Евгения Горская - Эскорт из бабочек

На траве и дороге виднелись небольшие пятна, очень напоминающие кровь.

Собака зарычала снова.

— Ванда, фу, — одернул Роман.

Он походил, рассматривая дорогу возле сомнительных пятен, пнул ногой валявшуюся на дороге ветку и повернулся к соседке:

— Что еще вы видели?

— Почти ничего, — она подняла на него глаза. Глаза были красивые, большие, серые. — Машину и человека около нее.

— Какого человека? — У Лены глаза были голубые. По-настоящему голубые, как ни у кого больше.

Она пожала плечами, нахмурилась:

— Обычного. Похожего на вас.

Пожалуй, сосед вполне мог оказаться вчерашним мужиком. Человек на дороге тоже был коротко пострижен.

Роман отпустил собаку, еще походил вокруг, постоял.

— Как вас зовут? — посмотрев наконец на Юлю, спросил он.

— Юля.

— Роман. У меня дома записан телефон участкового, нужно ему позвонить.

— Я ничего толком не видела.

— Это не важно. Все равно нужно позвонить. Ночью сбили насмерть человека из деревни. Правда, нашли его не здесь.

— Я слышала, — подтвердила Юля, и опять он увидел близко огромные серые глаза. — Откуда вы знаете, что он попал под машину?

Глаза были испуганные, хотя она и пыталась скрыть испуг. Ему захотелось ее обнять. Просто так обнять, чтобы перестала бояться. После Лены он не обнимал никого.

— Он мог умереть от сердечного приступа. Или еще от чего-нибудь.

— Его сбила машина. Во всяком случае, по предварительному заключению. Я видел сестру погибшего, она мне сказала.

Юля повернула к деревне, он пошел за ней.

Она так сосредоточенно о чем-то думала, словно принимала важнейшее решение, и от этого казалась совсем потерянной. Ему было ее жаль и очень хотелось развеселить.

— Турция? — кивнув на ее руку, спросил он, чтобы ее отвлечь.

— Марокко.

— Предпочитаете экзотику?

Она пожала плечами, искоса на него посмотрела. Кажется, она перестала бояться, и он почему-то этому обрадовался.

— Как-то не задумывалась. А вы что предпочитаете?

— Север, — признался он и поправился: — Предпочитал.

Он думал, она спросит, почему предпочтения остались в прошлом, но она не спросила, и тогда он неожиданно сказал сам.

Сказал то, чего никогда никому не рассказывал.

— Я занимался рафтингом. У меня в прошлом году погиб друг, и я не смог его спасти. Ванда его собака. Я больше никогда не смогу сесть в лодку. Не потому, что боюсь, а так… не знаю почему.

Он был уверен, что Серега выплывет. Когда перевернулась лодка, это показалось ему забавным приключением, он даже не испугался, когда не увидел ни в воде, ни на берегу Сереги.

Ванда выплыла, а друг нет.

Он с трудом нашел в воде своего друга.

Юля не остановилась, не замедлила шага, даже не посмотрела на него, и это показалось ему самым правильным, что она могла сделать.

Лена начала бы охать, выспрашивать подробности.

Он никогда ни с кем не откровенничал, он этого терпеть не мог, но сейчас почему-то о сказанном не жалел.

У своей калитки Юля молча ему кивнула. Он окликнул собаку, обнюхивающую что-то в траве, направился к своему дому.

В телефоне был только один неотвеченный вызов, мамин. Юля перезвонила, доложила, что все в порядке, она не голодает, не мерзнет и абсолютно довольна спокойной деревенской жизнью.

Олег так и не позвонил, и Юля неожиданно поняла, что почему-то этому рада.

Маринад для курицы по-мароккански нужно было готовить немедленно, если она хочет попробовать изысканное блюдо сегодня. Готовить маринад Юля не стала. Собакам нельзя острого, а Юле хотелось, чтобы забавная Ванда снова наведалась к ней в гости.

Включила духовку и сунула в нее курицу. Просто и вкусно.

Юля спустила с крыльца кресло-шезлонг, установила его под яблоней. Сходила за ноутбуком, принялась делать эскиз будущего колье.

Она не удивилась, когда рядом послышалось частое собачье дыхание. И не удивилась, услышав над ухом:

— Давайте позвоним участковому.

Роман осмотрелся, подумал и сел на землю у Юлиных ног.

— Пойдемте в дом, — предложила она. — Земля холодная.

— Нормальная, — не согласился он и повертел в руках телефон. — Давайте позвоним.

Глаза у него были грустные, а сам он был чужой и совершенно незнакомый, но ей показалось вдруг, что она все о нем знает. Она знает, что он сейчас скажет и что сделает. С той самой минуты казалось, когда он сказал ей, что у него погиб друг. Или нет, позже, когда он уже шел рядом и косился на нее, думая, что она этого не видит.

Он шел и старался на нее не смотреть, а ей казалось, что смотреть ему хочется.

— Не хочу.

— Почему?

— Сегодня нет настроения. Завтра.

— Ну как хотите, — он пожал плечами, сунул телефон в карман джинсов. Для этого ему пришлось немного привстать.

На экране ее компа были ювелирные украшения. Она меняла их форму, видимо, в каком-то особом редакторе. Он заметил это, когда подходил. Потом она захлопнула ноутбук.

— Любите драгоценности? — что-то надо было спросить, и он спросил первое, что пришло в голову.

— Я ювелир, — объяснила она и засомневалась. — Или надо говорить ювелирка?

— Не знаю, — улыбнулся он. — Редкая профессия.

— Редкая, — кивнула она, провела рукой по ветке яблони, отвернулась.

— А где учат такой специальности? — Роман действительно этого не знал.

— Меня учил дедушка. Он был настоящим мастером, а я так… подмастерье.

Дедушка был настоящим мастером.

Больше всего она любила брошь с гранатами, которую дедушка делал для какой-то давней знакомой. Знакомая не дождалась броши, погибла в автокатастрофе. Брошь долго лежала у дедушки на куске бархата.

— Ты мне сделаешь такую же, когда я вырасту? — спрашивала маленькая Юля, бережно трогая пальцем темные камни. — Сделай, дедушка.

— Я подарю тебе эту, — обещал дед, улыбаясь.

Потом брошь куда-то исчезла, но Юлю она уже не интересовала. Она была современной девушкой и носила совсем другие украшения.

Когда дед умер, в его домашнем сейфе родители нашли приличную пачку долларов и гранатовую брошь. Готовые и недоделанные украшения и камни без оправы лежали в обычных деревянных шкатулках.

Роман ждал, что она спросит, чем он зарабатывает на жизнь, но она не спросила, покачивалась в кресле, и тогда он сказал сам:

— А я пишу пэо.

— Что вы пишете? — не поняла она.

— Пэо, — объяснил он. — Программное обеспечение.

До прошлого лета ему не пришло бы в голову жить в деревне. Он приходил на работу первым и уезжал, когда город еще практически стоял. На машине в это время было не проехать, и он ездил на метро и в начале пути думал о том, чего сегодня не успел, или, наоборот, о том, как удачно сегодня шла работа, а потом начинал думать о Лене. Он вбегал в квартиру, обнимал ее, замирал, а впереди еще был длинный вечер.