Евгения Горская - Эскорт из бабочек

Пожалуй, с уверенностью она могла сказать еще, что ему больше двадцати и меньше пятидесяти. Впрочем, клясться в этом она бы не стала.

Позвонить в полицию?

Посоветоваться с Олегом?

Юля захлопнула ноутбук, достала из сумки телефон. Пропущенных вызовов не было, и это неприятно кольнуло. Олег даже не поинтересовался, как она добралась.

— Тащи его в загс, — требовала подружка Наташа.

Олег был ее старшим братом, и семья совсем не возражала против включения Юли в их состав. Даже, пожалуй, приветствовала. Родители обоих были неплохо знакомы по школьным родительским собраниям, Юлю в семье знали с детства, и подозревать, что от замужества она ищет каких-то материальных благ, у них не было никаких оснований.

Они с Олегом были бы отличной парой.

Никому звонить она не стала. Олег наверняка уже на работе, а полиции без Юли есть чем заняться. Достала зарядку, включила телефон в сеть.

На куст сирени за окном села птичка. Юля посмотрела повнимательнее — трясогузка. Серая, невзрачная.

В Касабланке сейчас еще не изнурительно жарко, и ленивый океан медленно выплескивает волны на берег. Еще позавчера высоченный белобрысый немец Петер догнал Юлю на дороге к пляжу, и она знала, что очень нравится Петеру, и чувствовала себя роковой красавицей, и старалась не думать, что сказка, в которую она попала на две недели, скоро кончится.

Поездку в Марокко организовала Наташа, когда узнала, что Юля затеяла ремонт. Какой-то бедолага забронировал номер в отеле и отказался от поездки в самый последний момент, и Наташа переоформила отель и билеты на Юлю.

Ехать одной в чужую страну не хотелось, но Наташа очень старалась, и Юля поехала.

Теперь она всегда будет ездить только в Марокко.

Трясогузка улетела. Юля накинула ветровку, вышла на крыльцо. Яблони, которые папа посадил несколько лет назад, были окутаны бело-розовыми цветами. Юля решила бы, что это очень красиво, если бы не видела парков Касабланки.

Собаку она заметила, когда та, высунув язык, встала передними лапами на ступеньки крыльца.

— Ты откуда взялась? — вздохнула Юля.

Собака была большая. Узкая длинная морда, блестящая светлая шерсть. Собака ухоженная, явно домашняя. И явно дорогая.

— Иди домой, — посоветовала Юля. — Тебя, наверное, ищут.

Собака виновато посмотрела на Юлю, опустила хвост, робко шагнула на крыльцо.

— Ну заходи, — вздохнула Юля. — Будем завтракать. Чем бог послал.

Утро было холодным, градусов двенадцать, не больше, но Роман заметил это, только когда, обегав улицу, углядел Ванду на соседском участке.

Увидев собаку, он словно вернулся в реальность. Понял, что замерз на холодном ветру в одной футболке. Вспомнил, что обещал утром связаться с фирмой, и там наверняка ждут его звонка. Он так перенервничал из-за собаки, что даже злиться на нее не было сил.

— Ванда! — крикнул он через забор. — Идем домой!

И только тогда заметил девушку. Девушка обернулась, пошла к забору, к тому месту, где он стоял, а Ванда виновато трусила за ней. Проклятая собака отлично знала, что убегать с участка нельзя. Взять бы плетку да отхлестать мерзавку.

— Здравствуйте, — вежливо кивнула соседка.

— Здравствуйте, — буркнул Роман и бросил собаке: — Иди сюда немедленно!

Ванда выглянула из-за соседки, неожиданно положила лапы ей на грудь, повиляла хвостом.

— Извините, — закипая, выговорил Роман.

— Ничего, — улыбнулась девица, открыла находившуюся совсем рядом калитку.

Он не выдержал, шагнул на чужой участок, схватил Ванду за ошейник, с трудом сдерживаясь, чтобы не пнуть ее ногой.

— Какой породы ваша собака?

— Афган, — не оборачиваясь, ответил он. — Афганская борзая.

Серега радовался, купив наконец настоящего афганца.

— На кой черт тебе борзая? — не понимал Роман.

Действительно не понимал. Друг не только не охотился, даже рыбу никогда не ловил.

— Ты посмотри, какая красавица! — восхищался Серега, демонстрируя пушистую Ванду.

Мама огорчилась, когда узнала кличку Серегиной собаки.

— Животных нельзя называть человеческими именами, — грустно качала головой мама.

— Это еще почему? — удивился Роман.

— Не к добру. Ты моего дедушку не помнишь, а он охотник был и народные приметы знал, я же тебе рассказывала. Он никогда собак людскими именами не называл.

«Не к добру» вышло для всех, кроме Ванды.

— Выдрать бы тебя как следует, — пробурчал Роман, пропуская собаку в дверь дома.

Ванда чувствовала себя виноватой, поворачивалась к нему боком.

Он включил чайник, сел на стул и неожиданно обнял собаку за шею. Перед этим он так же обнимал ее без малого год назад, когда Серегино тело, накрытое его же ветровкой, лежало рядом на холодных мокрых камнях. В тот день Роман впервые заметил, какая темная вода в северных реках. Почти черная.

— Еще раз убежишь, — пообещал он, вставая к закипевшему чайнику, — куплю плетку…

Холодильник был практически пуст. Утром Юля позавтракала бутербродами с колбасой, бутерброды ей навязали ребята-строители, которые, конечно же, не успели полностью отремонтировать квартиру за две недели, которые она провела в Касабланке.

— Ты понимаешь, — оправдывались они. — Стены старые, неровные, нельзя было не выравнивать.

Она понимала, ребята старались. Одну комнату они даже приспособили ей в качестве временного жилья, но жить в квартире, где непрерывно снуют чужие мужики, Юля не могла. Вернее, жить-то кое-как смогла бы, она точно не смогла бы работать. Работать она умела только в абсолютной тишине.

Очень хотелось немедленно сесть за компьютер и попытаться сложить камни во что-то необычное, новое и вместе с тем похожее на настоящую старую классику. Колье ей заказала клиентка, для которой Юля уже делала кольца и серьги. Клиентка не торопила, но Юля переживала, что так затягивает работу.

Из окна второго этажа соседский участок виден был хорошо. Юля посмотрела на себя в зеркало, потом опять взглянула на соседский дом. Крыльцом наполовину была скрыта стоявшая рядом с домом серебристая машина. Машину мешало рассмотреть не только крыльцо, но и зеленеющие кусты.

На видеорегистраторе машина тоже была светлая. Серебристая или бежевая.

На улице разогревало, но идти без ветровки она не рискнула. Взяла в руку кошелек, спустилась вниз, заперла дверь, ключ сунула в карман джинсов. По дороге вспомнила, что не захватила телефон, но возвращаться было лень, и она отправилась в магазин без телефона.

Утром она поделилась колбасой с собакой. Вернее, поделилась бутербродом, но хлеб собака есть, конечно же, не стала. Она и колбасу ела не слишком охотно, скорее, из вежливости.

Трава вдоль дорожки была уже густая, трудяга-шмель загудел у Юли под ногами, ища себе пропитание среди поднимающейся крапивы. Мимо проехал внедорожник «Тойота», скрылся за поворотом.