Кейт Крамбл - Вопреки. Часть 2. Джексон: Хэппи-энд придется отложить!

«Джексон, не будь тряпкой!», – твердило ему его сознание.

Он встал, нашел на кухне бутылку дорогой выпивки и налил полный стакан. Некоторое время, сидя перед полным стаканом он просто испепелял его своим взглядом, затем взял в руки и решительно поднес ко рту. Джексон не успел сделать и глотка, как услышал дикий стук в дверь. Положив стакан на то место, с которого он его только что поднял, Джексон отправился открывать дверь.

Лишь отперев замок, в квартиру влетел Чарльз, отец Джексона. Он прошел мимо сына, спешно осмотрев пространство квартиры.

– Ты один? – спросил он у Джексона.

– Один. Что стряслось? – поинтересовался спокойно Джексон.

– Это я у тебя хочу спросить сын, что с тобой случилось? – нервничал Чарльз, – Ведешь себя, как девка. Разве я тебя так воспитывал?

Джексон чувствовал себя без вины виноватым мальчиком. Чарльз прошел на кухню, увидел полный стакан с выпивкой и рядом стоящую начатую бутылку спиртного. Поучать взрослого сына было бессмысленно, но поговорить по душам было необходимо.

– Решил утопить все свои проблемы вот в этом? – спокойно спросил отец у сына. – Ну что ж, не возражаешь, если я составлю тебе компанию? – Чарльз снял пиджак, бережно положив его на спинку стула, сел за стол.

– Знаешь, не возражаю, – ответил Джексон, взяв еще один стакан, сел напротив отца. Он молча уровнял содержимое обоих стаканов и без слов намеревался выпить все залпом.

– За что хоть пьем? – решил опередить его отец, не сводя взгляд с подавленного сына. Сердце отца разрывалось на части, но сейчас было не время для проявления жалости и сострадания, необходимо было вытаскивать сына из сложившейся ситуации, которая подкосила его.

– Просто так, от желания напиться, – ответил Джексон.

– Нет, так не пойдет. Предлагаю выпить за тебя, за твое исцеление.

– Не понимаю, – Джексон был в растерянности не понимая, о чем говорит его отец.

– Если я правильно понимаю все что происходит, то ты с Элли расстался, значит разлюбил ее и избавился от чувств, которые были так сильны. Соответственно, если говорят, что любовь – это болезнь, значит ты исцелился от нее. Поздравляю!

– Что за бред ты несешь? – Джексон не подбирал слов, ему ужасно не понравились слова отца.

– А что не так-то, сын?

– Все не так! Я люблю ее!

– Неужели? Именно поэтому ты сейчас сидишь здесь и пытаешься забыться в этом стакане?

– Мне больно, тяжело, я живой человек, а не машина какая-то.

– Знаю и понимаю тебя. Поверь, я как никто иной способен тебя понять. Когда умерла твоя мама…– Чарльз сделал легкую паузу, – Мне было похуже, чем сейчас тебе. Я больше не мог ее видеть, не мог коснуться ее губ, погладить ее золотистые волосы, держать бережно за руку.

– Как же ты со всем этим справился? – Джексон с сочувствием смотрел на отца, ведь тот никогда не говорил о своих чувствах к матери, после ее смерти.

– У меня остались вы с Оливией. Глядя на вас, я видел ее, и это меня спасало. Смех твоей сестры, твердость твоего характера, все это напоминало мне о той, что была дороже всех на свете. Я тоже думал, что умру, но вы давали мне силы не сдаваться. И я не сдался.

– У меня так не получится.

– Ну-ну-ну, с чего ты это взял? Ты мой сын, ты Долтон, а Долтоны не сдаются, – улыбнулся Чарльз.

– Я не уверен, что смогу ее простить.

– Если ты не сможешь ее простить, значит это была вовсе не любовь.

– А что же тогда?

– Получается, что ты любил не ее, а свое состояние, находясь рядом с ней. Ну, а если это истинная любовь, то она способна преодолеть все трудности на своем пути и уж точно, споткнувшись о мелкий камешек, не разобьется в дребезги.

Как убедительно говорил Чарльз. Он всегда умел найти подходящие слова, чтоб убедить своего собеседника в собственной правоте. Именно благодаря этому качеству ему и удалось когда-то построить собственную успешно развивающуюся компанию.

– А ты? Ты бы смог такое простить?

– Не важно, что смог бы сделать я или кто-нибудь другой. Это твоя жизнь и она только в твоих руках. Лишь тебе решать, что в ней будет и как. Я никогда не вмешивался в твою личную жизнь, не от того, что мне все равно кто будет рядом с тобой, а потому, что знаю, ты достоин самого лучшего, и ты сам способен в этом разобраться. Ты моя самая большая гордость.

– Я думал твоей гордостью является компания, великая империя «Dolton Company».

Чарльз рассмеялся в голос, отчего Джексон слегка смутился.

– Сынок, ты и твоя сестра – это самое большое достижение в моей жизни. Вы стали достойными людьми, и это главное. А компания, это то, что помогало нам в этом пути, и никак иначе. Без вас не было бы великой империи «Dolton Company». Ладно, давай выпьем.

После того, как два стакана оказались пусты, Джексон вновь плеснул в них выпивку.

– Не части. Спиртное точно не поможет в твоем вопросе, – спокойно говорил Чарльз.

– Что же поможет? – все так же угрюмо спрашивал Джексон.

– Ты и сам знаешь, в любой ситуации нужна холодная голова и трезвый ум. Ты сказал, что любишь ее?

– Люблю, очень! – твердо ответил Джексон, будто даже сожалея о столь сильных чувствах к Элли.

– Тогда все в твоих руках. Она любит тебя, поверь, я это точно знаю. Не вижу смысла так сильно убиваться. Ты можешь приехать прямо сейчас к ней и через пол часа будешь обнимать и зацеловывать ее.

– Как же мне быть с ее прошлым? Скажешь, что все это можно забыть?

– Вот над этим придется поработать. Ты сильный и умный, нет ничего того, с чем бы ты не справился. По крайней мере, твоя любовь жива и ждет тебя сейчас.

– Если бы она умерла, то у меня был бы лишь один вариант, не пришлось бы выбирать, а так…– с грустью произнес Джексон.

– Что за бред ты несешь?! – Чарльз не узнавал сына. Он понимал его боль, но не желал видеть, как сын сдается, даже не попытавшись бороться за собственное счастье. – Даю тебе два дня на все душевные терзания. Послезавтра жду тебя в офисе, у нас финальные переговоры с японцами, ты мне будешь нужен, – сказал Чарльз и ушел.

Джексон остался наедине с собой и двумя полными стаканами выпивки. Он уже хотел было вылить их содержимое в раковину, но вновь вспомнив Элли, появилось желание ее обнять. Затем на него накатила волна воспоминаний о том, что она скрывала от него правду о своем прошлом и эти мысли изменили его желание, после чего вся выпивка оказалась внутри его организма. Джексон с горла допил оставшееся в бутылке спиртное и рухнул на диван. Без конца перелистывая каналы телевизора он все мучал себя, злясь на Элли, на Стива, который был для него не просто другом, а братом, но также предпочел скрывать от него правду. Вспомнив, что Стив и Элли не просто скрыли от него правду, но между ними были сексуальные отношения, Джексону стало невыносимо тошно. Не надевая обуви, в носках и рубашке, частично заправленной в брюки, он вышел из квартиры, вошел в лифт и спустился несколькими этажами ниже. Двигаясь вдоль стены, чтоб не упасть посреди коридора, он оказался у двери новой знакомой, от которой вышел несколькими часами ранее. Нажав указательным пальцем на дверной звонок, он держал его до момента, пока дверь не открыла та самая блондинка.