Анна Шеол - По рукам и ногам. Книга 1 [litres с оптимизированной обложкой]

Не может по-настоящему хороший день начинаться с грозы, это было бы чем-то из ряда вон. Поэтому я с самого пробуждения была какая-то нервная и дёрганая, бродила из угла в угол, завтрак в горло не лез. Небо почти опустилось на землю, и из-за этого в то утро очень долго не наступал рассвет. Почти бурое, оно висело клочьями тумана на соседних крышах, то и дело вспыхивая от молний. Стекло той крохотной спальни на втором этаже было вполне способно выдержать натиск ливня, это не сгнившая рама общежития в кафе, из-под которой постоянно просачивалась влага, и в осенний сезон дождей постоянно приходилось бегать с тазиками и тряпкой. Но я не верила этому ощущению безопасности. Сидела, низко опустив голову, слушая, как раскаты грома перетекают один в другой, и постоянно вскидывала взгляд, проверить, как там оконная рама, не прохудилась ли, не пора ли нести ведро и затыкать прорехи ветошью.

Раньше обеда в ланкмиллерскую спальню я даже заглядывать не пыталась. Делать там было нечего, разве что только попадаться под горячую руку и огребать. Потому что чего ещё можно ожидать от человека, который вчера напился до зелёных чертей, а сейчас вне всяческого сомнения мучается похмельем. Если уже проспался. Но вот спустя час после обеда беспокойное любопытство пересилило во мне все здравые доводы рассудка, и я осторожно приоткрыла дверь с твёрдым намерением узнать всё-таки: что можно делать, не выходя из комнаты, так долго и так тихо.

Кэри своим ответом вовсе не удивил – страдать. Да, в его положении это вариант был вполне подходящий. Ланкмиллер лежал, уставившись стеклянными глазами в потолок, так что я первые секунды засомневалась, не помер ли. Но вода из стакана была выпита, и оставленной вчера таблетки тоже рядом не наблюдалось. Либо он ещё не прострадался как следует, либо осваивает древнее искусство похмельных медитаций.

– Кэри? – я скользнула внутрь почти неслышно. – Я даже не буду спрашивать, в порядке ли ты. Живой хотя бы?

– Вроде того, – с мужественным равнодушием отозвался Ланкмиллер, не отрывая очей своих от потолка. – Чем вчера всё это кончилось?

О, нам всем гораздо интереснее, с чего это всё начиналось. Я сделала было пару шагов в направлении кровати, но потом остановилась, опасливо изучая благородно-серый оттенок его лица. На всякий случай удостоверилась:

– Не блеванёшь?

Будет не слишком-то удивительно – с такого-то лютого бодуна. Кэри лишь вздохнул, всем своим видом давая прочувствовать глупость заданного вопроса. Я, так уж и быть, присела на краешек.

– Ты просто… сошёл вчера, так скажем, с пути истинного. Не внимал голосу разума и своих охранников. Так что Генрих мне позвонил и приказал вызволить тебя, алкаша, из клуба. А чтоб я не сбежала, заставил нацепить браслет какой-то дурацкий. Я боялась, что ты буянить будешь и всё такое, но ты до того напился, что и этого сделать был не в состоянии. Пытался, правда, уломать меня на секс… – я глубоко вздохнула, но так и не смогла одолеть собственную язвительность, – но у тебя не встал член, – сообщила с чертовски довольной рожей, складывая руки на коленях, как примерная школьница.

– А я что, пытался… – Это выражение ужаса, смешанного с неверием, в его голосе абсолютно стоило того.

– Да, ты пытался, – с готовностью подтвердила я.

– Позор какой… – Кэри, морщась, потёр переносицу.

– Не то слово… – задумчиво согласилась я и тут же выпрямилась. – Погоди. Ты это о том, что надрался и хотел меня изнасиловать, или о том, что у тебя член не встал? Сними, кстати, – под нос Ланкмиллеру был продемонстрирован чудо-браслет с сюрпризом.

– Носи, тебе полезно будет.

– Ну-у, с вами только связывайся… – протянула я, преисполнившись разочарования.

И всё равно, если представится хороший шанс сбежать, эта побрякушка меня не остановит. Я же её сломаю просто. Нет ничего, что нельзя было бы сломать, в особенности если речь заходит о столь тонких технологиях.

Я кинула короткий взгляд на Кэри, понимая, что выражение «лица нет» приобретает в моём сознании новые смыслы. Нет, лицо на нём, конечно, было и даже не совсем отдалённо походило на человеческое, но выглядело оно таким потраченным, что становилось даже немного жаль его обладателя.

– Ну ладно, – я шмыгнула носом, – рассказывай, что там у тебя. Со «Змеиным зубом» и вообще.

– Заболела? – Кэри приподнялся, расстёгивая свою вчерашнюю рубашку не первой свежести.

– Немного, – я тряхнула головой и упрямо придвинулась ближе, нависая над ним, – ночью по улицам таскалась и простудилась слегка. От ответа не уходи.

– Вот же приставучая девка. – Ланкмиллер одной рукой спихнул меня на покрывало, будто это не стоило ему никаких усилий, поднялся. – Многовато на себя берёшь, тебе так не кажется?

Я с усталым вздохом села, собирая мысли, пытаясь найти те, что смогут его достать, объяснить, зачем я вообще хоть что-то у него спрашиваю. Это давалось не слишком просто. Хитрая мозаика, запутанная даже для меня самой. И чем дольше копаешься, тем страшнее становится от неё.

– Ты переоцениваешь мою наглость, – получалось тихо. – Просто скажи что-нибудь, что меня успокоит. Ты ведёшь себя странно, и мне тревожно от этого. Люди вроде тебя никогда не напиваются вдрызг без причины, не смотрят этим страшным обречённым взглядом. Таким, как у тебя сейчас.

Ланкмиллера что-то задело в моих словах, потому что тон его ответа изменился, стал резче, ощущался так, будто по коже с нажимом трут наждачной бумагой, и ты не можешь увернуться от этого, сколько бы ни пытался. Может, дело в том, что я отказываю ему в человечности сейчас, или в том, что вижу чуть больше, чем полагается.

– Ну… – повёл плечом, придвигаясь ближе, – ты ведь тоже делишься со мной далеко не всем. Например, касаемо твоего прошлого… хотя нет, к чёрту прошлое. Давай лучше поговорим о Виктории.

Я почувствовала это ещё до того, как он начал, до того, как произнёс бросающее в дрожь слово «Виктория». По спине прокатился нехороший, горячечный жар, опаляя нервные окончания. В горле как-то резко стало сухо. Я слабо пожала плечами в ответ.

– А что про неё говорить, дело минувшее…

Говорить в таком состоянии и правда было тяжело – язык как будто прилипал к нёбу.

– Ну, моя девочка, ты же не надеешься, что мы просто об этом забудем? Притворимся, что ничего не было? – Он развернул меня к себе за плечи, заставил смотреть в глаза.

Где-то на задворках сознания вспыхивали и затухали все самые чёрные проклятия, которые я когда-либо слышала. Эта манера разговора не предвещала ничего хорошего, от неё вверх по запястью до самого предплечья ползла гусиная кожа. Вот на кой мне нужно было к нему идти. Знала же, что он в дрянном расположении духа. Сама виновата, чёртова идиотка.