Лариса Шкатула - Королевская посланница

– Понятное дело. Ведь у нас есть своего рода пропуск – письмо его сестры.

Ах да, Соня совсем об этом забыла! Григорий поднялся, повел плечами и, широко зевнув, перекрестился.

– Ну вот, все дела сделаны, пора и на боковую!

Он взялся было за пуговицы, но посмотрел на сидящую Соню и делано удивился:

– А вы, ваше сиятельство, спать не намерены?

– Намерена! – огрызнулась Соня. – Но что-то я не вижу, чтобы вы себе постель готовили. Не собираетесь же вы спать рядом со мной на одной постели?

– Конечно, собираюсь. Не на пол же мне укладываться! Небось с Бернаром не спорили, где кому спать!

Получилось это у Тредиаковского с неким намеком и даже грубовато, но он даже не попытался извиниться, а смотрел на Соню чуть ли не враждебно.

Она рассердилась:

– Не спорили, потому что Бернар, хоть и в заговорщиках пребывает, выказал себя человеком воспитанным. Была другая кровать – на неё ложился, не было – на полу укладывался.

– Неужто и попыток не делал рядом угнездиться?

– Ваши намеки, Григорий Васильевич, мне оскорбительны. Бернар таких попыток не делал!

– Так я и поверил, – пробурчал Григорий, – мне сказывали, он женолюб ещё тот, ни одной девки смазливой не пропустит.

– Я вам не девка!

– Хорошо, ваше сиятельство, а только на полу я не лягу! Вон поглядите, по полу тараканы ползают. Ни в жизнь не потерплю, чтобы по мне этакая пакость лазила. Ежели хотите, ложитесь на пол сами.

– Что? Мне – на пол?! – возмутилась Соня. – Ни за что!

– Тогда садитесь за стол и сидите до утра. Другого выхода нет.

– Но я, я никогда не спала в одной постели с мужчиной…

– Так вы за себя боитесь или за меня?

– Я боюсь за себя, – твердо сказала девушка.

– Ага, вот, значит, как. Вы так ко мне неравнодушны, что захотите приласкать…

– Как вам не стыдно!

– Стыдно, ваше сиятельство, ещё как стыдно! Шутки какие-то дурацкие произношу, прошу прощения… А только на пол всё равно не лягу, и не уговаривайте!.. Могу разве предложить выход…

– Какой? – у Сони появилась надежда.

– Положить между нами обнаженный меч.

Он над нею смеется! Соня откровенно запаниковала. Ситуация становилась двусмысленной. Она не знала, что создал её сам Тредиаковский. Когда хозяин спросил его, не желает ли он комнату с двумя кроватями, Григорий отмахнулся:

– На одну ночь-то? Ничего, мы с братом люди привычные, поспим и так…

А тому и лучше. По нынешним временам мало кто в одиночку путешествует, так что люди две кровати просят.

Между тем Тредиаковский как ни в чем не бывало обратился к Соне:

– Свечу задувать, Софья Николаевна? С вашего позволения, я у стенки лягу. Ежели вы так уж меня опасаетесь, можете в одежде почивать. Я отвернусь к стене, да и в сон как в яму кану… Сильно храпеть стану, так вы меня за плечо потрясите.

Он и вправду сделал всё как сказал. Задул свечу. В темноте Соня слышала, как он раздевается, а потом укладывается, шурша матрасом.

– Спокойной ночи, Софья Николаевна!

– Спокойной ночи, – пролепетала она, сжимая коленями дрожащие руки – она так и осталась сидеть на краю кровати.

Григорий немного поворочался и вскоре мерно засопел. Соня тоже хотела спать, но никак не могла заставить себя лечь рядом с ним. Пока они были на «вы» и между ними не было отношений больших, чем между людьми, объединенными одной службой, одной целью, они как бы оставались у той последней черты, перешагнуть которую Соня в глубине души панически боялась.

Страх этот, наверное, был глупого свойства. Ей казалось, что стоит вступить с Григорием в интимные отношения, как она станет уязвимой, доступной каждому мужчине. Любой из них будет недоумевать, чего она им отказывает теперь, когда ей больше нечего хранить.

Ей казалось, что церковный брак в какой-то мере защищает от этого страха, но только самую малость…

Вдруг оживший внутренний голос стал откровенно над нею потешаться. «Ты сидишь тут, дрожишь от страха, а твой напарник ни о чем таком и не думает. Сопит себе… Он прав – утром вам предстоит дальняя дорога, а ты, усталая, будешь, на лошади верхом едучи, засыпать!»

Григорий предлагал ей лечь в одежде или положить между ними обнаженный меч. Меча нет, одежда есть. Соня осторожно прилегла на самый край кровати. И не заметила, как заснула.

Разбудил её, как, впрочем, и Тредиаковского, осторожный стук в дверь. Наверное, спросонья Соня подошла к двери и отодвинула щеколду.

– Не открывайте! – крикнул ей Григорий, но опоздал.

В комнату ворвались двое людей, опять в масках, вооруженные один шпагой, другой – пистолетом.

– Письмо королевы! – глухо приказал из-под маски мужчина, вооруженный шпагой. И для наглядности направил клинок в грудь ошеломленной Софьи.

Хорошо хоть не к горлу, как в прошлый раз Бернар… Она беспомощно оглянулась на стоящего у кровати Григория – и когда он успел одеться?

– Отдайте им это проклятое письмо, Софья Николаевна, – спокойно посоветовал он, – не станете же вы ради него рисковать жизнью. Наши заговорщики на этот раз вознамерились забрать его любыми средствами.

– Уж будьте спокойны, на этот раз заберем! – почему-то весело сказал один из непрошеных гостей. – Нам без письма никак нельзя возвращаться!

Письмо Соне отдавать не хотелось. Она столько перенесла, чтобы сохранить его, можно сказать, проскакала верхом пол-Франции. Из-за него погибло столько людей. И что, вот так взять и отдать?

– Поторопитесь, ваше сиятельство, – произнес второй явно измененным голосом. – Не тяните время, никто вам на помощь не придёт. Сейчас глубокая ночь, все спят…

Княжне ничего не оставалось, как отдать незваным гостям письмо. Тот, кто его принял, молча поклонился Соне, затем посетители неслышно удалились, а Соня присела у стола и залилась слезами.

Тредиаковский подошел к ней и неловко погладил по спине.

– Полно, Софья Николаевна, полно, ничего страшного не случилось. Вы даже радоваться должны: благодаря тому, что вы отвлекли на себя внимание заговорщиков, настоящий курьер доставит письмо королевы брату. Вряд ли ему кто-то станет чинить такие же препоны…

Но чем больше он её успокаивал, тем горше Соня плакала.

– Вам хорошо говорить, вы столько всего знаете и умеете, вы любите свою работу, а я? Я никому не нужна. Родной брат первым делом решил от меня избавиться. Жених бросил… Зачем вы согласились, чтобы я вам помогала? Чем может помочь такая неумёха, как я?

Григорий приподнял её со стула и прижал к груди.

– Всё, что вы говорите, это неправда. Вы слышите, Софья Николаевна? Соня, перестаньте!

Он стал целовать её в мокрые от слез глаза. Обнимал её всё крепче, но она, вся в переживаниях, никак не откликалась на его объятия.

Молодой человек со вздохом отстранил её от себя и проговорил несколько раскаянно: