтон. – Акционеры с сочувствием относятся к состоянию здоровья вашего отца, но довольны назначением. Больше поставки – выше прибыль. – Он подтолкнул меня локтем, а потом уселся в роскошное кресло. – Все довольны.

Я рассеянно кивнул, не отрывая глаз от висящего на стене гигантского телевизора с плоским экраном. Он транслировал новости Си-эн-эн, но звук отключили. Под каким-то политическим интервью шла бегущая строка с другими новостями. Среди них фигурировал и иск против нашей фирмы.

– Ах, это, – пробормотал Милтон. – Несколько крестьян-голодранцев взялись за вилы и факелы. Как мило.

Сидящие мужчины громко рассмеялись. Я пристально посмотрел на них. Милтон поймал мой взгляд и уставился на меня в ответ. Ровно, бесстрастно. Как змея или акула.

– Оставьте нас, ребята, – проговорил он. – Нам с мистером Маршем нужно кое-что обсудить.

Мужчины допили остатки коньяка и вышли, похлопывая друг друга по спине.

Когда дверь закрылась, Милтон поджал губы.

– Вы были очень заняты на этой неделе, раздавая приказы здесь и там.

Я ткнул пальцем в телевизор.

– Это не мило. Это массовая болезнь. И породили ее мы.

Он сложил пальцы домиком.

– И вы считаете, что лучший способ послужить компании – это состряпать кучу служебных записок, что оставят за собой черно-белый бумажный след в признании нашей вины?

– Я не идиот. Это упреждающие меры, – парировал я. – Данные уже есть. Скорее всего, уже слишком поздно. В любом случае. Этот судебный процесс? Всего лишь один из многих.