Л. Романовская - Не твоя девочка

– Алиса, ты не должна подвести меня!

Я в слезах смотрела на дядю и не понимала. Я не понимала, почему должна выходить замуж за Богдана. Мало того, что он старше меня на целых двенадцать лет, так еще и славится в нашем городе своим бандитским прошлым. Я уверена, что и настоящим.

– Да, но…

– Алиса, никаких «но» нет и быть не может.

Дядя устало опустился в кресло и вытер пот со лба. В последнее время он неважно выглядел, и я всерьез опасалась за его здоровье.

– Но он бандит! – выпалила, чувствуя, как слезы подкатывают к глазам.

– Не пори чушь! Он крупный бизнесмен и ты должна это запомнить.

– А ничего, что две его первые жены в могиле, а третья вообще пропала?!

– Тьфу на тебя, дурная девка! Ты где этих сплетен-то хваталась?

– В Караганде… – совсем тихо прошептала я.

– Богдан Владимирович очень хороший человек и не оставит тебя без гроша.

– Да на фиг мне эти ваши гроши?

– Алиса! Когда я умру, я хочу знать, что мой бизнес не разодрали на части гиены.

– Так и оставь ему наследство. Я-то здесь при чем?

– А при том, дура ты этакая, что тебя разорвут на части первой. А Богдан тебя защитит. К тому же он очень любит тебя.

Я устало опустилась в кресло дядиного кабинета и принялась осматривать свой маникюр. Дядю переубедить невозможно, это я знаю уже давно. Десять лет как он воспитывает меня после смерти родителей. Мама была его сводной сестрой и, по сути, я дяде седьмая вода на киселе. Я могу просто взять и свалить куда глаза глядят, но… мне его жалко, и я искренне верю, что он хочет позаботиться обо мне. Только для меня его забота как кость в горле.

Короче говоря, куда ни кинь – везде клин.

– Алиса, я не хочу, чтобы тебя разорвали шакалы.

– Дядя, ну что за бред?! Какие шакалы? Я что – Маугли?!

– Ты выйдешь замуж за Богдана и точка.

– Прости, но нет!

– Ах так?! Тогда я запру тебя в твоей комнате до самой свадьбы.

– Только попробуй! Моя матушка не одобрила бы твой выбор.

– Твоя матушка порадовалась бы, что дочка хорошо пристроена. Все, разговаривать больше не о чем.

– Нет!

– Дима! – дядя позвал своего помощника—амбала, чтобы тот проводил меня в комнату.

Ну конечно… он знает мой нрав, страхуется.

И все равно я сбегу.

***

Конечно, я никуда не собиралась сбегать, на эмоциях чего только не пожелаешь. Дядю Васю я бы не бросила ни за какие коврижки, и за все остальные деньги мира тоже не бросила. И, сказать по правде, искренне верила и надеялась, что смогу уговорить его не отдавать меня страшному Богдану Вертелецкому. Была уверена, что так и будет – дядя Вася меня любит, он не предаст.

Мы столько пережили вместе, и всегда он оставался единственным человеком, на кого я могла опереться в трудную минуту.

Шло время и ничего не происходило. Я училась в институте, принимая ухаживания парней благосклонно, но не без маеты. Почему-то мне никак не удавалось влюбиться, и я от этого очень страдала.

Все подруги-одноклассницы и однокурсницы сменили уже не по одному парню, а я все оставалась одна-одинешенька и ничего не могла с собой поделать. Ну не нравились мне эти «прыщи недозрелые».

Вот дружить – это да! Прикалываться вместе с парнями, заливать смешные ролики на ютуб, куражиться на вечеринках – пожалуйста. Но это всё было отнюдь не про любовь…

Я уже и забыла про тот разговор с дядей, когда однажды он снова позвал меня в кабинет, предварительно выгнав оттуда Петра – своего старого помощника во всех делах.

Петруша, так его называли в нашей семье, был настолько старым, что никто не знал сколько ему лет. В семье дяди он верой и правдой служил уже лет семьдесят, еще в конце сороковых попав в дом моей бабушки по маминой линии то ли подростком, то ли взрослым уже мужчиной. Сирота без памяти и гроша за душой так и остался в доме – другом и первым помощником. Своей семьи Петр так и не завел и после смерти бабушки дядя Вася и его отыскал в доме престарелых, чтобы вместе со мной забрать к себе. В это место его сдали как недееспособного и лишившегося опекуна инвалида.

Так вот, когда Петруша удалился, скорбно и сочувственно взглянув на меня, я поняла, что происходит что-то неладное. Предчувствия меня не обманули. Дядя Вася кивком попросил сесть, отвернулся к окну и долго молчал. Я тоже не решалась что-то говорить, нутром ощущая какую-то тяжесть, повисшую в кабинете. Что-то было не так…

Наконец, он решился.

– Алиса, я скоро умру…

Выпалил на одном дыхании. И пока я хватал ртом воздух, быстро добавил:

– И я заклинаю тебя выйти замуж за Богдана. Он любит тебя и с ним ты будешь под защитой. Это моя последняя воля…

***

Дядя Вася умер спустя год и семь месяцев отчаянной и мужественной борьбы с онкологией.

Было всё – и отрицание, когда я убеждала дядюшку, что это все не про нас, это ошибка, и что он не может бросить меня вот так – одну на один с судьбой. На что он неизменно отвечал про испытания, что даются не просто так.

Был гнев, когда я всеми словами кляла высшие силы, раз за разом отнимавшие у меня самых близких и дорогих мне людей. Дядя Вася просил не гневить богов и уповать на то, что в моей жизни появятся новые, не менее дорогие, люди.

Был торг, когда я день за днем ходила в церковь, выпрашивая отсрочку хотя бы на пять лет. Предлагала взамен дяди свою жизнь.

Об этом он, кстати, так и не узнал.

Была депрессия, когда я перестала во что-либо верить и просто лежала пластом на кровати и тупо смотрела в стену. И тогда дядя Вася садился рядом со мной и молча держал меня за руку.

Наконец, пришло принятие. Принятие того, что все мы не вечные и мой дядя прожил прекрасную жизнь и вырастил не менее прекрасную меня. И что там, в другом мире он, наконец, встретится с сестрой, мамой и племянником. И скажет, что у меня все хорошо и я очень их люблю.

Я прошла все стадии, которые должен был пройти мой дядя. Я – не он.

Это, конечно, не значит, что мы не боролись. Боролись, еще как. И все эти стадии я проходила не день и даже не месяц. По мере понимания неизбежного, я приходила к тому, что нужно принять испытание и идти дальше. Мы боролись до самого конца… И все это время мы были вместе.

Перед своей смертью, за несколько дней, пока еще был в сознании, дядя Вася сказал мне, что я самая лучшая племянница. И еще что он не сможет уйти спокойно, пока я не пообещаю быть с Вертелецким и дальше.

Больше всего на свете я не хотела его расстраивать, и тогда могла пообещать все что угодно. Настолько мелким и незначительным это все казалось.

Друзья крутили пальцем у виска, а я делала вид, что влюблена. Влюблена в этого подонка и бандита Богдана Вертелецкого.

Первый раз я увидела его еще когда мне только-только исполнилось семнадцать, и комплексы не были моей сильной стороной.