Эмма Скотт - Однажды я выберу тебя

Я поцеловал его, потому что тоже хотел все это ощутить, но оказалось уже слишком. Оргазм накрыл меня, словно вспышка света и тепла в небе, которое так чертовски долго оставалось темным и холодным. Я кончил, содрогаясь и постанывая. Тело мое внезапно оказалось во власти Макса, что позволил мне войти в него и принял мое освобождение. Он взял его целиком, и теперь смотрел прямо на меня, в его глазах блестели непролитые слезы.

– Да, Сай, – хрипло проговорил он, поглаживая руками мне спину, талию, сжимая зад и притискивая к себе, когда толчки стали беспорядочными. – Кончай для меня. Черт, да…

Я барахтался и тонул в экстазе наслаждения и жара. Наша близость казалась идеально правильной. Он прижал меня к себе там, где следы его собственного липкого освобождения заклеймили кожу. Обхватил руками и держал в крепких объятиях. А я свалился в них, совершенно измученный. Уткнулся лицом в изгиб его плеча. Грудь поднималась и опускалась в унисон с его дыханием. А тело гудело и дрожало от оргазма, что затронул все нервные окончания до единого.

«Я жив…»

Осторожно и медленно я вышел из Макса, и, подняв голову, взглянул на него. Макс. Мой Макс. Он принадлежал мне, а я – ему. Черт возьми, да, я стал его. Он мной завладел.

Но когда неукротимый жар и сила оргазма сменились теплой волной, что омыла меня после стольких лет холодной пустоты, вокруг меня вновь зашепталась реальность, крадя маленькие кусочки счастья.

«Ты ему не принадлежишь. Ты и сам-то собой не владеешь. Ты – собственность отца, и если порвешь с ним, то души всех, кого уничтожила зависимость… они тоже завладеют тобой».

– Эй, – проговорил Макс, пытаясь поймать мой взгляд. – Останься со мной. Ладно?

Я кивнул и дал себя удержать. Он заключил меня в объятия, просто позволяя оставаться собой. Его пальцы лениво перебирали мне волосы. Под моей ладонью замедляло бег сердце Макса.

– Ты в порядке?

Я кивнул.

– А ты?

Он коротко рассмеялся.

– Ну, да. Вообще-то, больше чем в порядке. Черт побери…

– Тебе понравилось?

– А ты не заметил?

– Не умничай, я в этом деле новичок.

– Это не показатель.

Он взял меня за подбородок и поцеловал, затем решительно встретил мой взгляд.

– Сайлас, все прошло чертовски прекрасно. Я никогда… – он сглотнул. – В прошлом я никогда не чувствовал, что это было… взаимно, понимаешь? – Он покачал головой, заметив мой раздраженно-встревоженный взгляд. – Я тебе позволил. Согласился. Но подобного я прежде не испытывал. Никогда. До сегодняшнего вечера.

У меня не нашлось слов, чтобы описать бушевавшие внутри эмоции. Глаза защипало, в горле встал ком. И я просто поцеловал Макса, уверенно, настойчиво, и крепко обнял. Защищая. И поклялся покончить с любым, кто попытается причинить ему боль.

Стоило догадаться, что этим самым человеком окажусь я.

– Кто-то станет повторять глупую фразу, что «любовь есть любовь», словно вообще нет никакой разницы, – проговорил тренер Браун. Костер отбрасывал пляшущие тени на его узкое лицо.

Семеро мальчиков, что сгрудились вокруг костра, внимательно слушали его слова, но по большей части пытались согреться. Позади нас, где-то в темноте, вырисовывались фигуры наставников. Сегодня была наша первая ночь здесь после заселения, и осознание, что я совершил ошибку, добровольно приехав сюда, вползало в меня вместе с холодом и наполняло ужасом.

– Но ведь различия есть, не так ли? – произнес тренер. – После полового акта в чреве женщины происходит зачатие ребенка с целью дальнейшего распространения нашего вида. Сам этот факт говорит о том, для чего предназначена физическая близость. Других причин нет.

Я едва сдержался, чтобы не фыркнуть. Что за чушь. Я искренне сомневался, что порноиндустрия существует, чтобы помочь «распространению вида». Этот парень, Браун, казался еще большим глупцом, чем тогда, в нашей гостиной, когда объяснял свою программу.

– А как же любовь? – спросил я.

Остальные захихикали, но я поднял подбородок, не сводя решительного взгляда с тренера.

– Юный Сайлас желает поделиться с нами мыслями? – спросил он, изучая меня.

– Мама говорила, что, когда двое любят друг друга, они вступают в половую связь. Не только чтобы делать детей.

Вокруг раздались судорожные вздохи, за которыми вновь последовали смешки. Никто не боялся. Пока.

Тренер снисходительно улыбнулся, ничуть не смущенный.

– Без сомнений, она говорила о любви между мужчиной и женщиной…

– А если я кого-то люблю? – спросил я. – Мальчика. Что, если я люблю мальчика?

Остальные парни, сидящие вокруг, замерли. Двигались лишь их глаза, когда они украдкой посматривали друг на друга.

Тренер Браун вперил в меня взгляд черных глаз.

– Продолжай.

Я ощутил в этом слове обещание опасности. В его взгляде сквозила пустота. Внутри возник первый осколок настоящего страха, но я не мог, и не хотел, останавливаться.

– А если я люблю его смех или забавные шутки? Вдруг мне нравится, что он вежлив с милыми старушками? И его любовь к собакам? И то, как добросовестно он относится к переработке мусора, потому что заботится об окружающей среде? – Я дерзко уставился на него. – Что тогда?

Тренер Браун и глазом не моргнул.

– Все эти причины твой мозг придумывает лишь для того, чтобы оправдать половой акт. Но это не любовь.

– Вы хотите сказать…

– Я говорю, юный Сайлас, – раздался в ночи голос тренера, твердый и холодный, как у проповедника воскресным утром. – Что твое теперешнее состояние – вовсе не любовь. Лишь похоть, которая искажает все мысли, и неестественное кажется нормальным.

Позади меня под подошвами его сапог захрустели опавшие листья.

Браун обратился к группе:

– Я благодарен, что юный Сайлас дополнил наш урок наводящими на размышления вопросами. Поскольку, мальчики, для начала следует осознать, что вы согрешили. Вы – грешники в глазах Господа. И только когда поймете это, прочувствуете и убедитесь, что все правда, лишь тогда сможете отыскать свой дальнейший путь. Вы ведь понимаете, что все правда?

Мальчики закивали.

– Время покажет. Однако ясно, что Сайлас не осознает всей правды. Мы ему поможем.

Двое наставников рывком подняли меня на ноги и начали стягивать с меня куртку, шапку… Я отбивался, как дикий зверь, пока кулак не сбил меня с ног. А потом меня, раздетого и босого, потащили к каменистому берегу озера в дюжине футов от костра.