Катерина Райдер - Исцели меня. Часть третья

– За что ты цепляешься, Кейт? К чему вся эта драма? Мы отлично развлеклись, помотались по миру: ты в попытках сбежать, я – настигнуть. Но пути Господни неисповедимы, пришло время сдаться. Я предлагаю тебе уйти красиво и спасти любимого, цени мою расположенность, ведь терпение, оно, знаешь ли, не безгранично.

– А я предлагаю тебе пойти к чёрту, – едко усмехнулась я, облизнув потрескавшиеся губы.

Тогда Марк вытащил из кобуры пистолет и, подбросив оружие в воздух, ловко перехватил его за ствол, размахнувшись. Удар рукояткой пришёлся в нижнюю часть правой скуловой кости. Смит был левшой, поэтому никаких «по касательной» не случилось, чёткий и сильный «хук», чудом не лишивший челюсть верхних зубов, но меня так часто били, что особой вспышки боли я не почувствовала – и без того болело всё тело. А может быть мне всё-таки удалось отделить ментальное от физического, как учил Вейдж Ли, не знаю. Иногда казалось, что я уже и вовсе не способна что-либо чувствовать: ни боли, ни сожалений, ни рук, ни ног, ни желания держаться за жизнь.

– Что? Уже не так смешно, мелкая стерва?

Я не реагировала, сидела с опущенной головой, разглядывая трещины в бетонном полу. Когда человека лишают надежды, он перестаёт бояться. Вот и мне было совсем не страшно, я прекрасно понимала, чем всё закончится, поэтому не видела смысла просить о пощаде или вступать в сомнительные соглашения. Пусть «Лупус Дей» отняли у меня всё, гордость им не забрать. Я не преклоню колено. Я Крофт и уйду достойно, как это сделал мой отец!

Не добившись ответа, Марк рывком схватил внушительную часть волос на моём затылке и заставил запрокинуть голову назад. Мы встретились взглядом. В почти прозрачных глазах мужчины вспышками молний сверкала ярость и неуверенность в себе, угрожающая обрушиться на меня очередными тумаками. Больше всего на свете Смит страшился неподчинения. Да, именно страшился. Я не могла забраться в его мысли, но мне и не нужно было, фанатичных диктаторов видно сразу. Они одержимы властью, мнительны, подозрительны, помешены на заговорах. Любое несогласие расценивают как предательство. Проявление жестокости приравнивают к воспитанию или рядовому способу получения желаемого. При этом физическое давление на других приносит им удовольствие, психологическое – удовлетворение, открытая демонстрация своего превосходства, даже мнимого, искусственно созданного, доводит до экстаза. А угроза лишиться чего-то из вышеперечисленного ввергает в ужас и провоцирует на ещё большую агрессию.

– Мы ведь всё равно его найдём, и когда это произойдёт, ты будешь в первых рядах, наблюдать, как я выпотрошу эту вампирскую падаль под палящим солнцем! – брызжа слюной, прохрипел Смит. – Но, обещаю, ваша разлука будет недолгой, потому что следом на тот свет отправишься ты.

Я медленно прикрыла глаза, насмехаясь над предсказуемостью моего мучителя. Волосы на затылке натянулись. Марк сжал кулак сильнее.

– Считаешь это забавным?..

– Нет, – совершенно будничным тоном ответила я. – Просто внезапно осознала, что мне жаль тебя…

– Жаль меня? – изумился Смит.

– Что это было? Недостаток любви в детстве? Психологическая травма? Травля в школе? Что? А может ты съехал с катушек уже в осознанном возрасте, не сумев с достоинством пережить превосходство моего отца? Его безупречность сделала тебя таким или ты изначально был трусливой крысой, склонной к самоутверждению за счёт слабостей других?

Ещё один мощный удар в челюсть. Что-то хрустнуло… Только бы не кость! Меня накренило вбок, стул не устоял и опрокинулся на правую сторону. Я упала в мутную лужу, источающую промышленную вонь. Свежие раны нещадно защипало.

– Я бы на твоём месте тщательнее подбирал слова! – взревел Марк. – Безупречность твоего отца? Превосходство? Запомни, девочка, Крофт мне не соперник, как и ты, – и в подтверждение своих слов мужчина отвесил мне свирепый пинок под рёбра, отчего из под рёбер вырвался сдавленный кашель с кровавыми сгустками.

– Эй! Что ты делаешь?! – эхом разнеслось по помещению.

Я не видела вошедшего, но узнала голос и с облегчением выдохнула – небольшая передышка гарантирована.

– Учу нашу заключённую манерам, – тем временем ухмыльнулся Марк и отошёл в сторону.

Спешно приближающиеся шаги заставили меня повернуть голову, вот только кашель снова скрутил грудную клетку приступом жгучей боли. Спустя пару секунд я почувствовала тёплые пальцы на своём подбородке и встретилась глазами с Раином. Он, метнув осуждающий взгляд в сторону начальника, аккуратно поднял стул и, убрав с моего лица мокрые, сальные волосы, неодобрительно покачал головой.

– Если продолжишь в том же духе, однажды ненароком убьёшь её.

Марк досадливо закатил глаза.

– Осторожнее, Брук, а то я могу подумать, будто эта девчонка для тебя что-то значит… А ты, – уже обращаясь уже ко мне, угрожающе сощурился «волк», – не теряй мысль, мы вернёмся к нашему увлекательному разговору позже.

После Смит покинул подвал, а Раин, тягостно выдохнув, присел перед стулом, положив свои ладони поверх моих стянутых верёвкой запястий.

– Для чего ты это делаешь? – сердито нахмурился он.

– Делаю что?

– Провоцируешь его.

– Меня всё равно убьют, так какая разница: днём раньше, днём позже, повеселюсь хоть напоследок, – саркастически улыбнулась я, заметив в глазах собеседника осуждение.

– Получаешь удовольствие, когда тебя бьют ногами? – возмутился он.

– Получаю удовольствие, наблюдая за тем, как это ничтожество каждым ударом пытается убедить меня в своём превосходстве, но вопреки ожиданиям падает всё ниже и ниже. Марк ведь бесится не от того, что я говорю, а потому, что все мои слова чистая правда.

Брук понимающе кивнул. На долю секунды его губы растянулись в сентиментальной улыбке.

– Ты очень похожа на своего отца, Кейт. Такая же отважная и чертовски упрямая. Однако прошу, сбавь обороты. Понимаю, это сложно для Крофтов, но иначе…

– Осторожнее, Брук, – перебила я, многозначительно улыбнувшись, – а то и я могу подумать, будто что-то для тебя значу…

Раин замолчал, глядя на меня в упор. Взгляд тяжёлый, но не испытывающий. Если бы я только могла заглянуть в его мысли, понять, почему, будучи членом ордена, он помогал мне прежде и так добр теперь. Но как уже упоминалось, свободный допуск в подвал имели лишь двое: Марк Смит и Брук – «камни» – ими, в отличие от большинства охранников, не выходило манипулировать. В особенности подальше старались держаться эмпаты, потому что Вейдж Ли научил меня имитировать чувства. Те их считывали, и оставалось всего-то проникнуть в разум несчастных с помощью телепатии, чтобы внушить, будто эти эмоции их собственные. Удивительно как быстро человек пересекает черту здравомыслия, ощущая беспросветное отчаянье, одиночество и страх.