Анна Шеол - По рукам и ногам. Книга 1 [litres с оптимизированной обложкой]

– В заложники меня взяла, что ли? – наконец фыркнул Кэри, складывая руки на груди. Весь его вид выражал нетерпение и недовольство, однако он почему-то оставался здесь.

– Ты серьёзно собираешься меня бросить меня тут одну? Сейчас? Мне страшно. – Я будто давила ему на жалость, и в этом была какая-то особенная низость, но эти никчёмные угрызения совести можно вполне можно отбросить в нашей ситуации.

Где-то в поместье ходит убийца. Он знает, что его не ищут, и наслаждается собственной безнаказанностью. Его целью могла быть Николь, любимая наложница хозяина. Или я, новенькая из на редкость паскудного места, которую здесь не ждали. Или мы обе. Сейчас никто не мог сказать с полной уверенностью, что убийца остановится на достигнутом. Он уже перешёл черту, и таким терять нечего. Внутри всё ходуном ходит от мысли, что останусь здесь в одиночестве. В этой комнате на двоих.

– Ты четыре дня безвылазно провалялась чуть ли не в коме – и ничего, жива и, похоже, очень даже здорова. Я выяснил это пару часов назад, и за всё это время ничего с тобой не сделалось.

Погодите секунду, в смысле, пару часов назад? Про меня забыли ему сообщить? И за все эти четыре дня он сам догадался выяснить, куда это я пропала? Какой чудесный хозяин, просто золото. Помнит только, когда не надо.

– Послушай, ты просто не имеешь права оставить меня одну, – я была совершенно не в состоянии пускаться в объяснения, поэтому просто ещё раз угрюмо повторила сказанное, хватая его за пиджак.

– Если будешь ходить за мной хвостом, всё станет только хуже, – он резко склонился к моему лицу, заставив затылком вжаться в спинку кресла. Цинично, но крыть абсолютно нечем. Значит, он тоже считает, что причиной этого стала ревность.

Я в ответ нахмурилась, стискивая лацканы его чёрного пиджака. В молчаливом ожидании прошла минута.

– Не отпустишь?

– Нет.

– Ладно, собирайся. Прогуляемся на свежем воздухе. Сколько же с тобой хлопот…

Меня не очень прельщала перспектива прогуливаться. Меня не прельщала перспектива двигаться вообще. Но я всё равно пошла с Ланкмиллером, потому что знала: стоит мне остаться – сойду с ума. Топала за ним, совершенно не поспевая, и невесело ухмылялась собственным мыслям. Он обещал привести на набережную, но какое же у нас, должно быть, разное представление об этом слове. Возле бордель-кафе тоже была своя набережная, бурая от грязи, заплёванная до основания. Прибрежные заведения выставляли туда свои мусорные контейнеры, и запах стоял соответствующий, вдобавок ко всему с поразительной быстротой развелись крысы. Сквозь кладку мелкой бетонной плитки, вздувшейся от дождей, болезненно-серыми клочьями прорастала сорная трава, затоптанная рабочими с причала, вобравшая в себя всю пыль, которую только можно. Порт располагался совсем рядом, и грузовые корабли оставляли на воде широкие пятна мазута, они покачивались в волнах и на свете солнца отливали глянцевой ядовитой зеленью. Я даже не удивилась бы, узнай, что Ланкмиллер не видел этого места ни разу в жизни.

Набережную богатой части города впервые видела я. Она окаймляла крутой обрыв, как брошенное ожерелье. Далеко внизу, пенясь о скалы, плескалось синее даже в мрачную погоду море. Я порывисто втянула морской воздух всей грудью. Удивительно, ветер не принёс запахов ни мазута, ни рыбы, только соль, хвоя и немного дождя. Судя по лужам, он совсем недавно кончился.

Быстро идти я ещё не могла, поэтому то и дело внушительно отставала от широкого шага Ланкмиллера, а он останавливался и смотрел на меня полным укора взглядом. «На кой ты только за мной увязалась». В моём мире ненужных людей со временем привыкаешь к мысли, что никто к тебе не привязан, никто тебе не рад, тебя в лучшем случае терпят, и то – постольку-поскольку. В моём мире ненужных людей сложилась своего рода цеховая солидарность: никто не проговаривал этих простых истин так открыто, никто не вытаскивал их на свет. Ланкмиллер к нему не принадлежал, и его взгляд с непривычки ранил, потому что читалось в нём куда больше простого раздражения. В конце концов Кэри останавливаться надоело, и он облокотился на белый парапет, уставившись в море. Ветер, из-за которого мне постоянно всё плотнее и плотнее приходилось кутаться в пальто, действительно хорошо выветривал всякую дурь, все глупости, дерзости, низости. Я всё никак не могла справиться с шарфом, завязать его в нормальный человеческий узел. В конце концов его едва не вырвало у меня из рук новым порывом ветра, я и опомниться не успела, как Ланкмиллер его поймал и возвратил обратно мне на шею, с измученным и многозначительным вздохом, завязывая нормально на этот раз. Так, будто делать это ему не раз уже приходилось.

– Здорово здесь, правда? Красиво так… И птицы…

Над нами пронеслась огромная белая чайка, скользнула к морю, когтями царапнув воду, и так же резко снова взмыла к облакам. У меня почему-то пронзительно заныло в груди и не отпускало, пока она окончательно не скрылась из виду.

– Никогда не видела? – непритворно удивился Кэри.

– Нет, видела, почему. Но они тут такие… жирненькие у вас. Там, у причала, встрёпанные были и жалкие, будто другой мир. – Я положила голову на перила. – Им хорошо. Летишь себе куда хочешь. Людям куда сложнее.

Судя по кислому взгляду, Кэри не слишком высоко оценил эти детсадовские философствования, а намёк на моё собственное подневольное положение и вовсе пришёлся ему поперёк горла. Смахнув испарину с виска, он быстрыми шагами направился обратно к дому. Я сглотнула тяжёлый ком, помесь беспокойства, отчаяния и ещё чего-то нового, не менее терпкого. Поплелась за ним.

– Господин Кэри, что-то вы сегодня бледный, вид у вас нехороший, – прямо у двери нас встретила служанка, точнее, встречала она Ланкмиллера, я была чем-то вроде невидимого приложения к нему, – давайте я вам лекарства в кабинет принесу.

– Был бы очень признателен, – сухо бросил он через плечо и обернулся ко мне, – зайди, как переоденешься.

Я даже кивнуть не успела, как он уже исчез на втором этаже. Служанка грубо, чуть ли не вперемешку с проклятиями, сдёрнула с моих плеч пальто и с демонстративной небрежностью перекинула его через руку, намереваясь вернуть в гардеробную. И весь этот театр одного актёра лишь только затем, чтобы напомнить мне моё место.

Дьявол, как же я всё это ненавижу.

Ступеньки под ногами мерно скрипели, я нарочито медленно поднялась по ним и в кабинет Ланкмиллера заявилась без стука, о чём поспешно пожалела: он снова говорил по телефону, и это делало меня невольным свидетелем разговора. Голос на том конце провода был прежний, уже знакомый мне: мужественный и глубокий.

– Как ты?

– Нормально уже, – Кэри кашлянул, массируя виски.